Глубинные структуры или поверхностные структуры?

Очевидно, сторонники моделей поверхностной струк­туры могут похвастаться большей экономностью про­цедуры анализа. Дело не только в том, что эти модели

проводят анализ лишь на одном уровне, но и в том, что этот уровень отвечает здравому смыслу, потому что предполагает линейную, развертывающуюся слева на­право последовательность слов, то есть такую последо­вательность, которую мы порождаем или воспринимаем в реальном предложении. Справедливо требовать от сто­ронников трансформационной модели, чтобы они дока­зали необходимость введения дополнительного, явно не наблюдаемого уровня глубинной структуры.

Аргументы в пользу существования глубинной струк­туры можно разделить на две группы. К одной группе относятся экспериментальные данные, показывающие, что поведение испытуемых при решении языковых задач нельзя полностью объяснить только на основе анализа поверхностной структуры. Особенно существенными для оценки теории Джонсона о кодировании предложений в виде набора составляющих являются результаты не­которых экспериментов, проведенных Бивером и дру­гими исследователями с целью выделения тех языковых единиц, которыми оперирует говорящий. Эксперимен­тальный прием состоял в том, что во время прослушива­ния предложения раздавался щелчок и испытуемые должны были указать то место в предложении, где, по их мнению, раздавался щелчок. Когда было обнаружено (Fodor, Bever, 1965), что испытуемые в своих отчетах сдвигают щелчок с его реальной позиции либо влево, либо вправо по направлению к ближайшей границе меж­ду основными составляющими, Бивер (1971) использо­вал этот прием, предлагая испытуемым предложения, в которых границы между элементами глубинных струк-тор не совпадали с границами между элементами по­верхностных структур. Как показали эти эксперименты, организация глубинной структуры оказывала существен­ное влияние на восприятие щелчка даже в тех случаях, когда она не отражалась в поверхностной структуре.

Еще один интересный способ исследования структур­ной организации предложений был разработан Левелтом (Levelt, 1970). Его метод был необычно прямым, так как он просто просил испытуемых высказать свое мнение о степени синтаксической связанности различных пар слов в предложении. Используя метод иерархического гнездования («hierarchical clustering») (Johnson S. С., 1967) для анализа полученных данных, Левелт обнаружил, что суждения относительно синтаксической связан­ности зависели от структуры составляющих предложе­ния. Чем ниже был уровень данной единицы, тем более тесной казалась связь между словами, входящими в эту единицу. В предложении на рис. 9, например, можно ожидать, что слова tall и boy будут признаны более тесно связанными, чем слова boy и saved, которые могут входить в одну единицу только на уровне целого предло­жения. Этот анализ хорошо согласуется с моделями поверхностных структур. Однако Левелт в дальнейшем показал, что при оперировании предложениями, у кото­рых не все отношения на уровне глубинной структуры отражены в поверхностной структуре, глубинная струк­тура тем не менее оказывает влияние на суждения ис­пытуемого. Автор приводит в качестве примера предло­жение Карла берет книгу и идет в школу (мы даем перевод предложения на голландском языке, которое Ле­велт предлагал испытуемым-голландцам). На уровне глубинной структуры это предложение может быть пред­ставлено в виде двух цепочек: Карла берет книгу и Кар­ла идет в школу. По мнению испытуемых Левелта, Карла и идет связаны так же сильно, как Карла и берет, несмотря на то, что в поверхностной структуре предло­жения слово Карла вступает в тесную связь только со словом берет.

Интересны в этой связи данные о том, что синтакси­ческие ассоциации могут возникать и между словами, нг стоящими рядом в поверхностной структуре. Как уже отмечалось, этот факт не укладывается в модель типа джонсоновскон, построенной исключительно на ассоциа­циях между соседними словами в направлении слева направо. Было бы интересно посмотреть, как можно применить метод измерения вероятностей ошибок пере­хода Джонсона к предложениям типа приведенного выше. Например, будет ли вероятность правильного за­поминания слова идет выше в том случае, если пра­вильно воспроизведено Карла, или в том случае, когда правильно воспроизведено непосредственно предшест­вующее слово и. Безусловно, работы Бивера и Левелта показывают, что испытуемые реагируют на скрытые за­кономерности глубинной структуры, которые должны быть выявлены из непосредственно воспринимаемой структуры предложения.

