Istoria_Rossii_KhKh_vek

беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо принимать все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти. Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты… Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно. Уравнять пришлых иногородних с казаками в земельном и во всех других отношениях. Провести полное разоружение, расстреливать каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи. Выдавать оружие только надежным элементам из иногородних».

Эта директива на практике открывала двери для геноцида казачества. После армян в Турции казаки стали вторым сообществом, которое по замыслу правителей, на этот раз — советской России — подлежало полному физическому уничтожению и культурному искоренению. Местным ревкомам давалась директива: «Во всех станицах, хуторах немедленно арестовать всех видных представителей данной станицы или хутора, пользующихся каким-либо авторитетом, хотя и не замешанных в контрреволюционных действиях… и отправлять как заложников в революционный трибунал. Составлять по станицам списки всех бежавших казаков… и всякого без исключения арестовывать и направлять… в трибуналы, где должна быть применена высшая мера наказания».

Председатель Донского областного ревкома Рейнгольд в июне 1919 г. констатировал: «У нас была тенденция проводить массовые уничтожения казачества без малейшего исключения». В течение месяца — с середины февраля до середины марта — большевики убили более восьми тысяч казаков. Убивали за все.

Свидетельство очевидца

Очевидец, коммунист-москвич М. Нестеров, докладывал ВЦИК: «Расстрелы там были ужасные, ревтрибунал расстреливал казаков-стариков, иногда без суда, по донесению местного трибунала или по наговору соседей. Расстреливались безграмотные старики и старухи, которые еле волочили ноги, расстреливались казачьи урядники, не говоря уже об офицерах… Иногда в день расстреливали по 60—80 человек. Руководящим принципом было: „Чем больше вырежем, тем скорее утвердится советская власть на Дону“».

Под страхом смерти запрещено было носить казачью форму — штаны с лампасами, фуражки с красным околышем. За любое оружие — а казак без оружия не казак — даже за дедовскую шашку или кинжал — расстрел на месте. За малейшее сопротивление в переделе земли в пользу иногородних, а на Тереке — горских народов — полагался расстрел или выселение в северные, приполярные районы. Выборное окружное и станичное руководство

942 Часть вторая РОССИЯ В РЕВОЛЮЦИИ 1917—1922 годов

упразднялось, в станицы назначались комиссары из пришлых евреев, немцев или иногородних. Жестокости творились невероятные.

Сначала казаки оцепенели. Такого обращения с человеком они просто не могли себе представить. Думали, что это местный произвол, месть. Писали в Москву, в Совнарком. Но вскоре поняли — это систематическое избиение казачества, разработанное комиссарами в Кремле. И Дон восстал. Восстание началось в знаменитой верхнедонской станице В¸шенской. Началось почти голыми руками — все оружие выгребли большевики. Красные внача- ле не волновались — мало ли бунтов они подавили. Но казачье восстание разрасталось как степной пожар. Мешковская, Усть-Хоперская — через несколько дней поднялся весь Верхне-Донской округ. Казаки были воинами, были спаяны станичной и войсковой солидарностью, были умелы в бою и мужественны. Лозунг восставших был сначала вполне революционный — «за советскую власть, но без коммуны, расстрелов и грабежей». Большевики не успели истребить все образованную казачью элиту. Председателем исполкома восставшие избрали военного чиновника Данилова, командующим казачьей армией полного Георгиевского кавалера хорунжего Павла Кудинова. Восстание охватило фронт в 190 км, и когда большевики стали теснить плохо вооруженных донцов — с Белого Юга пришла помощь. Генерал Деникин и походный донской атаман генерал Сидорин прорвали большевицкий фронт и соединились с восставшими.

