Istoria_Rossii_KhKh_vek

знаменитый византолог Кондаков лишен кафедры; экономический кризис в Германии погнал эмигрантов из Берлина в Париж. В Азии, наоборот, расселение двигалось все более на восток и на юг, из Маньчжурии, после ее занятия японцами, в Китай, затем, в конце китайской гражданской войны

èустановления в Китае в 1949 г. коммунистического режима, на Филиппины

èв США. Наиболее оседлыми для эмиграции странами оказалась Франция и, до Второй Мировой войны, Югославия.

Собственно эмиграция состояла по большей части из культурных слоев русского общества. Рождаемость была низкой, смертность брала свое, преобладание мужчин вело к смешанным бракам и ассимиляции, 182 тысячи вернулись в СССР. И через 15 лет, к 1937 г., от примерно 900 тысяч осталось 500 тысяч. Часть из них уехала за океан в США, Канаду, Парагвай, Бразилию, Аргентину, Австралию. Те, кто выехал за океан или шел на государственную службу, обычно принимали иностранное гражданство.

Но не все сторонники Белого дела покинули Россию. Многие в силу внешних обстоятельств (невозможность эвакуироваться, желание остаться с семьей), другие — принципиально, по убеждению, остались на родине. Иногда первые

èпочти всегда вторые выбирали путь сопротивления большевицкой власти. Они ждали благоприятного момента, чтобы продолжить борьбу. Между военными и политическими организациями эмиграции и их сторонниками на родине сохранялись связи. Газеты эмиграции часто публиковали письма, подписанные только инициалами, нелегально привезенные из России. Никто почти не думал, что большевицкий режим продлится многие десятилетия, и борьба с ним за освобождение родины не прекращалась ни в Зарубежье, ни в России.

Литература

П. Е. Ковалевский. Зарубежная Россия. Париж, 1971, 347 с.

Л. П. Решетников. Русский Лемнос: исторический очерк. М.: Новоспасский монастырь, 2009.

А. Б. Зубов. Эмиграция — наш путь в Россию // Новая газета. № 126; № 128 (2413; 2415). 16.11.2015; 20.11.2015. С. 16—17; 20—21.

Высылка вместо расстрела. Депортация интеллигенции в документах ВЧК–ОГПУ, 1921—1923. М.: Русский путь, 2005.

Т. Г. Масарик и «Русская акция» Чехословацкого правительства: К 150-летию со дня рождения Т. Г. Масарика. По материалам международной научной конференции / Отв. ред. М. Г. Вандалковская. М.: Русский Путь, 2005.

Русская акция помощи в Чехословакии: история, значение, наследие. Сост. Л. Бабка и И. Золотарев. Прага: Национальная библиотека Чешской республики, 2012.

2.2.40. Причины поражения Белого движения

Белое движение очень напоминает движение русских людей за освобождение своего отечества в годы Смуты начала XVII века. Оба движения были совершенно добровольными, патриотическими и жертвенными. Пожалуй,

922Часть вторая РОССИЯ В РЕВОЛЮЦИИ 1917—1922 годов

âрусской истории нет других примеров столь явного проявления свободного коллективного гражданского подвига в обстоятельствах государственного развала, безвластия и мятежа. Но в начале XVII века народное движение завершилось победой, Земским Собором и восстановлением России, а в начале ХХ века Белые добровольцы потерпели поражение. Они не довели страну до гражданского мира, до Учредительного собрания, а были сброшены большевиками

âЧ¸рное море осенью 1920 г. и в Японское море — осенью 1922-го. Почему? За почти столетие со времени нашей Гражданской войны в попытках

