2.4. Некрополь римского периода

В 55–48 г. до н. э. Ольвию разгромили войска гето_даков во главе с Буребистой. Актив_

ная жизнь на городище возродилась в конце I в. до н. э. и продолжалась до третьей трети

IV в. н. э. [Крапивина, 1988, с. 14].

В свое время М. Б. Парович_Пешикан, проанализировав итоги раскопок Б. В. Фарма_

ковского, пришла к выводу, что в отличие от предыдущих периодов в истории некрополя

Ольвии, погребения римского времени были разбросаны по всей его территории, поэтому

выделить отдельные участки с захоронениями этого времени будет сложно [Парович, 1962,

с. 37]. Последующие раскопки Ю. И. Козуб, поставили под сомнение данный вывод и дока_

зали, что некрополь римского периода имел свои участки на ольвийском некрополе.

Однако до сих пор мы не можем с полной уверенностью выделить участок некрополя

середины I в. до н. э.— первой половины I в. н. э., поскольку известно только три погребе_

ния этого времени [Козуб, 1967 а, с. 210; 1967 б, с. 130; 1984, с. 164]. Эти погребения были

открыты на вершине плато западного склона Заячьей балки, ранее занимаемого предградь_

ем, которое население Ольвии стало использовать для погребения в середине II в. до н. э.—

II в. н. э.

В первые века нашей эры ольвиополиты хоронили умерших на трех участках. Первый

(I — середина III вв. н. э.) — западный участок некрополя между первой и шестой дорога_

ми, на вершине плато западного склона Заячьей балки и на плоском останце в самой балке.

Первые погребения здесь раскопали Б. В. Фармаковский и Б. Л. Богаевский [1906 в, с. 131–

132; 1924, с. 1–12; 1926, с. 151–154], а большую часть захоронений открыла Ю. И. Козуб в

1964–1974 годах [1984, с. 167, рис. 4]. Самые поздние погребения ольвийского некрополя

открытые на западном склоне Заячьей балки, датируются серединой III в. н. э. [Козуб, 1967 б,

с. 130; 1984, с. 165]. На наш взгляд, датировка этих погребений может быть расширена до

269–270 гг., то есть до разрушения Ольвии готами, после чего его жители вновь на время

оставили город [Крапивина, 1988, с. 6, 19] и поэтому некрополь в это время не использо_

вался.

Второй участок римского периода охватывал площадь между первой южной и шестой

юго_восточной дорогами. Он занимал территорию предградья и тянулся до Широкой бал_

ки [Семенов_Зусер, 1920], но интенсивно использовалась лишь его северная часть, то есть

от седьмой юго_восточной дороги и до Заячьей балки. Компактными группами могилы

первых веков располагались только вдоль северного склона Заячьей балки (раскопки

Ю. И. Козуб в 1979–1988 гг. и автора с 1982 г.)

Третий участок некрополя (I–III вв. н. э.) занимал территорию бывшего эллинистичес_

кого города. Б. В. Фармаковский в 1906–1907 годах на раскопах I, III и Х, заложенных в

черте города, открыл погребения первых веков нашей эры, в том числе и земляные склепы

№13 и № 104, датируемые III в. н. э. [1909, с. 46; 1910, с. 20–22]. Это позволило ему прийти

к выводу о том, что «... значительная часть площади города эллинистической эпохи в рим_

ское время представляла пустырь, на котором хоронили умерших» [1909, с. 46]. Его вывод

подтвердили раскопки Л. Д. Дмитрова и Т. Н. Книпович на участке «И» (1937–1940). На

этом участке также были открыты могилы I–II вв. н. э. [Дмитров, 1937, с. 1–30; Книпович,

1940 а, с. 80–82; 1940 б, с. 104–106]. На территории бывшей центральной части эллинисти_

ческой Ольвии был насыпан над каменным склепом II в. н. э. и Зевсов курган [Фармаков_

ский, 1906 а, с. 7–32]. Необходимо заметить, что граница этого участка проходила южнее,

чем она показана на карте Ю. И. Козуб. В частности об этом свидетельствует расположение

раскопа Х (раскопки Б. В. Фармаковского 1906–1907 гг.)

Римские погребения были раскопаны за Северной балкой между первой северной доро_

гой и берегом Буга В. Н. Ястребовым (1894), Ю. А. Кулаковским (1900) и Б. В. Фарма_

76

ковским (1896, 1901–1902) [Ястребов, 1896, с. 11–12; Кулаковский, 1902, с. 7; Фармаковс_

кий, 1898, с. 78–81; 1903 а, с. 3; 1904 а, с. 2]. Таким образом, некрополь I–III вв. н. э. охва_

тывал значительную площадь, но основным являлся участок в районе Заячьей балки

(рис. 31).

После готского разгрома город был восстановлен в 80_е гг. III в. н. э. и просуществовал

еще почти сто лет до середины_третьей четверти IV в. н. э. [Крапивина, 1988, с. 17]. Пока

остается невыясненным местонахождение некрополя конца III — середины третьей четвер_

ти IV вв. н. э. Вполне вероятно, что некрополь этого времени располагался в ином месте, а

именно, на террасе и склонах Нижнего города, который не был восстановлен после возра_

щения жителей. В пользу этой гипотезы свидетельствуют следующие факты. В 1873 г. в

Нижнем городе на берегу Буга, напротив Зевсового кургана, было раскопано детское по_

гребение с надгробием. Это надгробие представляло собой плиту из простого песчаника «с

грубо вырезанною и неразборчивой греческой надписью, по_видимому, византийской эпо_

хи» [Забелин, Тизенгаузен, 1878, с. ХХ–ХХI]. Кроме того, И. Е. Забелин и

В. Г. Тизенгаузен, в своем отчете отмечали, что в траншеях, заложенных в этом районе, най_