Свидетельство очевидца

Участник освобождения казаков от большевицкого ига офицер-артиллерист М. К. Бугураев, который вместе с ударной группой генерала Секретева ворвался в юрт станицы Вёшенской, вспоминает: «24 мая в отряде генерала Секретева при подходе к хутору Сетракову в руки 8-й дивизии да и всего нашего отряда попали громадные обозы „товарищей“, удиравших от генерала Мамантова, наступавшего в районе Усть-Медведицкой. К вечеру мы ночевали в верстах 6—8 от Дона. Хутор Сетраков был занят нами без боя. При занятии хутора нас удивило полное отсутствие жителей, даже детей. Но вскоре причина этого явления стала понятна. Наш левый „боковой“ дозор, пройдя версты полторы от хутора, обнаружил недалеко от шляха крутую, глубокую и широкую балку. Вся она была заполнена расстрелянными стариками, женщинами и детьми, не исключая и грудных младенцев. Не допускалась возможность такой бессмысленной жестокой расправы даже над ни в чем не повинными младенцами… Все это сильно ожесточило казаков. Руководил расправой бывший гвардейский офицер капитан Козлов, расстрелянный за совершенные преступления… Мне трудно описать те чувства, которые переживали мы… при своем воссоединении с восставшими… А еще труднее передать, выразить словами то волнение, те чувства, ту неограниченную радость, охватившую восставших, особенно стариков, женщин. Всех нас встречали как спасителей,

как избавителей от верной, жестокой, лютой смерти… Генерала Секретева окружили особым вниманием, ему целовали руки, коня его украшали цветами, по земле стелили ковры. Женщины останавливали коня, поднимая своих детей, говорили: „Смотри и запомни, это наш спаситель от безбожных товарищей…“ Древние седые старики, опираясь на „байдики“, подходя к нему, „гутарили“: „Спасибо! Спасибо, наш сынок! Нас ты спас от верной смерти, Бог тебя вознаградит за этот подвиг. А наше войско и мы также не забудем тебя!“ Ликование было неописуемо, хотя жестокие бои не были закончены и продолжались». — М. К. Бугураев. Поход к восставшим. // Донская армия в борьбе с большевиками. М., 2004. — С. 492—500.

Вкусив большевицкой жизни, донцы теперь дрались отчаянно до самого ухода Врангеля из Крыма. Но весной 1920 г. казачьи области были вновь заняты большевиками. И для тех, кто не успел уйти с Белыми, начался ад.

Уполномоченным по расказачиванию на Дон и Кубань был назначен один из руководителей ВЧК латыш Карл Ландер. В октябре 1920 г. он объявил: «Станицы и селения, которые укрывают Белых и зеленых, будут унич- тожены, все взрослое население — расстреляно, все имущество — конфисковано». И действительно, станицы обстреливались артиллерией, сжигались, сравнивались с землей. За один только октябрь 1920 г. по приговору троек ревтрибуналов было убито более шести тысяч казаков. Их семьи и соседи отправлялись в концентрационные лагеря, которые были лагерями смерти. «Заложники — женщины, дети, старики — изолированы в лагере недалеко от Майкопа, выживают в страшных условиях, при холоде, октябрьской грязи… Дохнут как мухи… Женщины готовы на все ради спасения и стрелки, охраняющие лагерь, этим пользуются», — сообщал другой латыш — Мартин Лацис, тогда возглавлявший украинскую ЧК. В районе Минеральных Вод Ландер учинил массовое избиение терских казаков. Пятигорские чекисты решили расстрелять триста человек в один день. Они определили норму для города и для окрестных станиц, а партийным ячейкам поручили составить списки предназначенных к убиению. В Кисловодске были убиты даже казаки, находившиеся в лазарете.

Разрушение казачьих станиц, расстрел сопротивляющихся, выселение всех остальных в отдаленные губернии и заселение освободившихся земель переселенцами из других районов России практиковались очень широко.

За 1919—1921 гг. было убито и депортировано от 300 до 500 тысяч казаков от общего числа в три миллиона. На Соловки было отправлено около 6000 кубанских казачьих офицеров и военных чиновников, принимавших участие в Белой борьбе и не успевших эвакуироваться. Все они были погружены на баржи и утоплены в Белом море. Вместе с ушедшими с Белыми армиями и разбежавшимися от красного террора цифра казаков, покинувших исконные казачьи земли, возрастает еще в два раза. А впереди казаков ждал еще голодомор 1929—1933 гг. и непрекращающийся геноцид все 1930-е годы.