ответить на этот вопрос написаны сотни книг и, наверное, десятки тысяч статей. Обсуждались военные причины неудачи, международно-политиче- ские, идейно-пропагандистские, нравственно-религиозные. Многие из них названы верно. Главная же причина очень проста и лежит на поверхности — большая часть русских людей Белых не поддержала, к их призывам осталась равнодушной, если не враждебной. В 1919 г. был такой момент, когда Сибирская армия адмирала Колчака освободила всю Сибирь, Урал и подошла к Волге и Вятке; Южная армия генерала Деникина освободила весь Кавказ, Украину, дошла до Царицына, Орла, Воронежа; Северо-Западная армия генерала Юденича стояла на Пулковских высотах и Белые воины видели сияние золота на куполе Исаакиевского собора; Северная армия генерала Миллера освободила Архангельск, Мурманск и подходила к Вологде. Если бы все боеспособное население освобожд¸нных районов встало в ряды Белой армии, то е¸ численность превысила бы численность Императорской армии в Мировую войну, и большевики были бы разбиты за считаные недели. Но Белая армия была добровольческой, а добровольно умирать за Россию пошли очень немногие. Для большинства наших соотечественников Россия оказалась чужой страной. Посулы большевиков построить «новый мир», где вся земля будет у крестьян, заводы — у рабочих, где не будет больше ни господ, ни бар, ни Самого Бога — эти лживые посулы оказались значительно привлекательней честных призывов Белых сложить свои головы за Россию, е¸ честь и славу, за свободу и достоинство человека. Да и не верили мужики генера- лам-золотопогонникам и дородным архиереям, призывавшим их на борьбу с новой властью — слишком долго такие же генералы и архиереи были их господами, и до самого февраля 1917 г. не хотели возвращать крестьянам землю и оправдывали несправедливый порядок, ссылаясь на Божью волю.

В военно-техническом отношении Гражданская война коренным образом отличалась от предшествовавшей ей Мировой. Реально задействованные в ней силы исчислялись не миллионами, а сотнями тысяч. Она была не окопной, а в высшей степени подвижной: бронепоезда и пулеметные та- чанки — характерное ее оружие. И стала она последней в истории войной, в которой ключевую роль играла конница. Но в политическом смысле русская Гражданская война стала продолжением Мировой войны на пространствах одной страны и силами одной нации. Союзниками сторон Гражданской войны выступали противоборствующие в Мировой войне страны — на сто-

роне большевиков — Центральные державы, на стороне Белых — Антанта. Большевики и Центральные державы были силой антинациональной и не скрывали этого — и Брестский мир, и Красный террор, и борьба с Церковью были известны всем и каждому уже в 1918 г. Белые и Антанта были силой национальной — и громко возвещали об этом. Над одними развевался непонятно какой и чей красный флаг, над другими — старый русский бело-сине- красный. Выбор был налицо. Он был прост и понятен. И выбор был сделан тогда русским народом. Выбор не за Россию, а против нее.

Стало общим местом, что Белые разрозненно наступали с окраин, тогда как у Красных были преимущества центральной позиции. Между тем важнее, чем разрозненность географическая, была разрозненность социальная. Исключительно интенсивной в русском обществе оказалась как межсословная ненависть, так и внутрисословные политические антагонизмы. Они заслонили собой любовь к родине. Иностранцы, вызвавшиеся помогать Белому делу, понять такое отсутствие патриотизма у большинства русского народа просто не могли. Многие, разочаровавшись, отходили в сторону, давая себе слово никогда больше не вмешиваться в «странные русские дела». Между тем, ничего удивительного в глухоте народа к призывам Белых нет.

Подавляющее большинство русского народа оставалось неграмотным или малограмотным, оно не было воспитано национально-патриотически, не знало и не любило своей истории, не испытывало благоговения перед отеческими гробами. Потомки, и не очень дальние, крепостных привыкли жить для себя, своих близких. Газета — в то время единственная форма идейного сплочения народа — до большинства не доходила. Понимать газетные статьи простые люди не были научены, даже если и читали по слогам, а телевизора и радио в Гражданскую войну еще не существовало. Крестьяне продолжали жить своей общинной жизнью, совершенно не понимая те политические процессы, участниками которых они стали помимо собственной воли. Они преклонялись перед именем «батюшки-царя», но видели в н¸м не национального вождя, а, скорее, религиозную фигуру — мессию, хранителя Правды на земле. Свержение царя означало свержение Правды, вседозволенность для очень и очень многих. А вседозволенность так соблазнительна, особенно, когда слаба вера…

