16) Чернышевский о пушкинском и гоголевском направлениях в литературе и творчестве Тургенева, Толстого

Четыре большие статьи Чернышевского об анненковском издании сочинений Пушкина (1855) предшествуют «Очеркам гоголевского периода» (1855-1856). Пушкин для него - тема чисто историческая, уже решенная Белинским в его «пушкинских статьях». Чернышевский разделял мнение Белинского о том, что Пушкин - истинный отец нашей поэзии, воспитатель эстетического чувства. В лице Пушкина русское общество впервые признало писателя «великим, историческим деятелем». При этом, может быть, выше, чем Белинский, Чернышевский оценивал ум Пушкина и содержание его поэзии. Пушкин - человек «необыкновенного ума», каждая его страница «кипит умом и жизнью образованной мысли». Статьи Чернышевского были ответом на разгоревшийся в современной ему критике спор о «пушкинском» и «гоголевском» направлениях: имена Пушкина и Гоголя условно обозначали два противоположных направления в литературе и критике - «чистое искусство» и «сатиру». В противовес этому Чернышевский всячески старался подчеркнуть основополагающее значение творчества Пушкина для всей русской литературы. Пушкин возвел литературу в «достоинство общенационального дела», был родоначальником всех ее школ. «Вся возможность дальнейшего развития русской литературы была приготовлена и отчасти приготовляется Пушкиным...». Опираясь на приведенные Анненковым сведения о творческой лаборатории Пушкина, Чернышевский разрушал легенду о свободном художнике, якобы творившем без труда, по наитию. Великий поэт упорно обрабатывал каждую строку своих произведений, всегда обдумывал их план. С величайшим интересом Чернышевский изучал и разъяснял современникам значение «гоголевского периода» русской литературы. Гоголь оставался лучшим образцом писателя-реалиста. Надо было возродить суждения о нем Белинского, истолковать смысл сатиры и реализма Гоголя, осмыслить новые материалы о нем, появившиеся после смерти писателя, и, наконец, разгадать тайну его противоречивой личности. В чем же достоинства и заслуги Гоголя? Он «отец нашего романа». Он «дал перевес» прозе над стихами. Придал литера-jgt туре критическое, сатирическое направление. Все писатели - от Кантемира до самого Пушкина - предтечи Гоголя. Он был независим от посторонних влияний. У него чисто русская тематика и проблематика. Он «пробудил в нас сознание о нас самих». Значение Гоголя не исчерпывается значением его собственных произведений. Он не только гениальный писатель, но вместе с тем глава школы - «единственной школы, которою может гордиться русская литература». Ни Грибоедов, ни Пушкин, ни Лермонтов, по мнению Чернышевского, школы не создали. Гоголь в более сильной форме служил определенному направлению «нравственных» стремлений, т. е. создал школу. Чернышевский обстоятельно рассматривает полемику прежних лет по поводу Гоголя. Все критики делятся им на гонителей и поклонников Гоголя. К первой группе относятся Н. Полевой, Сенковский, Шевырев, ко второй - Вяземский, Плетнев. Но глубже всех оценил Гоголя Белинский. В «Очерках гоголевского периода» Чернышевский пытался разгадать внутренний смысл противоречий Гоголя. В чем источник его художественной силы, какова степень сознательности творчества, в чем сущность духовного кризиса? Его интересует вопрос: была ли какая-то метаморфоза во взглядах Гоголя в конце жизни или же он всегда был самим собой, но его не понимали? Как квалифицировать в привычных понятиях особенности мировоззрения Гоголя, в чем психологическая загадка его характера? Новые, публиковавшиеся тогда материалы впервые раскрывали поразительную картину внутренних процессов, противоречий в душе писателя. Чернышевский решительно возражал против попыток представить Гоголя писателем, бессознательно нападавшим на пороки общества. Все в жизни Гоголя, большое и малое, свидетельствовало об «искренности и чистоте» его помыслов. «Как ни велики