944Часть вторая РОССИЯ В РЕВОЛЮЦИИ 1917—1922 годов

ДОКУМЕНТ

В архиве Серго Орджоникидзе, руководившего в то время большевицкой политикой на Кавказе, имеется постановление от 23 октября 1920 г., позволяющее представить себе масштаб и методы расказачиванья в 1920—1921 гг.: «1. Станицу Калиновскую сжечь; 2. Станицы Ермоловскую, Романовскую, Самашинскую и Михайловскую отдать беднейшему безземельному населению и, в первую очередь — всегда бывшим преданным советской власти нагорным чеченцам, для чего: 3. Все мужское население вышеназванных станиц от 18 до 50 лет погрузить в эшелоны и под конвоем отправить на Север для тяжелых принудительных работ; 4. Стариков, женщин и детей выселить из станиц, разрешив им переселиться на хутора или станицы на Север (области); 5. Лошадей, коров, овец и прочий скот, а также пригодное имущество передать Кавказской трудовой армии…» Через три недели последовал отчет, в котором говорилось о выселении тысяч жителей станиц, о вывозе в Грозный 154 вагонов награбленного продовольствия и затребовано еще 306 вагонов для продолжения выселения. — РЦХИДНИ 85/11/123/15.

Литература

Казачество России в Белом движении. // Белая Гвардия. Альманах № 8. М., 2005.

2.2.43. Спланированный голодомор 1921—1922 гг., его формы и цели. Борьба с Церковью

Большевики страшно боялись, и совершенно небезосновательно, народных крестьянских восстаний после установления своей власти над Россией

â1920—1921 гг. и потому решили применить свое уже испытанное средство массового усмирения населения — голод.

Ñлета 1920 по март 1921 г. по всей России, где установилась власть большевиков, проводились насильственные изъятия у крестьян всего почти хлеба и иных пищевых продуктов, массовый угон скота. Особо свирепствовали большевики в тех районах, где в 1919—1920 гг. крестьяне еще привольно жили при Белых и могли накопить «излишки» — на Украине, Северном Кавказе, в Крыму, Закавказье, на Дону, в Сибири, Воронежской и Курской губерниях, Царицыне. Существуют инструкции Ленина, предписывающие изымать зерно, необходимое крестьянам для собственного пропитания и посевов (ПСС. Т. 43. С. 219). Несмотря на скудный урожай 1920 г., реквизировано было осенью и зимой десять миллионов пудов зерна — до 9/10 урожая. Уже

âянваре 1921 г., т.е. задолго до засухи 1921 г., многим крестьянам было не- чем кормиться. С февраля стала расти смертность, и начались крестьянские

волнения. Проели семенное зерно, и засев яровых проводился очень скупо. Страшная весенняя засуха помогла большевикам — озимые выгорели на корню — народ был сломлен в большинстве губерний.

ДОКУМЕНТ

«Сегодня больше не идет речь о восстании, — объяснял представитель Самарской губернии Вавилин при отчете в июне 1921 г. в Совнаркоме о голоде. — Мы столкнулись с совершенно новым явлением: тысячные толпы голодных людей осаждают исполкомы Советов или комитеты партии. Молча, целыми днями, стоят и лежат они у дверей, словно в ожидании чудесного появления кормежки. И нельзя разгонять эту толпу, где каждый день умирают десятки человек… Уже сейчас в Самарской губернии 900 тыс. голодающих… Нет бунтов, а есть более сложные явления: тысячные голодные толпы осаждают уездисполком и терпеливо ждут. Никакие уговоры не действуют, многие тут же от истощения умирают». — ГАРФ 1064/1/1/33.

Сами большевики прекрасно знали, что голод — это результат реквизиций. ВЧК вела тщательную статистику «голодных» губерний и уездов с 1919 г. и напрямую связывала уровень голода с масштабом конфискаций сельскохозяйственной продукции. Где надо было усилить голод, реквизиции возрастали, как, например, в Тамбовской губернии в 1920 г. Простые люди понимали это ясно. В сводках ЧК многократны свидетельства, что крестьяне

èгорожане утверждают: «Большевики хотят голодом сломать тех крестьян, кто им противятся». Готовясь к голодному усмирению России, большевики постарались заранее изолировать и по возможности уничтожить всех тех активных, умных и авторитетных в народе людей, которые могли бы стать центрами сопротивления политике голодомора. Такое уничтожение честных, умных и активных накануне массовых репрессий также вошло на долгие годы в арсенал большевицкой власти как одно из самых эффективных средств удержания контроля над покоренной страной.