В русском народе, особенно среди крепостных, на протяжении веков подавлялось чувство гражданской ответственности — способность к самоорганизации считалась опасной, бунтарской чертой характера. Все решают и устраивают вышестоящие — царь, чиновники, господа. Народу надо только уметь уклоняться от слишком удушающих объятий начальства, а уклоняться незаметно лучше поодиночке. И от большевиков предпочитали уклоняться, чем с ними бороться. И от Белых тоже уклонялись — «моя хата с краю…»

Христианская вера, так долго контролировавшаяся светской императорской бюрократией в собственных своих интересах для сохранения существовавшего несправедливого порядка, потеряла свою силу и привлекательность в сердцах большинства народа, перестала переживаться как сокровище

924 Часть вторая РОССИЯ В РЕВОЛЮЦИИ 1917—1922 годов

правды и путь спасения. Она превратилась в элемент «старого порядка», отбрасываемый вместе с самим порядком, или в набор ритуальных магических формул «от сглаза», «от бездождия», «от болезней». Вера не уберегла русских от соблазна революцией, как она уберегла, скажем, калмыков. Понятия «мож- но–нельзя», «добро–зло» оказались очень разрушенными к ХХ веку. Потому убийство, грабеж, обман осуждались и проклинались, если были направлены на тебя и твоих близких, если же сам человек грабил, лгал и убивал, он не усматривал в том часто большого греха, а если и усматривал, то по-распутин- ски прощал сам себя — «не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься». Русскими старообрядцами, протестантами, мусульманами такая позиция отвергалась, но в судьбоносные годы революции и Гражданской войны сознательных и твердых в вере православных христиан в русском обществе оказалось даже меньше, чем сознательных и ответственных граждан.

После реформ Александра II Россия все быстрее шла по пути складывания гражданского общества. Но «быстрее» не значит — «быстро». Старые привычки изживались с трудом и не в одном поколении освобожденных русских людей. Школа, особенно средняя и высшая, прививала своим уча- щимся чувство национальной и гражданской ответственности, но даже в ней застарелый народнический социально-политический антагонизм, раскол на «мы и они» — «народ и бюрократию» — ослаблял, и ослаблял существенно, чувство национального единства.

Гражданская война расколола русский народ по линии сознательной любви к отечеству. За большевиками пошли те, кто думал в первую очередь не о родине, не о национальной чести и свободе, а о себе — сво¸м куске земли, своей мирной жизни при равнодушии к другим и злобе на тех, кто мешал этому удобному самоустроению. Оказалось, что таких — подавляющее большинство в русском народе.

Крестьянская масса хотела только одного: чтобы ее оставили в покое и не втягивали в Гражданскую войну. Крестьяне защищали свои дворы, но в армию, которая защитила бы всех, не стремились. Особенно неудачно сложились отношения с крестьянством в Сибири, хотя вопрос о помещичьей земле там не стоял. Людские ресурсы Сибири — по сравнению с ресурсами советской России — были невелики, и для противостояния Красной армии Колчаку приходилось выжимать из крестьян сколько можно, включая недоимки за прошлые годы. И крестьянские восстания приняли к лету и осени 1919 г. широкий размах. Это был протест против военных реквизиций, мобилизаций и произвола. О том же, что ради России надо принести жертву собой и своим имуществом — сибиряки большей частью не помышляли. И дело даже не в недостаточном опыте жизни под Красными. Плохо образованные, они просто не умели понять, что на кон поставлена судьба родины, а значит, и их судьба. Уральским казакам-старообрядцам ответ подсказывала их вера, а у «новообрядцев» живой веры часто не хватало, а то и вовсе не было. Белое же командование, а тем более, почти неподвластные ему атама-

ны Анненков, Калмыков или Семенов, считали повстанцев за большевиков и обходились с ними по-большевицки. В результате крестьяне в Сибирской армии воевали неохотно и легко сдавались в плен.

Казаки воевали тем неохотнее, чем дальше они были от своих станиц. Рабской психологии в них не было, но патриотизма оказалось тоже немного, скорее удаль, а то и разбойничий посвист. Кубанцы до последнего не хотели подчиняться ВСЮР, утверждая свое собственное государство — казачье, самостийное. И после рейда генерала Мамантова по Красным тылам повернули казаки не на Москву, а на Дон, разбирать добычу.