Вторая группа аргументов в пользу психологической реальности глубинной структуры основана на теоретиче­ских рассуждениях, причем главным доводом является невозможность лингвистического объяснения того, как люди могут понимать отношения между предложениями, исходя только из поверхностной структуры. Существуют предложения, которым можно придать разные зна­чения, несмотря на то, что поверхностная структура остается неизменной, например Убийства охотни­ков были ужасны, а также предложения, признаваемые сходными по смыслу, несмотря на полное различие по­верхностных структур, например Юноша любил девушку и Девушка была любима юношей. Рассмотрим еще один пример: по модели Ингве одна и та же структура была бы приписана предложениям Маше можно уходить и Маше можно угодить и тем самым игнорировалось бы принципиальное различие отношений между словами Маша и можно в этих двух предложениях. Без анализа этих скрытых отношений в глубинной структуре было бы невозможно не только дать семантическую интерпрета­цию этих предложений, но и объяснить тот факт, что можно сказать Мы угодили Маше, но нельзя — Мы уходили Маше. Примеры такого рода и привели Хомского к выводу, что анализ поверхностной структуры в принципе не в состоянии объяснить понимание речи носителем языка.

Суть этого довода в том, что если считать синтакси­ческий анализ источником информации, необходимой для семантической интерпретации, то возникают проблемы, неразрешимые на уровне поверхностной структуры. Что­бы объяснить способность носителя языка разрешать описанные выше случаи неоднозначности, необходимо включить и второй уровень, уровень глубинной струк­туры. Как утверждает теория Хомского, трансформаци­онная грамматика является наиболее экономным и аде­кватным анализом тех правил, которые соотносят глу­бинные структуры с поверхностными.

Все аргументы, рассмотренные до сих пор, были свя­заны со слабым определением языковой способности, поскольку речь шла только о том, какой тип грамма­тики является наилучшим описанием речевого поведе­ния, включая интуитивные представления носителя язы­ка о структурных отношениях между предложениями.

Однако возникает еще вопрос о том, согласуется ли трансформационная грамматика с более сильным опре­делением языковой способности, то есть описывает ли эта грамматика те внутренние знания лингвистических правил, которые позволяют говорящему порождать и понимать предложения. В этой связи полезно было бы рассмотреть два основных тезиса теории Хомского от­дельно: во-первых, что говорящий должен по крайней мере осознавать существование двух уровней анализа — уровня поверхностной структуры и уровня глубинной структуры; и, во-вторых, что правила, лежащие в основе способности говорящего соотносить эти уровни друг с другом, являются трансформационными правилами.

Что касается первого тезиса, то результаты экспери­ментов Бивера и Левелта, подробно описанные в начале этого раздела, показывают, что, хотя на первый взгляд кажется правдоподобной возможность учета только ре­альной формы предложения говорящим или слушающим, испытуемые могут реагировать также и на более глубо­кие уровни синтаксического анализа. Еще более убеди­тельны многочисленные данные о том, что глубинное семантическое содержание влияет на результаты испы­туемого. Поскольку не может быть никаких сомнений в том, что испытуемому предъявляется только поверх­ностная структура предложения, решающим фактором оказывается отношение между глубинным семантиче­ским содержанием и его выражением в поверхностной структуре. Иными словами, трудность предложения не может быть определена обращением только к его по­верхностной или глубинной структуре, а зависит, скорее, от всей сложности связей между поверхностной структурой и глубинными семантическими отношениями.

Но если сделать важное предположение, что поверх­ностная структура есть точное выражение семантическо­го содержания, что произойдет в таком случае с транс­формационной гипотезой? Иначе говоря, действительно ли человек использует операции трансформации и дерансформации для того, чтобы перейти от глубинной структуры к поверхностной и наоборот? Все эксперимен­тальные данные, которыми мы располагаем, говорят против предположения, что обработка предложения пря­мо связана с трансформационными операциями, предпи­сываемыми грамматикой для соотнесения глубинной структуры с поверхностной. Гораздо более важным фак­тором представляется наличие в поверхностной струк­туре разного рода «ключей», способствующих выявле­нию глубинной структуры.

