3.9342. Противоречия

Пациентка около года имела сильный позитивный отцовский перенос на меня с эдиповыми и фаллически­ми чертами. Во время этого периода была очевидна ее [345] сильная враждебность, ревность, отвращение к матери. В серии сеансов она начала сравнивать своего мужа и меня, причем сравнение было в мою пользу. Он казался грубым, бесчувственным, даже отвратительным. Я же стал для нее мягким, чувствительным, внимательным. Несмотря на это, она чувствовала, что я также силен, дерзок и одарен богатым воображением. Она хотела и стремилась к маскулинному мужчине, который был бы любящим и нежным. Любовь — больше, чем секс, жить — больше, чем иметь оргазмы. Она хотела быть любимой как целое, вся, в «целой обертке». Она хотела мужчину, который бы просто обнимал ее, рот в рот, дыхание в дыхание. Он бы сжимал ее в объятиях, поддерживал ее, и она бы впитывала его тепло. В этот мо­мент я интерпретировал для пациентки, что, хотя и кажется, что она предпочитает мужественного мужчи­ну, есть у нее и такие устремления (ко мне), которые являются женственными и теплыми. Это вмешательство было началом ее осознания прегенитальных устремлений ко мне как к ее матери.

3.9343. Повторения

На аналитическом сеансе пациент начинает расска­зывать о том, что доктор семьи стал трудно дося­гаемым, он кажется таким занятым, у него нет прежнего интереса к пациенту. Затем он переходит к печальному состоянию образования в Соединенных Штатах: слишком мало людей хотят стать учителями, слишком многих интересует, как делать деньги и т. д. От этого пациент перешел к рассказу о своем отце, ко­торый, хотя и оставался женатым на матери, был, со­вершенно очевидно, неверен ей, но лицемерно вел себя как столп общества. Потом пациент замолчал. Я вме­шался и спросил его: «И что вы боитесь узнать обо мне?» После слабых протестов пациент описал, как его ужасает возможность услышать мое имя вне сеанса из-за страха, что он может узнать что-то разочаровываю­щее. [346]

3.9344. Сходства

Уступчивый и послушный пациент описывает на ана­литическом сеансе, как у него испортилось настроение из-за приятеля. Они вместе ехали на машине почти час, и пациент старался вовлечь приятеля в беседу, но тот молчал, даже ворчал и отказывался реагировать. Какое сомнение, какая холодность, какое невнимание к другим! Он все больше и больше давал волю своей ярости. Когда он успокоился, я отметил, что я также провожу с ним весь сеанс, редко делая вклад в «бесе­ду», за исключением случайных ворчаний. Пациент от­ветил коротким смехом и замолчал. После длительной паузы он улыбнулся и сказал, уступая: «Да, но я здесь». Он добавил со смехом: «Вместе в течение почти целого часа, без беседы, просто ворча, отказываясь разговари­вать — да, вы, кажется, имеете право преимущества». Тогда я ответил: «Вы были способны выразить реаль­ный гнев по отношению к своему другу, но, как кажет­ся, вы неспособны сделать это по отношению ко мне». Пациент перестал улыбаться и начал работать.

3.9345. Символизм

Пациенту снится, что он в книжной лавке смотрит на какие-то старые книги. Он выбирает одну из них, в коричневом переплете из выделанной кожи, но не мо­жет сказать, где у нее начало, а где — конец. В конце концов, он открывает книгу, а из нее выпрыгивает зе­леный жук. Он пытается убить его газетой, но тот уле­тает. Это испугало его, и он проснулся. Ассоциации па­циента привели его к «Метаморфозам» Нафии, может быть, и он, пациент, превращается в отвратительное создание из-за анализа. До лечения жизнь казалась проще; он приобрел так много новых страхов. Когда он пришел на анализ, он осознавал только то, что не способен влюбиться в девушку. Сначала он обнаружил, что фиксирован на матери, а потом — и на отце. Не­давно у него появилось небольшое сексуальное жела­ние, является ли оно страхом привнесения секса на сеанс? Кожаный переплет той книги был похож на кожаный блокнот на моем столе, а цвет был точно та­кой же, как у моей книги предварительной записи. Так, [347] он не боится клопов, только ночью, когда не может видеть их, может только их чувствовать. Иногда, по ве­черам, читая в постели, он чувствует порхание крыльев мотылька рядом со своим лицом. Это и возбуждающе и приятно. Это дает ему ощущение чего-то трепещущего, вдруг появившегося перед ним — удивительное чувство, напоминающее возбуждение. И, вместе с тем, пугающее, потому что он не знает, откуда оно идет. Трепетание на­поминает момент эякуляции и оргазма. То, что он не знает, где начинается книга — спереди или сзади, на­поминало, что иудеи читают книги с конца, сзади на­перед, а также то, что я аналитик-еврей, тогда как его первый аналитик не был евреем.

Я полагаю, что этот фрагмент указывает через сим­волы и ассоциации на борьбу стремлений к гомосек­суальному переносу и против него. Во многих преды­дущих снах «гриин» — зеленый превращался в Грин­сона — «Гриинсон». Я указал ему на то, что он пыта­ется убить свои «трепещущие» сексуальные чувства к Гринсону, потому что они являются пугающим элемен­том его жизни; они идут откуда-то сзади. Он ответил, что часто чувствует трепет волнения, когда я начинаю говорить позади кушетки.