Сетевое предпринимательство

Мы вошли в новую эпоху сетевого общества, которое возникло из сращения капитализма и «информационной революции». Кастельс полагает, что вопрос тут не только в глобализации, хотя, конечно, и она играет свою важную роль. Изменились и организационные формы, связанные с глобальной интеграцией, основывающейся на сетевом распространении, что привело к дебюрократизации. Предполагается, что даже в гигантских транснациональных корпорациях бюрократия уступает место реальным «возмутителям спокойствия», информационным работникам, которые оперируют в сетях, заключая сделки по всему миру, работают над каким-то проектом и находят рыночные ниши и которые больше связаны с себе подобными, чем с той компанией, где они работают на временной основе.

Здесь Кастельс вроде бы отходит от более или менее ортодоксальных убеждений, обращаясь к идеям, весьма модным в школах бизнеса. Для исследователей-марксистов распространение информационных сетей служит показателем общей тенденции к усилению транснациональных корпораций в мировой экономике. Питер Дикен, Ричард Барнет и Рональд Мюллер, а также Герберт Шиллер - представители этого широко распространенного мнения, согласно которому резкий и, видимо, необратимый рост транснациональных корпораций после Второй мировой войны тесно увязывается с распространением информационных сетей, которые и создавались по заказу этих больших корпоративных клиентов. Часто сравнивают богатства государств и транснациональных корпораций, причем оказывается, что из ста единиц, обладающих самыми высокими доходами, половина приходится на транснациональные корпорации, или же приводят данные о том, что телекоммуникационные компании получают наибольшие доходы от корпоративных заказчиков, как внутригосударственных, так и международных, или же оперируют тем фактом, что 20% мирового сельскохозяйственного и промышленного производства приходится примерно на 600 гигантских корпораций, и это вроде бы должно подтверждать вышеприведенный аргумент.

Однако Кастельс, утверждая, что интеграция означает полный переворот во всем, все же не прибегает ни к одному из этих доводов. Разумеется, он отмечает присутствие транснациональных корпораций в сетевом обществе, однако полагает, что оно угрожает этим гигантам, как и всем прочим, и если они не будут проводить изменения, то рискуют погибнуть. Следовательно, утверждает Кастельс, транснациональные корпорации должны настолько вертикально дезинтегрироваться, чтобы трансформироваться в «горизонтальные корпорации». Поскольку в сетевом обществе, говорит он, все зависит от быстроты ответа на запросы глобального рынка и адаптивности, значит, сети в нем важнее всего прочего. Однако формально централизованная и иерархически выстроенная корпорация может поставлять продукцию и услуги по приемлемой цене и в срок, но это означает, что сети внутри и вне компании постоянно создаются и пересоздаются. То есть мы наблюдаем «превращение корпораций в сети», в которых стратегические союзы заключаются и распадаются в зависимости от конкретных обстоятельств и участников, а рецептом их успеха становится то, что менеджмент Toyota называет принципом пяти нолей (ноль дефектов, ноль технических ошибок, ноль отсрочек, ноль бумажной работы и ноль материально-производственных запасов).

Если транснациональные компании и продолжают существовать, полагает Кастельс, то лишь потому, что они коренным образом трансформировались. Ушли в прошлое глобальные империи, действия которых планировались и направлялись из единого центра в метрополии. В информационной экономике «большая корпорация... уже не может и больше никогда не сможет оставаться замкнутой и самодостаточной». Теперь она должна уступить полномочия сетевым организационным единицам - «самопрограммирующимся, самоуправляющимся, основой для которых служат принципы децентрализации, участия и координации». Таким образом, «глобализация конкуренции превращает большую корпорацию в паутину разнонаправленных сетей».

Во всем этом отчетливо слышится отзвук постфордистской теории и постфордистское заклинание - «гибкость» - проходит через всю книгу Кастельса. Хотя он нечасто напрямую цитирует постфордистскую литературу, он обнаруживает свои взгляды, приводя в качестве примера новой парадигмы корпорацию Cisco, которая на 80% ведет бизнес через свой веб-сайт. У Кастельса для индустриального капитализма типична фордовская компания с огромными заводами, стандартизованной продукцией и иерархическим управлением, тогда как Cisco - архетипическое сетевое предприятие информационной эры.

Все это вполне вписывается в теорию менеджмента и постоянно излагается на страницах Financial Times. Разумеется, глобальная экономика подвижна, нестабильна и рискованна для всех ее участников, во многом это следствие глобализации, которая вовлекла некогда относительно защищенных (благодаря внутренним защищенным рынкам) корпоративных игроков в жесткую конкуренцию в мировом масштабе. Но постулат Кастельса одновременно и проще, и значительно глубже. Он утверждает, что «логика сети имеет больше власти, чем власть в сети», стараясь этим афоризмом донести мысль, что ИКТ снизили эффективность глобальных корпораций и резко усилили позиции тех людей и организаций, которые проявляют предприимчивость и эффективность в сетевом их понимании. Эти люди в настоящий момент могут работать в рамках корпораций, однако новые технологии повлекли за собой перераспределение власти от нанимателей к сетевым работникам.

Кастельс превозносит то, что он называет духом информационализма. Здесь он опирается на знаменитый постулат Макса Вебера об «избирательном родстве» кальвинизма с капитализмом - сплаве «протестантской этики» с «духом капитализма», - предлагая сравнимый фактор, действующий в наше время. «Капитализм по-прежнему существует, но в новых, принципиально модифицированных формах», стержнем которых является «дух информационализма». Кастельс описывает этот «дух информационализма» через образ игроков киберпространства, которые легко и свободно обмениваются информацией, имеют хорошие контакты между собой и настолько эффективно соединены в сети, что могут угнаться за требованиями современности. Кастельс заворожен возможностью принятых в сети решений коренным образом повлиять на людей и события по всему миру посредством волн «творческой деструкции» (в терминологии Шумпетера). А следовательно, полагает он, возникает новый тип личности, поскольку те, кто принимают такие решения, не несут ответственности перед своими нанимателями, но всегда открыты тем, кто обладает сетевыми талантами. И потому неудивительно, что, характеризуя нынешнюю ситуацию, Кастельс заканчивает ее описание словами: «Шумпетер встречается с Вебе-ром в киберпространстве сетевого предприятия», сводя вместе имена, которые предполагают крепкую смесь бурных перемен, созидательное™ и личной инициативы.

Кастельс уделяет также внимание переменам в трудовых практиках и моделях занятости. Из длительного экскурса в область статистики и дефиниций Кастельс делает вывод: количество информационной работы в обществе возросло; она в целом приносит больше удовлетворения, чем трудовая деятельность, которая была доступна в прошлом; эта работа носит более индивидуализированный характер, чем прежде, а перемены, проявившиеся в сетевом обществе, означают: человеку надо привыкать к гибкости и в том, что он делает сегодня, и в том, что он собирается делать в будущем, если он хочет выжить в «системной подвижности» информационнального капитализма.