Дифференциация уголовного процесса / gl2(5)

установить перечень деяний, при совершении которых только и возможно применение принудительных мер медицинского характера. Следует отметить, что по Российскому дореволюционному законодательству могли заключаться в дома умалишенных лишь «учинившие смертоубийство или же посягнувшие на жизнь другого или свою собственную, или же на зажигательство» (ст. 95, 96 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных) 276.

Конечно, должна быть предусмотрена возможность принудительного лечения и при совершении других общественно опасных деяний, но не любых, только представляющих значительную опасность для общества. По этому поводу М.С. Строгович писал еще в 1928 году: «...принудительное помещение в лечебное заведение сумасшедшего имеет место в тех случаях, когда им совершены действия, свидетельствующие об опасности пребывания его на свободе. Другими словами, вопрос идет о случаях совершения сумасшедшим тяжких преступлений или о тех случаях, когда лицо, совершившее тяжкое (в обоих случаях выделение наше) преступление, после его совершения заболело душевной болезнью»277. О необходимости определенного рода ограничений в применении принудительных мер медицинского характера при совершении нетяжких деяний пишут и современные авторы278.

Однако в настоящее время на практике такое требование явно не соблюдается. Так, из всех дел, направленных для принятия принудительных мер медицинского характера в суды Томской и Новосибирской областей в 1985–1996 гг., деяния 2% лиц квалифицировались по ст. 112 УК РСФСР, 1% –

по ст.113 УК, 1% – по ст.130 УК, 13% – по ст.ст 144 и 89 УК, 2% – по ст.207 УК РСФСР.

В данном случае мы сталкиваемся вновь с проблемами не столько уголовнопроцессуальными, сколько вопросами материального уголовноправового характера. В уголовном законе должен быть определен перечень составов, только при совершении которых к душевнобольным могли бы применяться принудительные меры медицинского характера. А следовательно, при совершении душевнобольными иных общественно опасных деяний производство по применению принудительных мер медицинского характера не должно было бы возбуждаться. Если же ранее было возбуждено уголовное

276- Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. СПб, 1914. С. 59.

277- Строгович М.С. Уголовно-процессуальный кодекс. М., 1928. С. 211.

278- См., например: Михайлова Т.А. Расследование и судебное рассмотрение дел о невменяемых // Советское государство и право. 1986. № 2. С. 81–82.

дело, то оно в этом случае прекращалось бы сразу же, как только стало известно, что совершило общественно опасное деяние лицо, которое в тот момент не отдавало отчета своим действиям или не могло руководить ими.

2.7.3. Предварительное следствие по делам о применении принудительных мер медицинского характера

Порядок судопроизводства по применению принудительных мер медицинского характера определяется как общими правилами, так и правилами, установленными главой тридцатой УПК РСФСР специально для этого производства. Особенности производства по применению принудительных мер медицинского характера предопределены его особым характером. Следовательно, необходимо точно определить момент, с которого обычное производство по уголовному делу переходит в особое производство по применению принудительных мер медицинского характера. Точное определение этого момента имеет важное значение, в первую очередь, с точки зрения защиты прав и законных интересов лица, в отношении которого ведется производство: с этого момента обязательно участие защитника, досудебное производство должно производиться только в форме предварительного следствия и т. д. В УПК РСФСР об этом моменте говорится только однажды применительно к участию защитника: « ...защитник допускается к участию в деле с момента установления факта душевного заболевания лица, совершившего общественно опасное деяние» (ст. 405 УПК). На практике эта формулировка закона толкуется в том смысле, что факт душевного заболевания должен устанавливаться с помощью заключения экспертизы. Заключение же экспертизы, за редким исключением, поступает к следователю тогда, когда все следственные действия уже выполнены и для того, чтобы окончить следствие, как раз и не хватает заключения судебно-психиатрической экспертизы. В этих условиях участие защитника сводится лишь к ознакомлению с материалами дела. И, таким образом, извращается смысл ст. 405 УПК РСФСР – допустить защитника к участию в производстве на более раннем его этапе, поскольку по этим делам защитник не просто помогает, а, по существу, заменяет лицо, в отношении которого ведется производство. Подобное положение дел на практике находит свое обоснование и в уголовно-процессуальной литературе. Так, авторы Комментария к УПК утверждают, что «факт душевного

заболевания лица ... устанавливается судебно-психиатрической экспертизой»279. Такого же мнения придерживался М.С. Строгович280. Разделяют его и некоторые другие авторы281.

