1.Понятие «Латинская Америка». Периодизация истории ла. Обзор историографии.

Латинская Америка – историко-географический комплекс стран со сходными тенденциями экономического, политического, социального, культурного, исторического развития, родственными языками, преобладанием католической религии, элементами общности культуры. Подразумевается совокупность стран, расположенных в Южной, Центральной и частично Северной Америке, а также на островах Вест-Индии и занимающих в общей сложности почти половину всей площади Америки. Все эти территории открыты, завоеваны и колонизованы испанцами, португальцами, отчасти французами, хотя некоторые впоследствии стали владениями Англии, Голландии, Дании, США.

Периоды:

1- индейские цивилизации доколумбовой Америки (до конца 15 в.н.э.), находившиеся на различных ступенях первобытнообщинного строя, а в некоторых случаях достигшие уже той или иной стадии раннеклассового общества, с элементами патриархального рабства.

2- колониальный период (16-18 в.в.), хронологически соответствовал позднему средневековью и началу нового времени, характеризовался постепенным развитием в ходе колонизации многоукладной экономической структуры. Существовала феодальная эксплуатация (большая часть испанских колоний на континенте) и рабский труд (Бразилия, Куба, Венесуэла, Гаити).

3- с конца 18 и весь 19 в. ЛА переживала эру буржуазной революции «в широком смысле». Начало длительному процессу распада колониальной системы в регионе положили революционные события 1791 – 1803 в Сан-Доминго. За ними последовала война за независимость испанских колоний и борьба против португальского господства в Бразилии (1810-1826). Многочисленные вооруженные выступления, радикальные и реформистские движения.

4- в эпоху, открытую испано-американской войной 1898, в связи с усилившимся проникновением в ЛА иностранных монополий, обострением соперничества между ними возросла экономическая зависимость ЛА республик от США, Англии и других европейских государств.

Своими корнями историография ЛА уходит еще в колониальную эпоху и на сегодняшний день насчитывает весьма почтенный возраст (не одно столетие), тысячи имен, десятки исторических школ, многие сотни точек зрения. Ее подробное освещение потребовало бы чтения специального историографического курса, что, естественно, не входит в круг задач данного курса.

Первые историки независимой Латинской Америки, являвшиеся и активными участниками войны за независимость, такие как аргентинец Г. Фунес, венесуэлец М. Паласио Фахардо, колумбиец Х.М. Рестрепо и другие описывали в основном военные баталии, помещая в центр своих сочинений ту или иную героическую личность. Их обычно относят к традиционалистской школе, которую можно назвать нарративной или анекдотической историей, - от первоначального значения слова анекдот как занимательной истории.

Л. Аламан, венесуэло-чилиец А. Бельо и другие стали основателями историографического направления, которое выступило с критикой либеральной линии и потому как самими либералами, так и их последователями именовалось в литературе не иначе, как клерикально-консервативным или реакционно-консервативным, хотя в большей мере его суть могло бы отразить понятие почвенничество. Мыслители этой струи действительно реабилитировали колониальное прошлое и по этой причине в чем-то совпадали с теми иберийскими авторами, которые, восхваляя колониальные порядки, противопоставили Черной легенде так называемую Розовую легенду.

Со второй половины XIX в. западническую линию общественно-политической и историографической мысли развивали либерал-позитивисты, выдающимися представителями которых стали аргентинцы Д.Ф. Сармьенто и Х.Б. Альберди, бразилец Ж.Ф. Роша Помбу, колумбиец Х.М. Сампер, венесуэлец Х. Хиль Фортуль и др. Некоторые из них продолжали жанр истории лошадей и сабель, но в целом именно либерал-позитивисты дали самую разработанную по тем временам концепцию латиноамериканской истории.

С их точки зрения, война за независимость, как и война в Северной Америке или французская революция 1789 г., преследовала благородную цель завоевания свободы как необходимого условия для укоренения в Ибероамерике цивилизации в западном варианте. Ее движущей силой они были склонны представлять народ, в который включали трудовой люд и его просвещенных вождей в борьбе за независимость и цивилизацию. Однако, в отличие от войны за независимость в Северной Америке, революции в Латинской Америке не сумели создать условия для наступления цивилизации.

Но с конца XIX, особенно в первые десятилетия XX в., Латинская Америка оказалась на пороге третьей по счету серии революций, а общество жадно искало выход из создавшегося духовно-культурного кризиса, либерально-позитивистскую нордоманию начало захлестывать половодье потоков общественной мысли почвеннической линии, общим знаменателем которых стала реабилитация латиноамериканской цивилизационной самобытности. Один из них был представлен выдающимся поколением мыслителей национально-демократической ориентации, примыкавших к литературно-философскому течению модернизма. Кубинец Х. Марти, аргентинец М. Угарте, уругваец Х.Э. Родо, перуанец М. Гонсалес Прада, мексиканец Х. Васконселос и др. в значительной мере помогли латиноамериканцам преодолеть созданный либералами комплекс ущербности (чувство стыда за свое варварство и раболепие перед западной цивилизацией), вернув народам Латинской Америки веру в ценность и историческое предназначение своей самобытности.

