Добавил:
Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

klassicheskoe_arabskoe_yazykoznanie

.pdf
Скачиваний:
181
Добавлен:
30.05.2017
Размер:
1.41 Mб
Скачать

60

Классическое арабское языкознание

Неканоническое варьирование не рассматривалось в специальных трактатах, но обсуждалось или упоминалось в различных филологических трудах. Этот тип варьирования является объектом специальной литературы, преследующей цель научить правильному словоупотреблению. Труды, сконцентрированные на описании диалектов, которые не включались в ‘arabÌya и не рассматривались как laÉn, начали появляться только в XVII в.

До сих пор не существует систематического исследования истории или метода трактовки арабскими филологами luȪt al- arab. В этом отношении интерес исследователей был сосредоточен на анализе фактов, которые можно получить из древних диалектов. Однако некоторые из таких трудов, особенно принадлежащие перу Х. Рабина, И. Аниса, Дж. Блау [Rabin, 1951; Anis, 1952; Blau, 1963], проливают некоторый свет на манеру, в которой арабоязычные филологические источники интерпретируют диалектные явления. Другие публикации концентрируются на языковых данных, включая сведения, полученные из qirªªt – вариантов канонического чтения Корана [Kofler, 1940–1946; žalabÌ, 1957à; ar-RaÈiÉÌ, 1969]. Ценное исследование некоторых диалектных форм, встречающихся в «Книге» Сибавайхи, выполнил А. Блох [Bloch, 1967]. Существует также специальная статья Е. Бека [Beck, 1946а], исследующая взаимосвязь между стандартным вариантом АЯ, диалектами и qirªªt в трудах ал-Фарра’ и Сибавайхи.

Немало свидетельств, связанных с ранними интерпретациями laÉn’a, собрал Й. Фюк [Fòck, 1950; арабский перевод – 1951, французский – 1955]. Методы двух филологов, написавших специальные труды по этому предмету, – аз-Зубайди (ум. в Севилье в 989 г.) и Ибн ал-Джавзи (ум. в Багдаде в 1200 г.) – изучал «в свете современного языкознания» ‘А. Матар [Matar, 1967]. Это исследование базируется на опубликованном несколько ранее прекрасном издании двух текстов [‘Abd atTawwab, 1964; Matar, 1966]. Труды подобного рода восточных авторов в какой-то мере были известны и раньше, несколько

Глава 1. Историография, источники

61

позднее появились сведения об аналогичных трактатах по laÉn’у, созданных в Андалусии и Северной Африке. О североафриканском авторе XII в. сообщает публикация Г. Колина [Colin, 1931], трактат тунисского филолога XV в. опубликовал Абдалваххаб ас-Сумадихи [as-Sumadihi, 1953], научное наследие севильского филолога исследовал Дж. Летхем [Latham, 1964].

Обучение АЯ в Европе и дореволюционной России, как правило, сводилось к изучению его классического и литературного вариантов. В учебных и исследовательских планах востоковедческих центров изучение живой народной речи отражения не находило, прежде всего, из-за ориентации европейского и российского востоковедения на арабскую национальную традицию, которая не только игнорировала изучение устной речи, но и рассматривала ее как «порчу» классического АЯ – языка Пророка. В свою очередь, европейское и российское востоковедение, воспитанное в духе подобного отношения к живой речи, не стремилось к выходу из этого заколдованного круга и не имело для этого соответствующих внутренних резервов.

Впервые такое положение вещей во всей его остроте осознал А.Е. Крымский, что в значительной степени стимулировалось его научной командировкой в Сирию и Ливан в 1896–1898 гг. Наследие украинского ученого в области изуче- ния живых арабских диалектов рассматривается в статье автора «А.Е. Крымский как арабист-диалектолог» [Рибалк³н, 1991].

В целом, книга по своему замыслу не включает современные диалектологические исследования арабских ученых, хотя многие из них могли бы прекрасно проиллюстрировать стойкость и жизнеспособность АЛТ. Следует все же отметить, что интерес к разговорному языку в арабском мире возник в XVII в. В рукописном сочинении, принадлежащем к этому времени, идет речь о словах и формах египетского народно-разговорно- го языка с отдельными ссылками на другие диалекты [Крачковский, 1955; первая публикация – 1926]. С исследовательским

62

Классическое арабское языкознание

предисловием и индексом его издал Аввад [‘Awwªd, 1968]. Это глоссарий, изложение материала в котором подано в традиционной терминологии, но вместо корректирования словоформ народной речи предпринята попытка объяснить и обосновать их, подыскивая для разговорных вариантов, где возможно, ’aêl («генеалогию») в классическом АЯ. Несколько раньше было издано также современное сокращение этого глоссария [AsSalim, 1962], но оно представляет меньший интерес, поскольку редактор последовательно удалил все настоящие диалектные формы.