Политические партии состояли из образованных и ответственных людей, но как часто смотрели они не далее своих партийных доктрин. Крайне правые монархисты во главе с депутатом Думы Марковым, стремившиеся к реставрации самодержавия, не желали ничего общего иметь с Белыми, видя в них «февралистов», тщетно пытались создать собственные отряды и кончили безумной «Бермонтиадой», походом на Ригу, погубившим наступление Юденича. Главные «февралисты», эсеры, видя в Белых генералах только «реакцию» и «диктатуру», выдвинули гибельный лозунг «Ни Ленин, ни Колчак». Меньшевики, считавшие себя рабочей партией, стали на сторону большевиков, когда те подавляли восстание рабочих в Ижевске. Коммерсанты наживались в условиях свободы торговли, но не спешили делиться с армией, которая им эту свободу дала. Добровольцы недоедали, а в Белом тылу как грибы росли миллионные состояния. Свидетельница событий Марианна Колосова писала:

… И солнца не видит незрячий, / И песни не слышит глухой. Победу и боль неудачи / Разделим мы между собой.

Но будет кровавой расплата / Для тех, кто Россию забыл. Торгуй, пока можешь, проклятый / Глухой обывательский тыл!

За Россию, за ее честь и славу пошли умирать очень немногие, и очень немногие обнаружили желание помогать этой борьбе своим имуществом, своим интеллектом, своим бескорыстным трудом. Как в Мировую войну, русские сдавались в плен во много раз чаще, чем англичане или немцы, так

èв Гражданскую они шли сражаться за родину совсем не столь единодушно, как финны или поляки. И потому не смогли отстоять своей свободы, своего отечества, не смогли достойно ответить на вызов Красного интернационала.

Слыша политическую разноголосицу в стране, генерал Деникин полагал, что для сохранения единства армии она должна стоять вне политики: «насилию и анархии черни» надо противопоставить «сильную, патриотическую

èдисциплинированную армию». Большевиков надо победить военной силой, а потом уже свободно избранное законодательное собрание будет решать политические вопросы. Но даже офицеры неохотно шли в Белую армию. На каждого добровольца приходились десять, если не пятьдесят офицеров, которые всеми правдами и неправдами стремились остаться в тылу, уклониться от борьбы. Они отнюдь не были большевиками, более того — все они были

926 Часть вторая РОССИЯ В РЕВОЛЮЦИИ 1917—1922 годов

потенциальными жертвами ЧК и знали это. Они были, в отличие от солдат

èкрестьян, достаточно образованы, чтобы понимать общенациональные интересы, но в них не было привычки к ответственной самоорганизации. Они ждали приказа, а приказывать больше было некому. Их бывшие командиры могли только призывать на борьбу — но на призыв откликаются добровольно, а к добровольчеству привычка исчезла за два века абсолютной монархии.

Гражданскую войну начали Красные, совершив Октябрьский переворот,

èони победили, подавив сопротивление горстки патриотической молодежи в Петрограде, Москве и других городах от Калуги до Иркутска, изгнав Добровольческую армию в кубанские степи. Победили под лозунгами «долой войну» и «землю крестьянам», ложь которых большинству наших соотечественников не была очевидна. В кубанские степи ушло 4 тысячи — и это со всей России! — а в одном Ростове-на-Дону осталось 20 тыс. офицеров, не пожелавших идти в поход.

Свидетельство очевидца

Подпольный представитель Добровольческой армии в Москве, член КДП, присяжный поверенный К. рассказывал полковнику Гопперу, что в декабре 1917 — феврале 1918 г. им были выданы субсидии на проезд в Донскую область к генералу Алексееву более чем тысяче офицерам. На самом же деле выехало туда не более ста человек. «Остальные, получивши возможность некоторое время прожить, на этом успокоились». — К. Гоппер. Четыре катастрофы. — С. 9.

«Разве мы в те же самые дни (лета 1918 г.) много думали о Белой армии и вообще о междоусобной братской борьбе? Где-то там кто-то дерется далеко, нас это не задевает, ну и ладно…» — вспоминал через много лет митрополит Вениамин (Федченков), которому вскоре предстояло встать во главе духовенства Белой армии. — На рубеже двух эпох. — С. 182.