По смыслу закона для определения психического состояния проведение экспертизы обязательно в тех случаях, когда, во-первых, возникает сомнение по поводу вменяемости обвиняемого или подозреваемого или их способности к моменту производства отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими (ст. 79 УПК), а также, во-вторых, в тех случаях, когда возникает сомнение в способности свидетелей правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них правильные показания (ст. 79 УПК РСФСР). Других случаев обязательного установления психического состояния участника процесса путем проведения экспертизы уголовнопроцессуальное законодательство не предусматривает. Поэтому совсем не обязательно устанавливать факт душевного заболевания при решении вопроса о допуске защитника только с помощью экспертизы. Факт душевного заболевания с достаточной достоверностью может быть установлен с помощью документов, затребованных из лечебных учреждений, свидетельских показаний, доказательств, полученных из иных источников. Кроме того, следует предусмотреть такое следственное действие, как освидетельствование психического состояния лица, в отношении которого ведется производство, осуществляемое врачом-психиатром в присутствии следователя282.

Именно установление факта душевного заболевания лица, в отношении которого ведется производство, должно служить основанием для принятия решения о том, что дальнейшее производство по делу осуществляется по правилам раздела восьмого УПК РСФСР. Представляется, что для того, чтобы четче определить момент, с которого производство по конкретному делу приобретает предусмотренные статьями 403–410 УПК особенности, следовало бы предусмотреть обязанность следователя вынести постановление о приостановлении уголовного дела и возбуждении производства по применению принудительных мер медицинского характера.

279- Комментарий к УПК РСФСР. С. 642.

280- См.: Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. М., 1970. Т. 2. С. 488.

281- См., например: Колмаков П.Л. О совершенствовании законодательства по применению принудительных мер медицинского характера // Вестник ЛГУ. 1985. № 6. С. 79–85.

282- О возможности подобного следственного действия писали П.И. Тарасов-Родионов (Предварительное следствие. М., 1948. С. 148) и М.И. Чельцов (Советский уголовный процесс. М., 1951. С 267).

Таким образом, как только у лица, проводящего дознание, следователя, прокурора, возникают сомнения в психическом состоянии лица, в отношении которого ведется производство, должны быть приняты меры к установлению факта его душевного заболевания. В случае установления этого факта необходимо вынести постановление о возбуждении производства по применению принудительных мер медицинского характера. С момента вынесения этого постановления иные формы досудебного производства (дознание, протокольное досудебное производство) должны быть заменены предварительным следствием, а к участию в деле допущен защитник. Не исключается возможность и обратного перевода производства по применению принудительных мер медицинского характера в производство по уголовному делу. Это может произойти в том случае, когда заключением экспертизы будет установлено, что как в момент совершения общественно опасного деяния, так и впоследствии (в том числе и на момент проведения экспертизы) лицо, в отношении которого экспертиза проводилась, отдавало отчет в своих действиях или могло руководить ими. При этом никаких особых трудностей не будет, так как по делам о преступлениях лиц, страдающих психическими недостатками, также обязательно предварительное следствие и участие в производстве защитника.

Как уже отмечалось, для решения вопроса о возбуждении производства по применению принудительных мер медицинского характера проведение психиатрической экспертизы не обязательно. Однако экспертиза обязательно должна быть проведена для определения психического состояния лица в момент совершения общественно опасного деяния (для решения вопроса о вменяемости) либо после его совершения (для решения вопроса о том, лишает ли психическое заболевание возможности отдавать отчет в своих действиях или руководить ими). Экспертиза должна быть назначена сразу же, как только появились сомнения в психическом состоянии лица, в отношении которого ведется производство. При этом, однако, необходимо, чтобы имелись достаточные данные, указывающие на то, что именно это лицо совершило общественно опасное деяние, по поводу которого возбуждено уголовное дело и ведется расследование (ст. 404 УПК РСФСР).

