39. Специфика социальной реальности и особенности её познания

Социальная философия стремится к объяснению природы общества, его особенностей. Существуют различные философские подходы к исследованию общества. Один из них, имеющий очень давние традиции, принято называть натуралистическим. Это подход, который можно назвать путём «от природы к обществу». В такого рода концепциях подчёркивается особая, детерминирующая специфику общества роль географических (климата, ресурсов полезных ископаемых, флоры и фауны) и демографических факторов, биологии человека, которая рассматривается в духе дарвинизма и генетики.

Натуралистические концепции общества всегда обвиняли в редукционизме, сведении закономерностей социальной реальности к природным закономерностям. Сторонникам этих концепций трудно отразить такое обвинение. Социобиологи смотрят на общество глазами биологов, они хотят увидеть в социальном биологическое. Но социальное не является биологическим. Натуралистические концепции общества, безусловно, не бесплодны, они исследуют довольно значимые аспекты взаимосвя­зи природы и общества. Но указанные концепции не справляются с вопросом о специфике общественного. Мощной альтернативой натурализму в социальном познании стало движение феноменологической социологии. В центре внимания социологов-феноменологов – процессы понимания социальной реальности. Понимание не есть чисто рациональная, «калькуляционная» деятельность, результатом понимания становится не просто воспроизведение хода мысли, а углубление социальных взаимосвязей.

Социологам-феноменологам удалось показать, что общими предпосылками различных подходов в позитивистски ориентированной социологии являются: во-первых, объективизм в рассмотрении социального мира, заключающийся в подходе к обществу как к явлению исключительно объективному, независимому от человеческой деятельности и сознательных представлений индивидов – членов общества; во-вторых, представление о человеке как случайном, несущественном, неспецифическом явлении мире социальных объектов – «вещей». Такая натурализация социальной реальности ведет к натурализации социального познания. Следствием натурализации социальной реальности является механически детерминистское понимание социального и игнорирование сознательного, творческого аспекта человеческой деятельности.

Если подытожить выдвинутые феноменологами объяснения причин неудач «традиционной» социологии, то можно сказать, что они сводятся к двум важнейшим причинам: следование естественнонаучной модели познания с характерными для нее требованиями дедуктивного построения теории, выдвижения и проверки гипотез, объективного обоснования получаемых данных, и несознаваемое использование представлений здравого смысла в качестве не подлежащего исследованию источника данных. Главным же методологическим требованием «феноменологических альтернатив» становится требование постоянной экспликации исследователем своих собственных субъективных значений, в которых реализуется обыденное знание социолога как члена общества.

Многие ис­следователи связывают специфику социального не с биологическими, а с более сложными психическими явлениями. В основе психологизма в социологии, социопсихологии лежит простое убеждение, сформулированное, в частности, Дж.С. Миллем: "Соединяясь в общество, люди не превращаются в нечто другое, обладающее другими свойствами... В общественной жизни лю­ди обладают лишь такими свойствами, которые вытекают из за­конов природы человека и могут быть к ним сведены". На первый взгляд, программа социопсихологизма представля­ется самоочевидной, вполне состоятельной и не могущей не при­вести к успеху. Но... социопсихология конструирует общество по образу и подобию индивида, а сам индивид рассматривается изо­лированно от общественных условий, например материального производства. К тому же психология тесно связывает изучаемые ею феномены с физиологией организма. Поэтому она, как прави­ло, ищет детерминанту психологического в физиологическом. Само психическое социопсихология понимает очень узко, как по­стоянно находящееся в объятиях физиологического. Но психофи­зиологическим не объяснить феномены культуры и практики.

Наиболее влиятельной школой социопсихологии оказался инстинктивизм, прежде всего фрейдизм, значение которого сейчас, в наши дни, велико. Инстинктивизм видит истоки соци­ального в инстинктах человека. Число инстинктов, указываемых исследователями, колеблется от нескольких до 15 тысяч. Для Фрейда двумя главными инстинктами являются инстинкт жиз­ни — Эрос и инстинкт смерти — Танатос. По Фрейду, борьба этих инстинктов на фоне гиперсексуальности человека лежит в осно­ве социального бытия. Религия, мораль, социальные чувства призваны ослабить чрезмерную инстинктивную агрессивность людей. Социально и нравственно неприемлемые импульсы вытес­няются в бессознательное, откуда они вновь и вновь прорывают­ся, ломая систему норм и запретов цивилизации, "сверх-Я".