В собственно исторической науке пересмотром либеральной концепции истории занялись различные течения почвенничества, обозначаемые собирательным названием исторический ревизионизм. Это направление отличалось весьма пестрым составом. В нем имелось и правонационалистическое течение, представленное аргентинцами Э. Паласио, Х.М. Роса, бразильцами С. Буарки ди Оланда, чилийцем А. Эдвардсом Вивесом, мексиканцем К. Перейрой и т.д. Развивая тезис консерваторов об иберийском начале, эти исследователи прославляли цивилизаторскую миссию Испании и Португалии в Америке, противополагая Черной легенде Розовую, подчеркивали ведущую роль креольской аристократии в формировании латиноамериканских наций, завоевании независимости и в защите совместно с консервативными диктаторами и католической церковью национальной самобытности Латинской Америки от натиска внешних и внутренних цивилизаторов, понимая под последними радикальных либералов.

Хотя развитие историографии латиноамериканской истории в конце XIX и первой половине XX в. проходило под знаком активной ревизии либерально-позитивистских построений, тем не менее примерно до 60-х годов либеральная традиция продолжала оставаться наиболее распространенной. Отчасти, это объяснялось тем, что либерализм XX в. значительно отличался от либерализма XIX в., а либеральные историки стали уделять больше внимания социально-экономическим проблемам колониальной эпохи и войны за независимость, как, например, аргентинец Р. Левене, бразилец Ж.О. Родригес, американец А.Б. Томас, англичанин Дж. Линч и др. Но помимо этого, преобладание традиционной трактовки обусловлено и тем, что ее ключевые постулаты были заимствованы целым рядом сил, находившихся в политическом раскладе по левую сторону от либерализма.

В 20-е годы основоположник перуанского апризма, политического движения социал-реформистской и одновременно национальной ориентации, В.Р. Айя де ла Торре, отражая специфику андских стран, приобрел большую известность защитой самобытности Индо-Америки, увязыванием будущего континента с индейской революцией, а также конструктивным антиимпериализмом. Этим его взгляды существенно отличались от воззрений и либералов, и социал-демократов, и коммунистов. Однако в оценке прошлого и современного ему состояния континента Айя де ла Торре не только исходил из господства феодализма, но даже выдвинул тезис о том, что в Латинской Америке империализм, т.е. ввоз с конца XIX в. иностранного монополистического капитала, являлся не высшим и последним, а наоборот, первым и низшим этапом капитализма, выполнявшим на континенте ту же роль, что и европейский капитализм в период крушения феодализма и становления нового способа производства.

На рубеже 40-50-х гг. наиболее значительное подкрепление либеральная традиция получила от крупного реформистского направления десаррольизма (от испанского desarrollo развитие). Оно сложилось вокруг Экономической комиссии ООН для Латинской Америки (ЭКЛА), а наиболее выдающимся его представителем стал аргентинец Р. Пребиш. Он и его единомышленники занимались, правда, не историей, а современностью континента. Они внесли большой вклад в изучение причин отсталости Латинской Америки от передовых держав и механизмов ее ограбления последними, вскрыли роль либералов XIX в. в превращении стран континента в отсталую и эксплуатируемую периферию мирового капитализма и наметили путь преодоления негативных тенденций за счет модернизации и развития латиноамериканских стран на основе рецептов, напоминающих конструктивный антиимпериализм Айя де ла Торре.

Но на рубеже 60-70-х годов зарубежная историческая наука о Латинской Америке испытала потрясение в результате выхода на арену еще одной ревизионистской школы, которая основательно подорвала фундамент либеральной традиции. Основоположником ее или, по крайней мере, возмутителем спокойствия стал американский экономист и социолог Андре Гундер Франк, начинавший свою научную карьеру как десаррольист, исследуя проблематику зависимости и отсталости периферии мирового капитализма и ограбления ее центрами. А.Г. Франк сформулировал новую теорию зависимости, которая переворачивала прежнюю логическую цепь: не отсталость порождает зависимость, а наоборот, зависимость порождает и постоянно развивает недоразвитость.