Изучение практики свидетельствует о том, что следователи не всегда своевременно назначают судебно-психиатрическую экспертизу. Примерно по каждому третьему делу с момента получения данных о душевном заболевании и до назначения экспертизы прошло более десяти дней, а по каждому девятому

делу – более двадцати дней. По двадцати четырем делам из числа изученных экспертиза была назначена судом, хотя по трем из них данные, послужившие основанием для назначения экспертизы, имелись уже на предварительном следствии.

Несвоевременное назначение судебнопсихиатрической экспертизы приводит к затягиванию сроков предварительного расследования. По каждому четвертому делу из числа изученных продлялись сроки предварительного расследования в связи с тем, что не получено заключение судебнопсихиатрической экспертизы. Заключение же не было получено прежде всего потому, что экспертиза своевременно не была назначена.

Существенным недостатком в деятельности как органов предварительного следствия и прокурора, так и суда является некритичное их отношение к заключению экспертов о невменяемости лица, в отношении которого экспертиза проводилась. Практически во всех заключениях вопрос о вменяемости разрешается абстрактно, вообще, а не применительно к моменту совершения общественно опасного деяния. Врачипсихиатры, проводящие экспертизу, ставят перед собой задачу – выявить и обосновать расстройство психической деятельности, в силу которого данное лицо, в принципе, не может отдавать отчет своим действиям или руководить ими. В лучшем случае вопрос о невменяемости разрешается именно применительно к моменту проведения экспертизы, по не к моменту совершения общественно опасного деяния. Нередки случаи, когда заключение судебно-психиатрической экспертизы о невменяемости лица, в отношении которого она проводилась, очевидно сомнительно. Так, в отношении К. было возбуждено дело по ст. 211 ч. 1 УК РСФСР. Работая водителем троллейбуса, однажды он начал движение от остановки, не закрыв входную дверь. В результате из салона выпала пассажирка, которая получила легкие телесные повреждения. По делу проведено предварительное расследование и оно с обвинительным заключением было направлено в суд. При подготовке к судебному разбирательству стало известно, что К. находится в данный момент на лечении в психиатрической больнице. Была назначена судебно-психиатрическая экспертиза. В экспертном заключении указывалось, что К. страдает хронической душевной болезнью и его следует признать невменяемым в отношении совершенного деяния нарушения правил дорожного движения. Суд согласился с выводами экспертизы, освободил К. от уголовной ответственности и применил к нему принудительные меры медицинского характера. Собранные

по делу доказательства прямо противоречили указанному выше выводу экспертов. Однако суд это противоречие между выводами судебнопсихиатрической экспертизы и иными доказательствами проигнорировал.

Органам предварительного расследования и судам в указанных выше и подобных случаях следует исходить из того, что сам по себе факт хронического душевного заболевания не служит еще основанием (как нередко считают эксперты-психиатры) для признания невменяемым в совершении конкретного общественно опасного деяния.

По действующему уголовно-процессуальному законодательству поместить в любое психиатрическое учреждение для производства стационарной экспертизы можно только подозреваемого или обвиняемого. Несомненно, что лицо, в отношении которого ведется производство по применению принудительных мер медицинского характера, не может считаться подозреваемым и тем более обвиняемым в совершении преступления, поскольку имеются сомнения в его вменяемости, в связи с чем и назначается экспертиза. Вряд ли правильно поступают те следователи, которые выносят постановления о привлечении этих лиц в качестве обвиняемых283. Но их оправдывает то обстоятельство, что иначе не будет законных оснований для содержания указанных выше лиц в психиатрическом учреждении. Законодателем не решен вопрос о том, где должны находиться лица, по своему психическому состоянию нуждающиеся в изоляции, после проведения экспертизы. Ничем не оправдан и небезопасен перевод их из психиатрической больницы в следственный изолятор. Решить эти проблемы можно следующим образом: необходимо в законе предусмотреть возможность избрания меры пресечения к лицам, страдающим психическими заболеваниями. Мера пресечения в этом случае могла бы избираться только при наличии достаточных данных, указывающих на то, что именно это лицо совершило общественно опасное деяние, по поводу которого ведется производство. В качестве мер пресечения в отношении этих лиц следовало бы предусмотреть: помещение в психиатрическое лечебное учреждение (с санкции прокурора и в пределах сроков, установленных для предварительного заключения под