На Белый призыв охотней всего откликнулись дети, учащаяся молодежь — юнкера, кадеты, гимназисты, реалисты, студенты, семинаристы. В Белом движении их было непропорционально много. Они были той новой сознательной Россией, которая приходила после 1906 г., новым, будущим гражданским русским обществом. Их отцы, почти все, еще были в прошлом. Как это ни парадоксально, Белое движение стало движением будущего, нарождавшейся свободной, религиозно сознательной и культурной России, России инициативного хозяина и ответственного гражданина. А большевицкая власть черпала свою силу в отживавшем прошлом, в вековом озлоблении крепостных, в неграмотности мужиков, в той лени и пьянстве, суеверии и безнравственности, которая была унаследована от умершей уже абсолютистской России. Потому-то в более развитых странах — Финляндии, Венгрии, Германии, Польше большевизм не прошел, а в России прошлое, «проклятое прошлое»,

если пользоваться словом наших народников, задушило будущее, раздавило его или изгнало из страны. И с неизбежностью в Россию вернулся и абсолютизм, и крепостное право, и бесплодная коммунистическая вера, а новая Россия продолжала жить только в изгнании…

Свидетельство очевидца

«Я сложил крестом на груди совершенно детские руки, холодные и в каплях дождя, — вспоминал генерал Туркул убитого под Яссами гимназиста из нового пополнения, его клеенчатую залитую кровью тетрадь с переписанными стихами Пушкина и Лермонтова, погнутый серебряный нательный крестик. — Тогда, как и теперь мы все почитали русский народ великим, великодушным, смелым и справедливым. Но какая же справедливость и какое великодушие в том, что вот русский мальчик убит русской же пулей и лежит на колее в поле? И убит он за то, что хотел защитить свободу и душу русского народа, величие, справедливость, достоинство России.

Сколько сотен тысяч взрослых, больших, должны были бы пойти в огонь за свое отечество, за свой народ, за самих себя вместо того мальчугана. Тогда ребенок не ходил бы с нами в атаки. Но сотни тысяч взрослых, здоровых, больших людей не отозвались, не тронулись, не пошли. Они пресмыкались по тылам, страшась только за свою в те времена еще упитанную человеческую шкуру.

А русский мальчуган пошел в огонь за всех. Он чуял, что у нас — правда и честь, что с нами русская святыня. Вся будущая Россия пришла к нам, потому что именно они, добровольцы — эти школьники, гимназисты, кадеты, реалисты — должны были стать творящей Россией, следующей за нами. Вся будущая Россия защищалась под нашими знаменами: она поняла, что советские насильники готовят ей смертельный удар.

Бедняки-офицеры, романтические штабс-капитаны и поручики, и эти маль- чики-добровольцы, хотел бы я знать, каких таких „помещиков и фабрикантов“ они защищали? Они защищали Россию, свободного человека в России и человеческое русское будущее. Потому-то честная русская юность, все русское будущее — все было с нами». — Генерал А. Туркул. За Святую Русь! М., 1997. — С. 74—75.

Винят Белых и в отсутствии «идеологии». Но идея Белого движения была выражена очень просто и доступно уже в Корниловском марше 1917 г.: «За Россию, за свободу», и ее можно назвать национально-демократической. Позже ее развивали П. Б. Струве, Г. К. Гинс, И. А. Ильин, П. И. Новгородцев, отец Сергий Булгаков, Николай Лосский, Питирим Сорокин и многие другие, еще в России и уже в изгнании. Ничего подобного по интеллектуальной силе у большевиков и в помине не было. Но на войне не это было решающим. У эсеров была детальная идеология, а их Народная армия не привлекла и десятой доли тех добровольцев, что пошли к Белым. К Белым шли те, кто

928 Часть вторая РОССИЯ В РЕВОЛЮЦИИ 1917—1922 годов

любил Россию больше себя и ценил свободу выше имущественного достатка. Трагедия России в том, что таких оказалось слишком мало.