В советско-российской историографии первым крупным исследователем колониальной истории и войны за независимость Латинской Америки стал В.М. Мирошевский, главный труд которого увидел свет только в 1946 г., уже после смерти ученого. Он выявил противоречие между ростом товарности экономики испанских колоний с конца XVIII в. и сдерживавшим его колониальным режимом, которое лежало в основе подъема освободительного движения. Вместе с тем он тоже противопоставлял англосаксонской испанскую колонизацию, в результате которой в Америке утвердился поздний феодализм монополия земельной собственности, феодальный и отчасти рабовладельческий способ производства. Зачатки капиталистического уклада в недрах колониального общества были, по его мнению, ничтожны. Это, в свою очередь, обусловило отсутствие общности экономической жизни, единого рынка, незавершенность процесса национальной консолидации, разобщенность освободительных потоков. Как результат, войну за независимость Мирошевский посчитал движением креольских сепаратистов, чей успех был немыслим без благоприятных внешних факторов ослабления метрополии, поддержки Англии и т.п.

Новый этап в ее изучении был открыт совместной статьей М.С. Альперовича, В.И. Ермолаева, И.Р. Лаврецкого и С.И. Семенова. Эти ученые также исходили из противоречия между товарностью экономики и колониальным режимом, но сделали решительный поворот к оценке войны за независимость как буржуазной революции. Огромна заслуга названных ученых и в том, что их идеи воспитали поколения учеников (в их числе и автор данного курса), усвоившие мысль о буржуазности войны за независимость как само собою разумеющуюся истину.

В основание концепции заложена посылка о двух важнейших врожденных чертах латиноамериканского капитализма: 1) сосуществовании капитализма с докапиталистическими структурами и формами собственности на землю, сохранении латифундий; 2) экономической зависимости латиноамериканских стран от империализма. Их происхождение объясняется запоздалым генезисом капитализма на континенте только с конца XIX в., когда передовые державы вступили уже в стадию империализма и ввозом своего капитала деформировали, а то и вовсе им заменили местное первоначальное накопление.

Второе направление наметили историки Санкт-Петербургского университета во главе с Б.Н. Комиссаровым. Новое в нем это попытка отойти от излишне жесткого деления колонизации Америки на буржуазную и феодальную, признав, что и передовые колонизаторы принесли туда европейско-североамериканский феодализм (майораты, сеньориальную систему, маноры, копигольды, фригольды) и плантации, основанные на крупной феодальной собственности на землю, обрабатывавшиеся трудом рабов.

Освоение Испанской Америки, по мнению этих авторов, было связано с началом эры капитализма и знаменовало закат феодализма, но синтез индейских и испанских порядков имел результатом колониальный феодализм.

Третье направление складывалось вокруг таких ученых, как Б.И. Коваль, С.И. Семенов и А.Ф. Шульговский, в жарких дискуссиях 70-80-х гг. с зависимым капитализмом по вопросам латиноамериканской современности. Эти ученые предложили концепцию среднеразвитого капитализма, чье достоинство состояло в переносе акцентов на внутреннюю динамику латиноамериканских процессов, позволявшую одним странам совершать экономическое чудо, другим внезапные и для Москвы, и для Вашингтона революции, третьим дергать за усы самого британского льва на Мальвинах и т.д. Словом, эта концепция возвращала континенту роль субъекта истории.

Некоторые ее сторонники обратились с критикой к трактовке прошлого поборниками зависимого капитализма, справедливо полагая, что в этой части несостоятельность их концепции наиболее очевидна. Это вывело их на исходные постулаты либералов XIX в. и слабые места в аргументах подлинных депендентистов, а в целом на необходимость новых подходов к Латинской Америке XVI-XIX вв. В этом смысле ценный вклад внесли короткие, но емкие доклады А.И. Строганова и Э.Э. Литавриной. В первом докладе показано, как всего за 4 столетия Ла-Плата проделала путь от первобытнообщинной к капиталистической стадии. Иное дело, что при этом сохранялись многоукладность, преобладание консервативных вариантов буржуазного прогресса, болезненные социальные последствия, как повсюду во втором эшелоне капитализма. Э.Э. Литаврина провела весьма обоснованное различие между крупным и феодальным землевладением, показав, как в Новой Гранаде XVI-XVIII вв. феодальный уклад утратил свое значение, феодальные формы собственности... превратились в буржуазную частную собственность, что именно на этой юридической основе происходило складывание системы асьенд крупных латифундий и что пеонаж и подобные ему формы эксплуатации, несмотря на внешнее сходство с феодальными, покоились не на внеэкономическом принуждении, а на экономической зависимости крестьян. Н.Г. Ильина, отметив рост латифундизма в войне за независимость Колумбии, связала его не с консервацией феодализма, а с прусским путем капитализма. Так же К.В. Комаров в аграрном вопросе в войне за независимость Аргентины усмотрел борьбу прусского и американского путей.