Принципиальные положения социопсихологии получили свое дальнейшее развитие в концепции социального действия (М. Вебер, Т. Парсонс). Социальное действие всегда личностно и осмысленно, оно связывает действующее лицо с другими субъектами. Каждый индивид частично "запрограммирован" существующими социальными нормами, он оценивает альтернативы, принимает решения и добивается их исполнения. Все общество выступает как система социальных действий. Эту концепцию часто обвиняли в абсолютизации личных отношений в социальных связях. На эту критику отреагировал символический интеракционизм (Дж. Мид). Мид отмечал, что взаимодействие (интеракция) может быть сим­волическим актом. Люди реагируют на ожидания тех, кто не при­сутствует в момент осуществления действия. Да и сами действую­щие объекты — это символы тех ролей, которые они выполня­ют. Каждый человек играет определенную роль — врача, учено­го, студента. Я — это сумма ролей, которые усваиваются в результате со­циального опыта. Индивид формируется в результате социальных взаимодействий — так происходит его социализация. Психиче­ское становится социальным.

Теория предметного действия разработана К. Марксом. Она проливает дополнительный свет на проблему социального. Маркс всегда подчеркивал своеобразие и самостоятельность об­щества как совокупности общественных отношений. Какова при­рода общественных отношений? По Марксу, люди вступают в от­ношения в процессе общественного производства. В сфере мате­риального производства дело обстоит таким образом: В продуктах труда в результате производственной кооперации следы ин­дивидуального как бы "смываются". В итоге получается безлич­ное, общественное. Выходит, что за появление общественного от­ветственен символический характер деятельности человека, не про­сто одного человека, а многих людей, обменивающихся продук­тами своей деятельности.

Как возникают системные характеристики, выражающие специфику социального? Но как вообще возни­кают системные свойства? В результате взаимодействий. Одна­ко можно ли предсказать системные свойства, если известны свой­ства взаимодействующих агентов? Трудно. Можно ли вывести из свойств отдельных людей характеристики таких общностей людей, как нации, классы? Пока философы и социологи на поставленный вопрос вы­нуждены ответить отрицательно. И это на фоне полной уверен­ности в том, что общество есть системное образование, содержащее различные уровни организации. На уровне элементов общества самый тщательный анализ не может обнаружить ничего иного, кроме отдельных людей с их духовным миром, символической деятельности людей и, наконец, продуктов этой деятельности. Но так обстоит дело на уровне элементов общества, его субъектов. Когда же рассматриваются системные свойства общества, то в поле зрения исследователя попадают коллективы и социальные группы людей, общество в целом. В таком случае го­ворят об общественной психологии, общественном сознании, об общественном интеллекте, общественных формах деятельности.

Итак, общество — это системное образование, совместная жизнедеятельность людей. Социальное возникает как системная характеристика, как интегральный эффект непосредственного или опосредованного взаимодействия людей. Вне этого взаимодействия социальное не существует.

Социальное познание связано с ценностями, идеологией, поэтому в нем никогда не было объективности естественнонаучного типа. Но в ХХ веке произошел отказ от объективизма и в том смысле, как он понимался в глобальных социальных теориях. Если в классической парадигме частная жизнь людей с нуждами и потребностями их повседневного существования была лишь фоном для социальных катаклизмов (войн, революций, классовой борьбы, национально-освободительных движений), то теперь все наоборот. Личностно-индивидуальное начало исторического процесса укрупняется и выдвигается на первый план, а движение больших социальных групп становится фоном для мира повседневности и обыденности. Особое место в социально-философских исследованиях занимают проблему конкретности, неопределенности, случайности в истории и человеческом существовании, вытесняя такие приоритеты классического идеала, как сущность, закон, порядок в социальных явлениях.