283 - По изученным делам к 30% лиц, впоследствии признанных невменяемыми, применялось задержание; в отношении 70% было вынесено постановление о привлечении в качестве обвиняемых, хотя обвинение не предъявлялось. Постановление о привлечении в качестве обвиняемых в отношении лиц, страдающих психическими заболеваниями, в этих случаях выносилось с единственной целью – продлить срок их содержания в психиатрической больнице для проведения судебно-психиатрической экспертизы.

стражу), отдача под наблюдение родственников и участкового психиатра. Непонимание специфики производства по применению принудительных

мер медицинского характера работниками правоохранительных органов и судьями, отношение к этим делам как к простым, несложным и даже второстепенным приводит к существенным нарушениям уголовнопроцессуального закона и даже к судебным ошибкам.

Так, при изучении практики встретилось 4 случая, когда досудебное производство по применению принудительных мер медицинского характера производилось в форме дознания. Два из них были возвращены прокурором для производства предварительного следствия, а два других дела были направлены в суд и по ним были вынесены определения о применении принудительных мер медицинского характера284.

Следователи игнорируют данные, вызывающие сомнения в психической полноценности лица, в отношении которого ведется производство. Примером может служить дело С., возбужденное по ч. 2 ст. 206 УК РСФСР. Из материалов дела следует, что С., будучи в состоянии алкогольного опьянения, учинил хулиганские действия в магазине: вырвал дверной запор, перевернул лоток с рыбой, бросил счеты в продавца, стоящую возле двери урну бросил в окно, на замечания граждан не реагировал. Еще до возбуждения уголовного дела и в начале расследования из объяснений и допросов как самого С., так и его матери стало известно о том, что он находился на учете в психодиспансере, что неоднократно лечился в психиатрической больнице с диагнозом эпилепсия. Несмотря на это, С. не был подвергнут своевременно судебно-психиатрической экспертизе, был привлечен в качестве обвиняемого и заключен под стражу. Только месяц спустя обвиняемый был направлен в психиатрическую больницу для производства экспертизы и в конечном счете признан невменяемым и подвергнут принудительному лечению285.

70% лиц, впоследствии признанных невменяемыми, по изученным нами делам были привлечены в качестве обвиняемых, несмотря на имеющиеся у следователя данные о душевном их заболевании.

284- Об этом же см.: Протченко Б. Подготовительные действия к судебному заседанию по делам о применении принудительных мер медицинского характера // Советская юстиция. 1976. № 12. С. 13–14.

285- Архив Ленинского народного суда г. Томска, дело № 1–501/81. Уже отмечалось, что по каждому четвертому делу о психическом заболевании лица, в отношении которого дело возбуждалось, было известно с самого начала, еще до решения вопроса о возбуждении уголовного дела.

Изучение дел позволяет сделать вывод о том, что лица, в отношении которых ведется производство по применению принудительных мер медицинского характера, не только не пользуются правами, предусмотренными ст. 185 УПК РСФСР (хотя в отношении большинства из них вынесены постановления о привлечении в качестве обвиняемого), но не знакомятся даже с постановлением о назначении экспертизы286. Протоколы о невозможности участия подследственного в данном следственном действии, равно, как и в других, как правило, отсутствуют287. Не участвует в данном следственном действии, а также и в иных следственных действиях, защитник. В подавляющем большинстве случаев (90%) последний допускается к участию в деле лишь для ознакомления с материалами оконченного предварительного расследования, а по шести делам защитник на предварительном следствии вообще не участвовал, что является существенным нарушением уголовнопроцессуального закона. Суды же вынесли по этим делам определение о применении принудительных мер медицинского характера.