твои ошибки, мученик скорбной мысли и благих стремлений,- заключал Чернышевский,- но ты был одним из благороднейших сынов России, и безмерны твои заслуги перед родиной». Лирические, самовосхваляющие места в «Мертвых душах», которые и Белинский первоначально расценил как выражение «блаженствующего самосознания великого национального поэта», оцениваются Чернышевским уже без оглядки на полемику 1842 года: все велико в Гоголе, все приобрело свое место, он ведь действительно оправдал самые гордые слова о себе. Сознательно ли Гоголь нападал на лихоимство и другие общественные раны? Чем он руководствовался? «Тут нужно бы знать,- замечает Чернышевский,- что именно казалось Гоголю дурным в современном обществе». «Есть люди, воображающие, будто он, когда писал «Ревизора», вовсе не имел в виду нападать на взяточничество и не понимал, что нападает на взяточничество, он будто бы просто хотел написать смешную комедию Эта нелепая выдумка почти не стоит того, чтобы и опровергать ее...». Гоголь понимал необходимость быть грозным сатириком. Итак, суть дела в посылках и целях Гоголя. Ясно, что обличение было средством для этих целей. Лихоимство обличали уже Кантемир, Державин, Капнист, Бенедиктов, Соллогуб, Щедрин. В чем особенность сатиры Гоголя? Основа сатиры у Гоголя была «благодарная и прекрасная». Это утверждение Чернышевский распространяет даже на второй том «Мертвых душ». Более того, хотя «Выбранные места из переписки с друзьями» легли пятном на имя Гоголя, он и здесь не мог «ни при каких теоретических убеждениях окаменеть сердцем для страданий своих ближних». Он был человеком «великого ума и высокой натуры». По характеру своего творчества Гоголь - общественный деятель, поэт идеи; и в «Выбранных местах» энтузиазм его несомненен. Если продолжить рассуждения Чернышевского, то основа трагедии Гоголя в том, что, правильно почувствовав пророческое «назначение писателя на Руси» и необходимость иметь самому всеохватывающую концепцию жизни с ее обличительными и позитивно-утверждающими тенденциями, он оказался неподготовленным, чтобы занять такое положение. Он был плохим теоретиком не вообще (об этом свидетельствуют его дельные критические статьи), но именно теоретиком того «учительского» и всеохватывающего масштаба, каким хотел быть. Для этого надо было решительно идти на сближение с лагерем Белинского, что критик и предлагал ему еще в письмах 1842 года. В развитии Гоголя-писателя был свой предел. Чернышевский указывал: «Мы не считаем сочинения Гоголя безусловно удовлетворяющими всем современным потребностям русской публики, ... даже в «Мертвых душах» мы находим стороны слабые или по крайней мере недостаточно развитые, ... наконец, в некоторых произведениях последующих писателей мы видим залоги более полного и удовлетворительного развития идей, которые Гоголь обнимал только с одной стороны, не сознавая вполне их сцепления, их причин и следствий». Чернышевский нашел единственно верный ответ: нельзя сказать, что Гоголь не понимал того, что писал, он все понимал и довольно широко, но не с той степенью теоретической и социально-политической последовательности, какой требовал подымаемый им острый жизненный материал и претензии быть «учителем жизни». Понятие «гоголевского периода» органически включало в себя и другую колоссальную фигуру, в которой как раз идеально выразились сознательные теоретические начала реалистического направления, это - Белинский. Он был для Чернышевского идеальным критиком и общественным деятелем. Для восстановления памяти о нем Чернышевский сделал больше, чем кто-либо. Надо было снять запрет с имени Белинского, опровергнуть клевету врагов, возродить его концепцию и оценки, его критический метод. Чернышевский подчеркивал, что он «не любит» расходиться с мнениями Белинского, он любит ссылаться на них, так как нет более справедливого авторитета, чем Белинский, «истинный учитель всего нынешнего молодого поколения».