28 февраля 1921 г. Дзержинский приказывал всем губернским ЧК: «1) немедленно арестовать всю анархиствующую, меньшевистскую и эсеровскую интеллигенцию, прежде всего тех, кто работает в комиссариатах сельского хозяйства и продовольствия; 2) после этого арестовать всех анархистов

èменьшевиков, работающих на заводах и фабриках, способных призывать рабочих к стачкам и манифестациям».

21 марта 1921 г. Совнарком издал декрет о свободном обмене, покупке и продаже сельскохозяйственных продуктов в губерниях, закончивших разверстку. В апреле вместо произвольного изъятия «излишков» на 1921— 1922 гг. был установлен устойчивый размер натурального налога, зависящий

946 Часть вторая РОССИЯ В РЕВОЛЮЦИИ 1917—1922 годов

от площади пахотной земли. Но налог был огромным, и совершенно ограбленная, уже умирающая от голода деревня не в состоянии была его платить. Урожай 1921 г. составил половину уровня военного времени 1915—1916 гг. Сбор зерна сократился с 4,9 центнера на душу населения в 1913 г. до 2,4 центнера в 1921 г. Декрет о свободном обмене продуктов в тех условиях опять оказался жестокой карательной мерой. Голод охватил 37 губерний, главным образом в Поволжье, Приуралье и на Юге, в том числе и Крым. Во ВЦИК приходили письма от самих умирающих крестьян, от агрономов, от еще выжившей сельской интеллигенции. «Кошмарный ужас царит в нашем уезде. Голод схватил за горло. Голодающие, съев всех кошек и собак, стали есть умерших людей» (письмо М. И. Калинину).

Свидетельство очевидца

Философ Федор Степун вспоминает свою беседу с врачом, только что вернувшимся с Нижней Волги летом 1921 г.: «Кто помнит первые революционные годы, знает, до чего измучены и испиты были все окружающие тебя люди. Мертвенностью своего вида никого нельзя было удивить. И все же мне на всю жизнь запомнилось лицо, с которым Александр Сергеевич скупо, без всякой живописи, одними фактами и цифрами рассказывал о голоде. Такого страшного, землисто-серого лица, таких потухших оловянных, ежеминутно, словно навек, закрывающихся глаз я еще никогда и ни у кого не видел. Да и как у старого общественника могло быть другое лицо, когда на его письменном столе лежала кипа телеграмм из голодающих губерний, среди которых была и та, в которой сообщалось, что голодающие, съедавшие раньше только покойников, поставили капкан сытому американскому врачу, которого ночью убили и съели… Отложив в сторону прочитанные документы, Александр Сергеевич закрыл лицо ладонью

иоткинулся в кресло. Когда он отнял руку, на нём, в точном смысле слова, не было лица, вернее, его лицо было лицом мертвеца». — Ф. Степун. Бывшее

инесбывшееся. М.; СПб., 1995. — С. 542—543.

Прекрасно зная все ужасы уже наступившего голода, Ленин и Молотов в циркулярной телеграмме партийным руководителям на местах от 30 июля 1921 г. требовали «неуклонного взимания продналога, применяя в случае необходимости всю карательную власть государственного аппарата». В декабре 1921 г. Дзержинский ввел «летучие революционные трибуналы», разъезжавшие по деревням и немедленно приговаривавшие не сдавших продналог крестьян к тюрьме или лагерю. Как действовала эта «карательная власть государственного аппарата», нам известно из множества сообщений с мест самих же коммунистов-ревизоров, которые начали в 1922 г. изучение «перегибов» при взимании продналога в 1921—1922 гг. «Злоупотребления реквизиционных отрядов достигли невообразимого уровня. Практикуется систематическое содержание арестованных крестьян в неотапливаемых амбарах, применяются