Использование принципов феноменологической социологии необычайно актуализировало проблему повседневности. По мнению многих обществоведов, именно концепция повседневности становится смыслообразующим центром современного социально-гуманитарного знания. Вообще пренебрежение к повседневности – один из главных принципов «метафизики власти» классической науки. По словам отечественного учёного Н. Н. Козловой, её идеология была проникнута таким умонастроением, «в соответствии с которым одна часть мира рассматривала весь остальной мир либо как сырой материал, который нуждается в очистке и рафинировании, либо как пережиток прошлого. Это подразумевало некое неотъемлемое право на проектирование форм жизни для других, пусть даже эти самые «другие» этого вовсе не желали. Более того, как бы лишались права на существование те формы жизни, которые не совпадали с «правильным» глобальным проектом». Согласно таким концептуальным установкам, поскольку большая часть людей живет неправильно, их повседневной жизнью можно пренебречь.

Основы концепции повседневности в феноменологической социологии разработаны А. Шюцем. Сейчас, когда обращение к повседневности в социальной теории становится столь насущным, осмысление идей Шюца, уже ставших социологической классикой, необходимо для формирования целостной и операциональной концепции повседневности. В предельно широкой трактовке повседневность у Шюца это весь социокультурный мир, как он воспринимается нами, воздействует на нас, подвергается нашим воздействиям; представления о прошлом («личном» и историческом прошлом человечества) и о будущем.

Типизация социального мира в конструктах повседневного мышления, отмечал Шюц, приводит к тому, что «определяя роль другого, я принимаю и свою роль. Типизируя поведения другого, я типизирую и свое собственное, связанное с ним поведение». При этом исследователь особо отмечает, что используемые здесь конструкты здравого смысла «имеют по преимуществу социальное происхождение и социально санкционированы».

Повседневность как одна из множества возможных сфер реальности означает: бодрствующее напряженное внимание к жизни; воздержание от всякого сомнения в существовании мира и в том, что мир мог оказаться иным, чем он представляется активно действующему индивиду; для повседневности характерна деятельность, вносящая изменения в окружающий мир. Как уже говорилось, Шюц отнюдь не отождествляет повседневность с рутиной и монотонностью; более того, он дает чрезвычайно высокую оценку повседневной жизни как верховной реальности, по сравнению с которой другие сферы представляются квазиреальностями.

В современном социальном познании общезначимыми стали следующие установки:

1.Невозможность принимать теоретические конструкты за реальность и жить в соответствии с ними.

2.Плюрализм концепций как способ обеспечения разных типов или аспектов деятельности.

Первый тезис можно проиллюстрировать примером экономистов, которые часто ошибочно пренебрегают эмпирической базой и строят теории, либо математические модели, которые не могут без адаптации быть применены на практике. Экономика имеет дело с явлениями повседневного опыта. Это должно расширить её эмпирическую базу. Далее идет этап теоретического исследования, где проявляются известные из обыденного опыта зависимости, понятия. И только после этого начинается наиболее сложный этап – доказательство возможности применения этой теории для прогнозирования реальных процессов в экономике и её приложениях.

Что касается плюрализма, то он отнюдь не предстает как признание всеядности. Плюралистический характер какого-либо подхода заключается не в одновременном применении существенно различных типов анализа, а в готовности переходить от одного типа интерпретации к другому.

Истина в настоящее время может быть истолкована не просто как воспроизводство объекта в знании, а как характеристика способа деятельности с ним. Поскольку таких способов может быть много, возможен плюрализм истин и, следовательно, исключается монополия на истину. Это позволяет сказать также о том, что наука меняет свое отношение к практике. Сейчас понятие «объективная истина» сохраняет свое регулятивное значение, но практическая истинность выявляется в контексте всех типов мышления и деятельности.

Мы живем в эпоху крушения великих объяснительных схем прошлого. Изменился персонаж социальных теорий: это уже не человек - хозяин и агент собственной истории, а человек, затерянный в массе. Поэтому одной из главных задач социального познания становится постижение этого нового качества социальности, которое в классическом обществознании рассматривалось как пренебрежимо малое.

Смена канонов в социальном познании необычайно актуализировала проблему понимания и привела к изменению сути методологической оппозиции «субъект-объект познания».

Формируется новый тип взаимоотношений исследователя с изучаемым индивидом. Авторитарность, императивность, присущая классической парадигме социального знания, уступает место идеологии партнерства. Далеко не всегда преодоление дистанции между субъектом и объектом познания ведет к действительному партнерству в исследовании, но все же сами методологические установки меняются необратимо. Есть ряд методик социальных исследований и психологических практик, где подобное партнерство уже достигается (например, этнометодология, понимающая психотерапия).