2. Роль "философских писем" п.Я. Чаадаева

«Философические письма» написаны Чаадаевым более 180 лет назад, но до сих пор актуальны историко-философские мысли, высказанные в них.

Обыкновенно о «ф. письмах» судят по первому из них, опубликованному в «Телескопе», и поэтому считают, что Чаадаев рассуждал в них прежде всего об исторической судьбе России. Однако непосредственно России посвящено лишь одно из восьми писем. И в своих «ф. письмах» Чаадаев не озабочен лишь судьбой России, он строит систему христианской философии истории, и, уже исходя из нее, рассматривает и интерпретирует историю России. Так что размышления Чаадаева о судьбе России и ее месте в мировой истории не висят в воздухе. Они могут быть понятны лишь в контексте всей системы историко-философских взглядов, высказанных в 8 письмах.

1- ое философическое письмо Чаадаева как источник западнического образа мира в русской литературе. Оппозиция Европы и России у Чаадаева.

Чаадаев не был ни поэтом, ни декабристом!!!(это чтобы не лохануться!!)

3.Основные историософские и культурософские идеи "Философских писем" п.Я. Чаадаева.

Существует глубокая связь между историософией Чаадаева и его антропологией. Будучи в своей метафизике решительным противником всякого индивидуализма и субъективизма, он соответствующим образом подходил и к проблеме человеческой свободы. «Все силы ума, все средства познания покоятся на покорности человека»; «все благо, которое мы совершаем, есть прямое следствие присущей нам способности подчиняться неведомой силе»; если бы человек смог «полностью упразднить свою свободу», то «в нем бы проснулось чувство мировой воли, глубокое сознание своей действительной причастности ко всему мирозданию», – подобные утверждения достаточно определенно характеризуют позицию мыслителя. Последовательный антиперсонализм – для русской мысли явление необычное. Чаадаев остро чувствовал опасность эгоистического индивидуализма и предупреждал, что, «то и дело вовлекаясь в произвольные действия, мы всякий раз потрясаем все мироздание». Но, отвергая индивидуализм, он отрицал и свободу, считая, в отличие от славянофилов с их идеей соборности, что иной путь понимания исторического бытия человека (помимо субъективизма и провиденциализма) в принципе невозможен.

4. П.Я. Чаадаев как христианский мыслитель

Чаадаев поддерживал отношения с людьми самых разных взглядов и убеждений: Киреевским, Хомяковым, Герценом, Грановским, Одоевским и др. Он, несомненно, считал себя христианским мыслителем. Столь характерная для русской мысли обращенность к теме истории обретает в его творчестве новые черты. В «историческом христианстве» находит, по Чаадаеву, выражение сама суть религии, которая является не только «нравственной системой», но действующей универсально божественной силой. Можно сказать, что для Чаадаева культурно-исторический процесс имел сакральный характер. Остро чувствуя и переживая священный смысл истории, Чаадаев основывал свою историософию на концепции провиденциализма. Для него несомненно существование божественной воли, ведущей человечество к его «конечным целям». Оценивая провиденциалистский характер историософии Чаадаева, необходимо учитывать, что в своих работах он постоянно подчеркивал мистический характер действия «божественной воли», писал о «Тайне Промысла», о «таинственном единстве» христианства в истории и т.д. Тем не менее рационалистический элемент присутствует в его мировоззрении и играет достаточно существенную роль, соседствуя, как это не раз случалось в истории мысли, с мистицизмом. Апология исторической Церкви и Промысла Божия оказывается средством, открывающим путь к признанию исключительной, едва ли не абсолютной ценности культурно-исторического опыта человеНачнем с христианской философии Чаадаева. Надо сказать, что философия эта христианская только по названию. Хоть Чаадаев и ругает Гомера вместе со всей древней Грецией и полагает себя христианским мыслителем, философия его от этого не становится по духу более христианской и менее языческой.

Для Чаадаева в его философии главное вовсе не живая душа, живой Бог и их связь, а мировое совершенство, мировой распорядок и общий закон, полная подчиненность которому и есть высшее благо.

«Та высшая жизнь, к которой должен стремиться человек, жизнь совершенства, достоверности, ясности, беспредельного знания, но прежде всего – жизнь совершенной подчиненности». Беспредельное знание, а не любовь к Богу, подчиненность закону мира, а не свобода во Христе.

«Вся наша активность есть лишь проявление силы, заставляющей нас встать в порядок общий, в порядок зависимости. Соглашаемся ли мы с этой силой, или противимся ей – всё равно, мы вечно под ее властью». Ну чем не стоическое – кто смирился с судьбой, того она ведет, кто противится ей – того она тащит? И эту-то силу Чаадаев называет Промыслом Божьим, а тот «всеобщий распорядок», который она поддерживает – Небом.

Как свобода, личностность, личная воля («Я») человека являются непременными условиями его отношений с Богом, его любви к Богу, так несвобода и безличие есть непременные условия всеобщего господства «совершенного миропорядка»: только вещи, камни и безжизненные деревяшки идеально подчиняются «распорядку» и только из безликой, аморфной массы мировая сила может вылепить новые проявления «общего закона». Поэтому, вместе с «подчиненностью общему закону», для Чаадаева высшей ценностью являются как раз несвобода и безликость.

Когда объективно несвободный человек перестанет считать себя свободным я, совершенство восторжествует и он сольется с целым: «предельной точкой нашего прогресса только и может быть полное слияние нашей природы с природой всего мира».

по Чаадаеву, человек полностью зависим, но считает себя свободным. Так что чтобы достигнуть совершенства, ему не надо подчиняться, ведь он уже подчинен, ему надо только в своем сознании признать себя подчиненным.