порки, угрозы расстрелом. Не сдавших полностью налог гонят связанными и босиком по главной улице деревни и затем запирают в холодный амбар. Избивают женщин вплоть до потери ими сознания, опускают их нагишом в выдолбленные в снегу ямы…» — сообщал ревизор из Омска 14 февраля 1922 г. Несмотря на инспекции и на ужасающий голод, отряды по изъятию продовольственного налога свирепствовали и осенью 1922 г. Они состояли из хорошо экипированных и изобильно накормленных людей, для которых их голодные собратья были просто «мразью». Действовали они совершенно безжалостно. В Псковской губернии было изъято в налог ⅔ урожая, в Рязанской и Тверской губерниях изъятие налога обрекло крестьян на голодную смерть и незасеянные поля на 1923 г. Зная о масштабах изъятия, крестьяне Новониколаевской (Новосибирской) губернии заранее заготавливали на зиму для себя траву и корни. В Киевской губернии стали происходить массовые самоубийства крестьян целыми семьями «вследствие непосильности продналоговых ставок». Летом 1922 г. голодало не менее 30 млн. человек.

Мировую прессу облетели снимки умирающих детей-скелетов и известия о людоедстве, призывы о помощи голодающим. Американское управление помощью — ARA (American Relief Administration) в августе 1921 г. заключило с советским правительством соглашение и с октября 1921 по июнь 1923 г. обслуживало в день до 10,5 млн. человек (2/5 из них дети) дополнительным питанием, а также медикаментами, одеждой и семенами. АRА работала под патронажем будущего президента США Герберта Гувера. За время работы организация выделила на помощь голодающим русским людям 61 млн. 566 тысяч долларов1, а также поставила 718,8 тысячи тонн товаров. Этой американской организации помогала ассоциация американских квакеров и ассоциация американского Красного Креста, который потратил на медикаменты и медицинское оборудование для голодающих более 8 млн. долл. Комитет норвежского полярного исследователя Фритьофа Нансена и другие европейские организации помогали еще 3 млн. человек.

Свидетельство очевидца

«Семья наша, голодавшая в течение двух лет, вся была обречена на гибель, как и многие другие семьи интеллигентов. Спасла нас от смерти американская организация ARA, устроившая в 1921 г. свои отделения по всей России. Лица, желавшие помочь голодающим, вносили в эту организацию десять долларов (примерно 15 граммов золота. — Отв. ред.), указывая адрес, кому они хотели бы послать продовольствие. ARA доставляла по данному ей адресу трехпудовую посылку (около 50 кг. — Отв. ред.), содержащую в себе муку, рис, жиры, жестянки с молоком и тому подобные драгоценные продукты. Наша семья,

1 То есть более одного миллиарда долларов по сегодняшнему курсу в пересчете через золото. В то время доллар США обменивался на полтора грамма золота.

948 Часть вторая РОССИЯ В РЕВОЛЮЦИИ 1917—1922 годов

имевшая друзей в Западной Европе, стала получать ежемесячно такую посылку. Мы и многие другие интеллигенты были таким образом спасены от гибели», — вспоминал Н. О. Лосский, живший в те годы в Петрограде. — Н. О. Лосский. Воспоминания. Жизнь и философский путь. М., 2008. — С. 187.

Независимые русские общественные деятели — среди них всемирно известный экономист Николай Кондратьев, министр продовольствия Временного правительства Сергей Прокопович, видный общественный деятель Екатерина Кускова, академики, врачи, желая помочь страждущему народу, как в былые дореволюционные времена создали Комитет помощи голодающим Помгол. Но они почти сразу же были арестованы, обвинены в стремлении к свержению советской власти и сосланы в уездные города. «Газетам дадим директиву: завтра же начать на сотни ладов высмеивать „Кукишей“ (так Ленин издевательски называл Помгол. — Îòâ. ðåä.). Баричи, белогвардейцы хотели прокатиться за границу, не хотели ехать на места. Изо всех сил их высмеивать и травить не реже одного раза в неделю в течение двух месяцев», — приказывал Ленин. Заместитель председателя ВЧК Юзеф Уншлихт так объяснял причины борьбы с Помголом: «Вы говорите, что Комитет не сделал ни одного нелояльно шага. Это — верно. Но он являлся центром притяжения для русского общества. Это мы не можем допустить. Знаете, когда нераспустившуюся вербу опустят в стакан с водой, она начинает быстро распускаться.. Так же быстро начал обрастать старой общественностью и Комитет… Вербу надо было выбросить из воды и растоптать». Кускову и Прокоповича и некоторых иных всемирно известных людей Совнарком выслал за границу, других членов Помгола сгноили в лагерях. Общественный комитет сменила государственная организация под тем же названием. Но деятельность ее была неэффективна.