Как уже было сказано, одним из таких «ключей» является информация, заключенная в лексических харак­теристиках слова. Эти характеристики могут принимать форму синтаксических признаков, диктующих те глубин­ные отношения, в которые может вступать глагол, как показал эксперимент Фодора и его сотрудников (Fodor et al., 1968) на примере глаголов типа know, встречаю­щихся в нескольких синтаксических конструкциях. Не менее важны и семантические характеристики; именно они позволяют установить допустимые отношения между словами, например между словами купающийся и спа­сатели, которые использовались в эксперименте Слобина и Хэрриота с необратимыми пассивными предложения­ми. Вполне возможно, что в эксперименте Джонсона испытуемые использовали семантические «ключи» для хранения в памяти и для последующего воспроизведе­ния предложений. Исследования, основанные на гипо­тезе глубины Ингве, также показали, что изменения се­мантического содержания предложения оказываются более важными, чем обязательства, накладываемые его глубинной структурой. Например, в эксперименте Райт, в котором семантическое содержание предложений оста­валось неизменным, глубина практически не играла роли; хотя в принципе возможно, что в некоторых край­них случаях предложения одного и того же семантиче­ского содержания, но сильно отличающиеся по глубине, будут иметь более или менее доступные выявлению раз­личия также и на уровне глубинных структур.

Еще одним свидетельством важности отношений меж­ду глубинной и поверхностной структурами являются результаты экспериментов Перфетти, в которых измеря­лась лексическая плотность. Эти эксперименты показа­ли, что чем сложнее по глубинной структуре семантиче­ское содержание, передаваемое предложением данной длины, тем труднее предложение. Отсюда следует, что если то же самое семантическое содержание выра­жается при помощи более распространенной поверхност­ной структуры, то, хотя и увеличивается длина предложе­ния, снижается лексическая плотность. Наконец, эксперименты Уосона, Грин и Джонсона-Лэарда (описан­ные на стр. 246 и далее) показали,что выбор конкретной трансформационной поверхностной формы для выраже­ния одного и того же семантического содержания более или менее легко осуществляется на основе той семанти­ческой функции, которую эта форма выполняет в дан­ном контексте. Этот результат решительно противоречит предположению, что люди всегда проделывают одни и те же совокупности трансформационных операций при анализе поверхностной формы предложения.

Из результатов всех этих экспериментов следует до­вольно логичный вывод, что число трансформационных шагов, необходимых для перехода от глубинной к по­верхностной структуре, не является главным фактором, определяющим степень легкости выявления семантиче­ского содержания предложения. Испытуемые, по-види­мому, обращают больше внимания на лексические и контекстуальные «ключи», иногда даже наряду с синтак­сическим анализом, происходящим мимоходом, напри­мер в тех случаях, когда они приходят к неверному выводу относительно содержания «невероятных» пас­сивных предложений типа Доктор лечится пациентом. Наверно, только в крайне искусственных ситуациях такие «ключи» теряют свою силу (как, например, в оце­ночном эксперименте Трабассо, когда испытуемым при­ходилось сотни раз выносить суждение о том, является ли предъявляемый стимул не оранжевым или зеленым) и испытуемые обращаются к формальным трансформа­циям и специальным операциям принятия решения.

В завершение нашего обсуждения сильного опреде­ления трансформационной грамматики как описания языковой способности говорящего можно сказать, что глубинные и поверхностные структуры возникли как уровни анализа, оперативно используемого в речевом поведении. Но гипотеза о том, что трансформационные правила выступают как связующее звено между этими двумя уровнями, не может быть принята в каче­стве адекватного описания способности говорящего обрабатывать предложения. Далее, следует признать, что обработка предложения не представляет собой соче­тания разных видов анализа, проводимых независимо синтаксическим, семантическим и фонологическим ком­понентами, как утверждала теория Хомского варианта

1965 г. В действительности испытуемые, по-видимому, одновременно пользуются «ключами», предоставляемыми всеми тремя уровнями, опираясь на всю совокупность знаний о возможной глубинной структуре, на семантиче­скую информацию о значениях слов и контекстуальные «подсказки».

Здесь мне хотелось бы обратить внимание читателя на одну парадоксальную черту описанных выше психо­лингвистических экспериментов. Несмотря на то что и трансформационная грамматика Хомского, и модель по­верхностной структуры Ипгве имеют форму правил пе­реписывания для порождения предложения, фактически все проведенные эксперименты исследовали влияние языковых факторов на процесс обработки предложения; даже в экспериментах на запоминание предложений ис­следователей интересовало главным образом то, каким образом испытуемые обрабатывают предложение для хранения его в памяти. Поэтому в следующем разделе мы специально рассмотрим проблемы, связанные с про­цессом порождения предложения говорящим.