Встречались дела, когда следователи избирали меру пресечения – подписку о невыезде, в то время как подследственный находился в психиатрической больнице для проведения судебно-психиатрической экспертизы.

«Вопрос о процессуальном положении лица, о котором рассматривается дело, есть и вопрос о процессуальных гарантиях его прав и интересов»288. Между тем процессуальный статус лиц, в отношении которых ведется производство по применению принудительных мер медицинского характера, в законе не определен: нет в УПК специальной статьи, в которой бы закрепились процессуальные права именно этих лиц. Конечно, можно руководствоваться положением, закрепленным в ст. 403 УПК РСФСР (порядок судопроизводства

286- Только по трем делам лицо, в отношении которого осуществлялось производство (он признан обвиняемым), знакомились с постановлением о назначении экспертизы.

287- Так, по делу Р., возбужденному по ст. 120 УК, опознание его малолетними потерпевшими производилось по фотографиям. Данных о невозможности участия Р. в данном следственном действии не имеется. Напротив, Р. продолжал работать, вел себя упорядоченно. Не участвовал в производстве данного следственного действия и защитник (Архив Ленинского суда г. Томска). По томским делам не было ни одного протокола. По делам, изученным в Новосибирске, такие протоколы были в одном деле из 10.

288- См. по этому вопросу также: Михайлова Т.А. Производство по применению принудительных мер медицинского характера. М., 1987. С. 33; Галаган Л.И. Особенности расследования органами внутренних дел общественно опасных деяний лиц, признаваемых невменяемыми. Киев, 1986. С. 45; Николюк В.В., Кальницкий В.В. Уголовно-процессуальная деятельность по применению принудительных мер медицинского характера.

по применению принудительных мер медицинского характера определяется общими правилами настоящего Кодекса), и распространять на этих лиц процессуальный статус подозреваемого, обвиняемого, подсудимого289. Однако полная аналогия в данном случае неуместна (об этом ниже). Равно как отсутствие ранее четко определенного общего правового статуса душевнобольных, содержащихся в лечебных учреждениях, приводило к фактически бесправному их положению290, неурегулированность процессуального положения также приводит к процессуальному бесправию. Об этом неоднократно писалось в литературе291. Подтверждением этому служат результаты проведенного нами исследования.

В соответствии с законом, «если в силу психического состояния производство следственных действий с участием лица, совершившего общественно опасное деяние, является невозможным, следователь составляет об этом протокол» (ч. 4 ст. 404 УПК). Из смысла этой нормы следует, что следователь должен установить возможность (или невозможность) проведения следственного действия с участием лица, совершившего общественно опасное деяние. И только в том случае, если его психическое состояние этого не позволяет, конкретное следственное действие может производиться без участия душевнобольного. Между тем по каждому четвертому делу из числа изученных лица, совершившие общественно опасные деяния, не допрашивались вообще. Только трое из подследственных были ознакомлены с постановлением и назначением судебно-психиатрической экспертизы и с заключением экспертов. Не знакомились они и с материалами оконченного предварительного расследования. И только в 8% дел был составлен протокол о невозможности участия лица, в отношении которого ведется производство, в проведении следственного действия. Если учесть при этом, что защитник по подавляющему большинству дел допускался лишь в момент ознакомления с материалами уже оконченного предварительного расследования, нетрудно сделать вывод о том, что подследственные по делам о применении принудительных мер медицинского характера находятся в худших условиях, чем обвиняемые по

289 - Овчинникова А.П. Сущность и назначение принудительных мер медицинского характера. М., 1977. С. 27.

290- См., например: Онищенко Л. Записки из мертвого дома. Литературная газета. 1990. 3 октября; Психиатрия в СССР: что изменилось // Литературная газета. 1990. 21 ноября.

291- См., например: Колмаков П.А. Права и обязанности лица, нуждающегося в применении принудительных мер медицинского характера // Правоведение. 1985. № 3; Михайлова Т.А. Производство по применению принудительных мер медицинского характера. М., 1987 и др.