К лету 1923 г. сведения о смерти от голода прекратились. В пострадавших губерниях недосчитались 5,1 млн. человек. Произошла крупнейшая

âЕвропе со времен Средневековья демографическая катастрофа. Вызвана она была не стихией, а более чем на 9/10 действиями ленинского правительства. От подобной «засухи» в 1891—1892 гг. погибло 375 тысяч человек.

Узнав, что советское правительство предлагает зерно на экспорт и активно вывозит золото и драгоценности на поддержку мировой революции и, в частности, на покупку оружия для большевицкой революции в Германии, американцы прекратили помощь. Если бы большевики желали не допустить голода, они вполне могли бы в десятки раз снизить потери от него, особенно опираясь на помощь русской и мировой общественности, которая протянула щедрую руку голодающим людям, не обращая внимания на сущность воцарившегося

âРоссии режима. Очень вероятно, рачительная экономическая политика вообще могла не допустить голода в таких крайних формах. Но большевикам был нужен именно голод, выморачивание народа и подавление всех возможных источников сопротивления их режиму, для чего голодомор был исключительно удобен. И большевики дали чудовищный голод русскому обществу, еще так недавно ждавшему получить из рук большевиков «немедленный рай».

Если бы умирающие от голода крестьяне, расстреливаемые бойцы Тамбовского и Западно-Сибирского восстаний, матросы Кронштадта поддержали за полтора года до того Колчака, Деникина, Юденича в решительный момент их наступления, они не лишились бы ни хлеба, ни урожая, ни иного своего имущества. Погибшие стали бы героями, выжившие — гражданами свободной России. Но тогда, в 1919 г. крестьяне и матросы искали не пользы России, а своей выгоды, и не пришли на помощь Белым воинам, ведшим бой за общерусское дело. В 1920—1922 гг. пришла расплата.

Находясь в Галлиполи в тяжелейших экономических и моральных условиях, Белые солдаты и офицеры собрали деньги и отправили советскому консулу во Франции в помощь голодающим в советской России. О судьбе этих денег можно только догадываться.

Голод был использован и для решительной атаки на Церковь. Несмотря на активное и разностороннее участие духовенства в помощи голодающим (послание св. Патриарха Тихона главам христианских Церквей с призывом помочь голодающему русскому народу летом 1921 г., воззвание св. Патриарха Тихона 19 февраля 1922 г., «благословлявшее церковно-приходские советы жертвовать в пользу голодающих драгоценные предметы, не имевшие богослужебного пользования», и собирать пожертвования голодающим), Русская Православная Церковь была обвинена в отказе употребить свои материальные ценности на борьбу с голодом. Цель большевицкой власти была проста — полностью уничтожить Церковь и сделать общество безбожным («атеистическим»). Этими действиями руководили Лев Троцкий, Феликс Дзержинский, А. И. Шпицберг. В начале декабря 1921 г. Дзержинский пишет: «Церковную политику развала должен вести ВЧК, а не кто-либо другой. Официальные или полуофициальные сношения с попами — недопустимы. Наша ставка на коммунизм, а не на религию».

Âдобровольном сотрудничестве с Помголом Церкви было отказано,

è23 февраля 1922 г. вышел декрет ВЦИК о насильственном изъятии церковных ценностей — якобы в помощь голодающим. Декрет предписывал местным совдепам в месячный срок «изъять из церковных имуществ … все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие которых не может существенно затронуть интересы самого культа». При этом в стране была разв¸рнута пропагандистская кампания, в ходе которой священнонача- лие Русской Православной Церкви и прежде всего св. Патриарх Тихон объявлялись активными контрреволюционерами, стремившимися «костлявой рукой голода задушить Советскую Республику».

Рассматривая организованный ими в России голод как благоприятное условие для скорейшего разрушения и уничтожения Церкви, большевицкий режим создал на всей территории страны сеть секретных комиссий, идейным и организационным руководителем которых являлся нарком по военным и морским делам, Председатель Реввоенсовета Республики Троцкий. Статус секретности, характерный для этих комиссий, был обусловлен прежде