Когда в 1921—1922 гг. по всей России прокатились крестьянские антибольшевицкие восстания, лозунгом их было не «за поруганную родину», а «за советы без коммунистов». Советская власть народу, ушедшему с фронта и забравшему землю с ее позволения в 1917 г., оставалась ближе власти национальной, которую представляли Белые и за которую они призывали идти в бой. Красные называли Белых представителями свергнутых классов, помещиков и капиталистов, которых среди них было немного. Народ в них, скорее, видел другое — представителей правопорядка, которому он, народ, изменил бегством с фронта и дележом чужих имений.

Наконец, о численном соотношении сил. Основой Белого сопротивления было офицерство — 0,2% населения страны. Добровольно или по мобилизации большинство офицеров оказалось у Белых, примерно втрое меньше —

óКрасных, некоторое число привлекли армии новообразованных государств.

Âраспоряжении большевиков было три пятых населения, военные склады (откуда шло и обмундирование красноармейцев, включая характерную «богатырку», заготовленную для Императорской армии по рисунку В. М. Васнецова), военная промышленность и главные железнодорожные узлы. В период наибольших успехов в сентябре 1919 г. все четыре Белых армии, вместе взятые, реально насчитывали 250—300 тысяч человек. Красная же армия жесткими мерами мобилизации была доведена до 1,5 млн. — в 5 раз больше.

Со всех 150 миллионов русских граждан с грехом пополам набралось триста тысяч добровольцев, а большевикам в Гражданской войне вовсе и не надо было, чтобы все поддержали их добровольно и сознательно. Это было даже опасно: а вдруг — за них, да не совсем, как левые эсеры или меньшевики? Лучше иметь пассивное и покорное большинство, запуганное и дрожащее над своей только жизнью, над своим куском земли, а когда надо — идущее в бой по принуждению. И в России большевики такое пассивное большинство нашли.

2.2.41.Народные восстания 1920—1922 ãã.

Âфеврале 1920 г. в Уфимской и смежных губерниях вспыхнуло «вилочное восстание». Начавшееся в деревне Новая Елань, оно, как и другие, было вызвано жестокостью продотрядов. Коммунисты заперли отказавшихся выдавать хлеб крестьян, с женщинами и детьми, без теплой одежды в ледяной амбар и отправились на выпивку, во время которой родственники посаженных в амбар их закололи вилами. Восстание захватило город Белебей и прилегающую территорию с 400 тыс. жителей. Дзержинский лично подбирал карательные отряды, применившие против восставших артиллерию. В апреле очевидец писал: «Настроение у крестьян самое подавленное за большое в марте месяце восстание. Они сильно поплатились, многих из

них расстреляли, других выпороли, а часть посадили в дома принудительных работ. Население стало запуганное, боится больше всего солдат…»

Армия Врангеля успешно наступала в Северной Таврии, когда 14 июня 1920 г. 33 Белых офицера встретились с 67 вожаками крестьян-повстанцев в деревне Синие Кусты Борисоглебского уезда Тамбовской губернии. На «совещании ста» было решено создать две четко организованные партизанские армии. Два месяца ушло на их формирование. 19 августа вспыхнуло Тамбовское восстание. Поводом послужил произвол продотрядов, отбиравших у крестьян не только «излишки» хлеба, но и «проднорму», обрекая их на голод. Непокорных избивали, отбирали последнюю корову, а то и домашнее имущество. Отряды по борьбе с дезертирством угоняли единственных кормильцев многодетных семей.

Крестьяне разоружили Красный продотряд и разогнали Совет в селе Каменка. К октябрю восстание охватило пять уездов, где были упразднены органы большевицкой власти, перекинулось в Воронежскую губернию, перерезало важные железнодорожные линии и охватило территорию с 3,3 млн. населения. К двум партизанским армиям добавилась третья — конная, куда вошли казаки, отставшие во время отступления Белых. 14 ноября 1920 г. на совещании командиров воинских соединений и Союза трудового крестьянства (СТК) командующим Объединенной партизанской армии был избран поручик П. М. Токмаков, из местных крестьян. От 20 до 50 тысяч человек стояло под его командой. Начальником штаба второй армией был А. С. Антонов, с именем которого часто связывают восстание. Он, как и другие партизанские командиры, запасся оружием, добыв его еще у чешского легиона в 1918 г., а рейд Мамантова добавил крестьянам оружия, захваченного казаками на советских складах. Крестьяне организовали собственные суды, прокуратуру, милицию, школы. Начальное образование было объявлено обязательным, трехцветный флаг восстановлен как флаг государственный.