дены и другие разрушенные погребения [Забелин, Тизенгаузен, 1876, с. ХХI]. Отметим,

что и на картах И. С. Бориславского (1816), П. И. Кеппена (1819), И. М. Муравьева_Апо_

стола (1823) и копии с плана И. С. Бориславского в нижней части города (между раскопа_

ми НГФ и НГС) отмечен курган. В этой связи конкретное значение приобретает и сообще_

ние о том, что в нижней части города управляющим имением графа Г. Г. Кушелева_Безбо_

родко был раскопан курган, перед которым стояли скульптуры двух львов [Мурзакевич,

1853, с. 246; Забелин, Тизенгаузен, 1876, с. XXII, XXIV]. Интересные данные содержатся и

в письме_отчете П. Бауера в Императорскую Археологическую комиссию

[РА ИИМК, 1897, ф. 1, д. 273, с. 2–3]. Он писал, что крестьяне раскопали склеп, находив_

шийся на склоне «высокого берега» в пятидесяти саженях (коло 117 м) от маяка. В антро_

пологическом отчете Е. В. Жирова за 1937 г. мы читаем, что на участке НГ (квадрат 14) был

раскопан скелет мужчины 20–30 лет [НА ИА НАНУ, 1937, ф. 17, № 106, с. 78].

Новые доказательства наличия в этом районе погребений были получены во время рас_

копок северной части Нижнего города (участок НГСС _1988) и Т_3 (1989). Так на участке

НГСС в квадрате № 42 было раскопано детское погребение в ямной могиле. Вначале

Н. А. Лейпунская и П. Д. Диатроптов отнесли его к концу III — первой половине IV в. н. э.

[Лейпунская, Диатропов, 1988/7 б, с. 7–9; Лейпунская, 1989, с. 130]. Позже Н. А. Лейпунс_

кая высказала предположение, что это погребение может быть отнесено ко времени готско_

го разгрома Ольвиии в 269–270 гг. [Крыжицкий и др., 1999, с. 340, прим. 50]. Кроме того,

руководитель раскопок на участке НГСС (1990) Н. А. Лейпунская отметила в отчете, что в

слое встречаются следы разрушенных погребений [1990, с. 131].

Через год на южном склоне нижнего города (участок Т_3) было открыто захоронение

№182, совершенное в каменном склепе с горизонтальным перекрытием. К сожалению,

невыразительный погребальный инвентарь, не позволил его датировать. В. И. Назарчук,

раскопавший это захоронение, в своем отчете написал, что оно оставлено кочевниками и

датируется второй половиной I тысячелетия [1989/5 а, с. 3–4].

Анализ типов могил, раскопанных Н. А. Лейпунской, П. Д. Диатроптовым и В. И. На_

зарчуком, позволил автору прийти к выводу, что они соответствуют греческим и ольвийс_

ким конструкциям погребальных сооружений (см. главу III). Вполне вероятно, что погре_

бение 182/1989 можно отнести к середине — концу IV в. н. э.

Найденные погребения не дают ответа на вопрос — кем были оставлены эти захороне_

ния. По мнению Н. А. Лейпунской погребение 181/1988 было оставлено черняховцами, так

как керамика из состава погребального инвентаря в этом захоронении близка к черняхов_

ской [Крыжицкий и др., 1999, с. 340, прим. 50]. Однако это не может быть бесспорным до_

77

Рис. 31. План некрополя Ольвии римского периода.

78

казательством этнической принадлежности погребенного. Наличие керамики черняховс_

кого типа в этом погребении можно объяснить тем, что в конце III — первой четверти IV вв.

н. э. рядом с Ольвией существуют поселения черняховской культуры, которые возникли

на территории ее бывшей хоры [Гудкова, Крапивина, 1990, с. 20; Крыжицкий и др., 1999,

с. 330]. Для этих поселений Ольвия являлась связующим звеном в торговле со странами

Южного и Северного Причерноморья [Сорокина, 1976, с. 207; Магомедов, 1985, с. 49]. В

тоже время на территории самого города черняховское поселение не зафиксировано [Кра_

пивина, 1988, с. 17].Однако, некоторые формы сосудов, нетрадиционные для Ольвии, но

сходные с аналогичными изделиями племен черняховской культуры, известны здесь за_

долго до появления в Северном Причерноморье черняховских поселений [Гудкова, Кра_

пивина, 1990, с. 18]. Не исключено, что погребение 181/1988 могли оставить и черняховцы,

пришедшие в оставленную на время жителями Ольвию, после последнего похода готов в

269–270 гг. [Крапивина, 1988, с. 16]. В истории известны случаи, когда в подобных ситуаци_

ях пришлые племена хоронили своих умерших на территории бывших могильников и, осо_

бенно, в полах курганов.

Возникает вопрос — почему на участках НГСС и Т_3 раскопаны всего три не разрушен_

ных погребения. Во_первых, погребение 1873 года было раскопано на самом берегу Буга, а

береговая линия Нижнего города за последние полтора тысячи лет сократилась на 300 м

[Шилик, 1975, с. 76]. Во_вторых, постоянные смывы грунта с верхних террас города во вре_

мя дождей также могли разрушить погребения. На это явление обратили внимание еще

И. Е. Забелин и В. Г. Тизенгаузен [1876, с. ХХI].

Таким образом, участки ольвийского некрополя последних этапов существования Оль_

вии располагались в непосредственной близости от города. Это объясняется тем, что оль_

виополиты, преданные идее заботы об умерших, не могли допустить осквернения священ_

ных могил, а могилы, расположенные далеко от поселения, они уже не в состоянии были

защищать, особенно в конце III — середине — третьей четверти IV вв. н. э.