Информоциональный труд в историческом развитии

Согласившись на какое-то время с тем, что информациональ-ный труд занимает все большее место на рынке труда, можно задать вопрос относительно его новизны, объемов и значения. Книга историка Гарольда Перкина The Rise of Professional Society может послужить полезным источником, поскольку показывает движение в сторону преобладания профессионального труда, в отличие от Кастельса, не в последние десятилетия, а в течение более чем столетия. Историю Англии начиная с 1880-х годов, доказывает Перкин, можно рассматривать как возникновение «профессионального общества», в котором определяющим становится «человеческий капитал, созданный образованием». Профессионалы, бесспорно, информациональные работники, хотя их доминирование возрастает на протяжении более чем столетия. Это длительное и постоянное доминирование информационального труда вызывает сомнение и в том, что он является чем-то новым, и в самом аргументе, который отдает ведущую роль экспансии этой категории работников.

Кроме того, можно задать вопрос, насколько новы отрасли, которые интенсивно используют знание. Аналитики сейчас испытывают энтузиазм по поводу биотехнологий и программного обеспечения, но есть и в прошлом столь же очевидные примеры бизнеса, построенного на знании. Нефтехимия, фармацевтика, авиационная и космическая техника, производство электроэнергии и даже банковское дело уходят корнями в первые десятилетия XX в. и внесли значительный вклад в ВНП и в решение проблемы занятости. Стоит также упомянуть физику твердого тела, атомную энергетику, радарные технологии, реактивные двигатели, производство пластмасс и телевидение, которые оказали весьма серьезное влияние на промышленность (а также на повседневную жизнь), и каждая из этих отраслей требует высокой степени применения знаний, хотя все они начали развиваться в межвоенный период.

Перкин также указывает, что высшее образование не дает привилегированного положения. Не менее важно позиционирование на рынке и возможность завладеть рычагами влияния на него. Даже беглый взгляд на современный капитализм позволит понять, что большинство информациональных работников зависят от места на рынке, что совсем не соответствует образу всемогущего брокера, нарисованному Кастельсом. С середины 1970-х годов произошло резкое увеличение числа работников некоторых профессий (университетских преподавателей, архитекторов, исследователей, библиотекарей и врачей), огромный рост людей, получивших высшее образование, и в то же время спад отдачи от него. Почти все свидетельствует о значении не столько информационального труда, сколько места на рынке, которое вне зависимости от интеллектуальной одаренности работника оказывается решающим фактором. Увеличение доли информационального труда практически, если не совсем, не повлияло на решающую роль капитала в сфере труда.

Здесь стоит остановиться на том, как быстро все аналитики отметили, что возрастание числа работников с высшим образованием указывает на рост информационального труда. Тут следует задать неловкие вопросы относительно изменившихся стандартов в разросшейся системе высшего образования, а также о том, насколько полученное образование соответствует дальнейшей работе. Следовало бы также задать серьезные вопросы о стандартах высшего образования, поскольку в него вовлекается все больший процент соответствующих возрастных групп, но хотя об этом ведутся дискуссии, вряд ли можно испытывать большие сомнения по поводу того, что наблюдается значительное раздувание спроса на квалифицированный труд со стороны работодателей, даже когда работа сама по себе не требует особых навыков. Например, есть признаки того, что университетские степени становятся классическим симптомом позиционирования: чем больше выпусников с дипломами, тем меньше эти дипломы ценятся при получении престижной работы и тем выше относительный престиж университета, который выдал этот диплом.

Это влечет за собой проблему - особенно в отношении роли личных заслуг в информационном труде, которую Кастельс упорно подчеркивает, - доступа в самые престижные университеты, дающие возможность делать карьеру на самым высоком уровне информационального труда, который становится двигателем ин-формационального капитализма. В Великобритании наблюдаются признаки того, что самые привилегированные университеты, Кембридж 0 Оксфорд, оказываются все более закрытыми для людей с неподходящим социальным происхождением. При том что только 7% в соответствующей возрастной группе учатся в частных школах, их выпускники составляют половину обучающихся в Оксфорде и Кембридже (Adonis and Pollard, 1997), хотя раньше их доля достигала трети от соответствующей возрастной группы. Трудно не заметить, что непропорционально большое число студентов привилегированного происхождения обучается в самых престижных университетах. И это не вопрос университетских предрассудков. Это, скорее, показатель того, что частные школы очень хорошо учат своих учеников сдавать публичные экзамены, в наибольшей степени определяющие поступление в университет. Здесь возникает важнейшая тема, не освещенная Кастельсом: не действует ли явно мери-тократическая социальная система по-прежнему в пользу определенных социально-экономических групп.