Филология и литературная критика

Охотно беря уроки у греческих риторов, римляне очень скоро познакомились и с греческой филологией. Однако, как уже говорилось, настоящий интерес к этой науке у римлян пробудил, по свидетельству Светония, только грамматик и комментатор Гомера Кратет из Малла, прибывший в Рим в 168 v. до н.э. в составе пергамского посольства и задержавшийся там. Он-то, пишет Светоний, и «подал пример для подражания». «Подражание, --- про­ должает прославленный биограф знаменитых римлян, состояло в том, что хорошие, но еще малоизвестные стихи, написанные или умершими друзьями, или еще кем- нибудь, тщательно обрабаты­вались и в результате чтений и толкований становились известными всем. Так Гай Октавий Лампадной разделил на семь книг «Пуни­ческую войну» Невия, написанную на одном свитке без перерывов; так впоследствии Квинт Варгунтей обработал «Анналы» Энния и по определенным дням читал их публично, при большом стечении народа; так обработали Лелий Архелай и Веттий Филоком сатиры своего друга Луцили».

Но первым римским филологом, в строгом смысле слова, был Луций Элий Преконин Стилон из Ланувия, известный на рубеже II—I вв. до н. э. учитель риторики. Занимаясь комментариями к комедиям Плавта, он так полюбил старую, еще архаическую латынь, что писал: «Если бы Музы пожелали говорить по-латыни, они говорили бы языком Плавта». В то время под именем Плавта ходило множество пьес, и Стилону пришлось долго и тщательно выяснять, какие из них на самом деле написаны его любимым комедиографом. Занимался он также толкованием других старых латинских текстов: комментировал «Законы XII таблиц», пытался объяснить ставшие непонятными для его современников слова древней культовой песни братства салиев, изучал старинные жре­ческие книги. Изгнанный позднее на остров Родос, он познакомился там с александрийским филологом Дионисием, учеником Аристарха Самофракийского, создавшим грамматику греческого языка. Вероятно, под его влиянием Стилон написал латинскую грамматику. Под воздействием стоической философии он увлекся и модными тогда в эллинистическом мире этимологическими исследова­ниями: выводил, например, слово «темплум» (храм, святилище) от «туеор» (хранить, защищать), а «милес» (воин), по принципу противоположности, от «моллициа» (мягкость, слабость, изнеженность), «ибо воин не имеет ничего общего с мягкостью».

Наряду с филологической критикой текстов древних авторов в Риме возник живой интерес к собственно литературной критике и истории литературы. Литературной полемикой пронизаны дидактическая поэма Акция «Дидаскалика», созданная, по всей вероятности, в форме диалога и прослеживающая историю гре­ческой и римской драмы, а также историко-литературные поэмы Порция Лицина и Волкация Седигита (поэмы эти, как и многое другое, написанное в то время, не дошли до наших дней). В поэме «О поэтах» Седигит на основе эстетических критериев, следуя примеру греческих филологов, устанавливает каноническую иерар­хию римских комедиографов: на первое место он ставит Цецилия, на второе — Плавта, на третье — Невия, затем идут Лициний, Атилий, Теренций, Турпилий, Трабея, Лусций Ланувий и Энний. Как и другие историки той эпохи, историки литературы не колеблясь, прибегают к увлекательным вымыслам там, где им не хватает фактов: подражая эллинистическим биографам зна­менитых людей, Порций Лицин собрал, например, в своем тру­де все ходившие тогда сплетни об обстоятельствах смерти коме­диографа Теренция.