Гражданская управа опиралась на Союз трудового крестьянства и 900 его местных комитетов. Обнародованная еще в мае 1920 г. программа СТК требовала свержения власти Совнаркома и упразднения компартии, установления вплоть до созыва Учредительного собрания временной власти из лиц, участвовавших в борьбе с большевиками, допущения российского и иностранного капитала к восстановлению экономики. Левые эсеры пробовали создать свой, параллельный СТК, под красным флагом и с лозунгом «За советы без коммунистов», но не нашли у тамбовских крестьян поддержки.

В начале мая 1921 г. М. Н. Тухачевский был назначен Лениным командующим операцией РККА в Тамбовской губернии и бросил на подавление восстания до 100 тыс. красноармейцев, в том числе венгерские и китайские части, бронетехнику и самолеты. 12 июня он подписал приказ об использовании ядовитых газов против партизан. «Остатки разбитых банд и отдельные бандиты продолжают собираться в лесах… Леса, в которых укрываются бандиты, должны быть очищены с помощью удушающих газов. Все должно

930 Часть вторая РОССИЯ В РЕВОЛЮЦИИ 1917—1922 годов

быть рассчитано так, чтобы газовая завеса, проникая в лес, уничтожала там все живое. Начальник артиллерии и специалисты, компетентные в такого рода операциях, должны обеспечить достаточное количество газов». У одного только села Пахотный Угол газами было убито 7000 крестьян, в том числе женщин и детей, прятавшихся в лесу.

Непокорные деревни сжигали дотла, мужское население частично расстреливали, частично угоняли на принудительные работы, имущество и скот отбирали. Главные силы восставших были побеждены к августу 1921 г. В боях погиб Токмаков. Антонов и его брат были убиты в бою в июне 1922 г. В концентрационные лагеря было брошено не менее 50 тысяч человек, главным образом члены семей и односельчане восставших. Большинство из них умерло в течение нескольких месяцев от бесчеловечного обращения, голода, дизентерии, холеры и тифа.

После ухода Белых из Сибири, когда к лету 1920 г. было восстановлено движение по Транссибирской магистрали, большевики возобновили реквизиции зерна и других продуктов. В ответ поднялась волна крестьянских восстаний. Ими часто руководили те же люди, кто ранее восставал против Колчака. Теперь эти люди повернули оружие против большевиков, возмущенные продразверсткой, мобилизацией в Красную армию и повальными репрессиями.

 Степном Алтае действовали крестьянские отряды партизан Ф. Д. Плотникова, который ранее выступал против Колчака. Они выдерживали бои с крупными соединениями Красных, уничтожали карательные отряды. Отступив в район Славгорода, они образовали Повстанческую народную армию численностью до 18 тыс. человек. Там находился и В. И. Игнатьев, создавший в июне в Омске Сибирский крестьянский союз с целью согласования действий для свержения власти коммунистов. Губернские комитеты Союза возникли в Новониколаевске, Барнауле, Красноярске, Тюмени, Тобольске. Остатки повстанцев Плотникова отступили осенью в Китай, а сам он вернулся на Алтай организовывать новые восстания.

К западу, в Семипалатинской губернии, тоже действовали отряды крестьянской самообороны. Летом 1920 г. к ним примкнул казачий отряд подъесаула Д. Я. Шишкина, ушедший затем мимо Павлодара в Китай. 15 июля в Бухтарминском крае вспыхнуло восстание, известное как «Сибирское беловодье». В нем участвовали русские крестьяне, казаки, киргизы. После на- чальных успехов и последовавших затем ожесточенных боев коммунисты подавили восстание к концу августа. Отдельные отряды, укрываясь на китайской территории, действовали до 1922 г.

В Томской губернии летом 1920 г. вспыхнули Колывановское восстание (по городу Колывань) и «Лубковщина» (по имени крестьянина-парти- зана П. К. Лубкова, действовавшего в Мариинском уезде). Первое охватило много деревень до самого Новониколаевска (Новосибирска), длилось с 6 по 11 июля 1920 г. и открыто отождествляло себя с Белым движением. Восстав-