Национальная идея против идеи этнической

Увы, для большого количества людей, и прежде всего для людей, именующих себя “националистами”, но являющихся по сути этническими расистами, перечисленные выше положения вовсе не являются аксиомами. Скорее, наоборот: они выглядят какими-то непонятными и загадочными парадоксами, не совместимыми с той ясной “национальной” картиной мира, где национальная принадлежность определяется объективными антропологическими показателями и выяснением того, какая этническая кровь течет в тех или иных жилах.

Тем не менее, следует четко осознавать, что упорное смешение двух понятий - понятия “этнического” и понятия “национального” - это не просто показатель теоретической неграмотности, а проявление весьма опасной политической тенденции, когда люди, называющие себя “националистами”, являются фактически этническими расистами и, тем самым, дискредитируют саму идею национализма.

Такого рода дискредитацию идеи национализма осуществляют и многие вполне респектабельные политики, и достаточно респектабельные средства массовой информации, упорно именуя “националистическими” те движения, которые на самом деле являются откровенно расистскими - неприкрыто манифестируют позицию этнического расизма.

Однако если расист называет себя националистом, мы вовсе не должны ему верить на слово.

Сама суть национализма состоит в консолидации нации, консолидации национального духа, в создании условий для максимально эффективного развития национальной культуры, национального языка. Может ли такой процесс происходить на моноэтнической основе? Как только те или иные национальные лидеры ставят вопрос об этнической чистоте нации, тут же возникает национальный раскол и начинается кризис и деградация национальной культуры, как это происходило в Германии времен фашизма. А в условиях, когда национальная культура деградирует, единственным способом поддержания национального единства становится военная агрессия.

Вообще говоря, лозунг национализма, особенно когда речь идет о разрушении тех или иных колониальных империй - это чрезвычайно важный и перспективный лозунг: он задает перспективу культурной самоорганизации нации, перспективу собирания себя как целостной культурной (надэтнической!) единицы. И важнейшим условием того, что эта перспектива будет плодотворно реализована, является то, что становящаяся или освобождающаяся от колониальной угнетенности нация оказывается захвачена духом культурной самоманифестации и ни в коем случае не озабочена вопросами “этнической чистоты”.

Наоборот, борьба за этническую чистоту является предвестником краха национального движения, является верным признаком того, что данное сообщество не способно предъявить себя как нацию, не способно выйти за границы своей родовой, этнической ограниченности, не способно подняться до уровня национальной идеи. Важнейшее условие формирования наций (и так всегда было в истории) - свободное смешение и взаимодействие этносов в общем “котле” становящейся национальной культуры. И тогда формируется французская нация, а не “нация галлов”, русская нация, а не “нация русичей”, американская нация, а не “нация англосаксов”.

Но, таким образом, подлинное национальное движение, борьба за суверенитет национальной культуры не имеет отношения к феномену этнического расизма, а этнический расизм по определению не может выступать в качестве национальной идеи. Этнический расизм деструктивен по отношению к национальному развитию, и означает по сути денационализацию нации - разложение ее на разрозненные этнические фрагменты.

И это то обстоятельство, которое не понимают не только так называемые “крайние националисты” (выступающие по сути дела с позиций этнического расизма, а, следовательно, с позиций антинациональных), но и вполне респектабельные политики, которые вслед за средствами массовой информации упорно называют проявления этнического расизма “национализмом”.

Однако неграмотность не освобождает от ответственности.

Упорно называя проявления этнического расизма “национализмом”, средства массовой информации формируют в общественном сознании опасные смысловые стереотипы. и семантические смешения (смешения смысловых полей).

В результате этнические расисты подкрепляются в их убежденности, что движение за этническую чистоту - это движение, которое вполне можно назвать националистическим, а, значит, так или иначе является движением “во славу нации”. Им в голову не приходит, что движение за этническую чистоту является деструктивным по отношению к самой идее национального.

А, с другой стороны, дискредитируется сама идея национального в сознании “нормальных” людей: все, что связано с идеей национального приобретает оттенок чего-то этически скользкого, поскольку так или иначе связанно с идеей этнической чистоты. И потому любые рассуждения о “национальном духе”, о “национальной идее”, о “национальной культуре” воспринимаются с грязным семантическим оттенком “чего-то нехорошего”, замаранного этническим расизмом.

Выход из описываемой ситуации один: надо, наконец, научиться называть вещи своими именами. Любые формы этнического расизма антинациональны по своей сути, и потому называть расистско-этнические движения националистическими просто неверно.

Любая нация многоэтнична.

Чтобы убедиться в справедливости этого тезиса, достаточно заглянуть в историю любой нации. Мы можем обыскать любые закоулки истории, но нигде не найдем нации как моноэтнического образования. Это, так сказать, незыблемый исторический факт, хотят или не хотят того этнические фашисты - радетели этнической чистоты.

Более того, нация принципиально не может существовать как моноэтническое образование. Если тот или иной этнос оберегает свою этническую (родовую) чистоту, это означает попросту, что он не поднялся еще до идеи нации как надэтнического феномена, и оттого не способен создавать феномен национальной (=межэтнической и многоэтнической) культуры. Идея этнической чистоты, идея моноэтнической культуры - это по сути своей антинациональная идея, ведь она деструктивна по отношению к целостной (интегральной) национальной культуре.

Наоборот, национальная культура - это культура, которая поднимается над уровнем этнического своеобразия и создает некий надэтнический и межэтнический культурный интеграл.. Именно в этом и состоит исторический смысл возникновения национальных культур, вырывающихся за границы этнической ограниченности и перемещающих смысловой акцент с родового, кровного на культурное.

В этой-то точке и возникает феномен особого, национального переживания - переживания человеком себя как представителя той или иной нации. Возникает чувство национальной принадлежности, чувство национальной гордости и т.п., которое оказывается неизмеримо более высоким и значимым нежели пресловутое “этническое происхождение”. В результате африканское происхождение Пушкина, шотландское происхождение Лермонтова, грузинское происхождение генерала Багратиона и т.п. ни в малой степени не влияют на их чувство национальной принадлежности - принадлежности русской нации (“Здесь Русь! Здесь русским духом пахнет!...), равно как не влияют на желание самой русской нации рассматривать эти фигуры в качестве своего национального достояния.

Из того факта, что любая нация является многоэтническим а не моноэтническим образованием, из того факта, что национальная принадлежность - это своего рода виртуально-культурная реальность, которую принципиально нельзя зафиксировать или установить с помощью тех или иных антропологических замеров, и следует проблема национальной идеи” как остова (или острова), на котором строится национальное самосознание и национальное самоопределение личности.

Этнос не нуждается в объединяющей его культурной идее: всякий этнос объединен на уровне генетического, кровного родства - общностью физических отцов.

Отсюда “этническая идея” - это идея общей крови, идея общего физического отца. Идея, в общем, элементарная, очевидная и не требующая какой бы то ни было духовной самоотдачи. Кровная связь самодостаточна; она не требует возделывания особой, духовной связи, и потому культ кровной связи - признак примитивных, архаических обществ, не знающих еще феномена национального, надэтнического единства.

Чувство кровной, родственной близости является гораздо более простым чувством нежели чувство национального родства, национальной близости, чувство духовного отечества, которое оказывается гораздо более значимым, гораздо более высоким, нежели собственно родственные, в том числе этнические связи.

Под знаком значимости этого более высокого, духовного или культурного отечества и происходит консолидация национального сознания, оформление того, что можно назвать духом нации или национальной идеей.