1.6.6. Язык и общество

Религия и восприятие коранического текста как Слова Божьего в определенной степени влияли на подход филологов к языку [ср.: Weil, 1915; Kopf, 1956], однако сами они редко обсуждали эту взаимосвязь. Вместе с тем, некоторые авторы, преимущественно не филологи, часто обращались к вопросу божественного или конвенциального (обусловленного) происхождения языка, а именно языка собственно арабского, поскольку в вопросе происхождения арабский язык и язык вообще не разграничивались. Кроме небольшой по объему, но содержательной статьи Л. Копфа [Kopf, 1956: 55–59] и анализа точек зрения трех арабских авторов, представленного А. Паласиосом [Palacios, 1948], существует также исчерпывающий труд Лусела [Loucel, 1963–1964]. Р. Арнальдес пытается установить связь между привязанной к тексту теологией Ибн Хазма (ум. 1064) и его взглядами на язык, особенно его отвращение к грамматическим теоретизированиям [Arnaldez, 1955 и особенно 1956]; можно проследить, как аналогичная связь делалась относительно Ибн Мада (см. выше). Ал-Афгани подытоживает лингвистические взгляды Ибн Хазма без учета теологических влияний, однако приводит многочисленные ценные цитаты [al-AfȪnÌ, 1963]; некоторые из них можно встретить в испанском переводе А. Паласиоса. Эти материалы свидетельствуют о том, что в языковых вопросах Ибн Хазм был прекрас-

Глава 1. Историография, источники

63

ным наблюдателем, трезвым не иступленным эмпириком, насмехавшимся над идеей превосходства АЯ над другими языками. Он был также первым арабским автором, утверждавшим существование генетической связи между семитскими языками. Более традиционные исламские взгляды, наподобие тех, что представил Ибн Кутайба (ум. 889), в работе об этом филологе исследовал Ж. Лекомт [Lecomte, 1965: 361–377].

Языковедческие науки были автохтонными и исламскими, в то время как логика была иностранной и аристотелевской; между логиками и филологами, по существу, не было общей почвы. М. Махди привел интересные сведения о дискуссии середины Х в. между грамматистом ас-Сирафи и одним логиком [Mahdi, 1970а]. Литературное изложение, в каком эта полемика дошла до нас, отражает традиционную исламскую позицию: грамматика возвеличивается и восхваляется, логика изображается в карикатурном виде и унижается. Более проаристотелевскую точку зрения можно встретить в «Kitªb ’iÉꪒ al-‘ulñm» («Каталоге наук») ал-Фараби, опубликованном У. Амином и А. Паленсией в итальянском и латинском переводах [Amin, 1949 (2-å èçä.); Palencia, 1953 (2-е изд.)]; особенный интерес представляет первый раздел – фальсифицированное сообщение (возможно, уникальное в арабской литературе) обо всем, что связано с языкознанием. Подробней о взглядах ал-Фараби на язык можно найти в его «Kitªb al-Éurñf» («Книге частиц»), опубликованной М. Махди [Mahdi, 1970a].

Ибн Халдун (ум. 1406) – выдающаяся фигура арабо-ислам- ской культуры – получил признание благодаря своим взглядам на историю и общество. Его взгляды на язык вообще и на арабский в частности – столь же оригинальные и глубокие, как и остальная часть его труда – в коротком изложении представили Т. Ирвинг [Irving, 1960] и Ж. Белявски [Bielawski, 1967]. Его точка зрения по поводу языка как приобретенного умения (malaka), которому можно обучиться, понимание языковых изменений и осознание социолингвистической ситуации заслуживают большего внимания, чем им уделялось прежде.

64

Классическое арабское языкознание

1.7. Выводы

Фундаментальное исследование классического арабского языкознания предполагает, в первую очередь, тщательное изу- чение лингвистических первоисточников. Одним из первых трактатов по арабскому языкознанию следует признать предисловие словаря ал-Халила ибн Ахмада ал-Фарахиди (719–791) «Kitªb al-‘Ayn». Методологической основой его науч- ного изучения является тщательный текстологический анализ источника и перевод на русский язык, снабженный необходимым комментарием. Такой подход к этому древнейшему тексту позволит по праву сделать его достоянием современной лингвистической науки.

Из последующих источников наиболее изученным в науч- ном отношении является «al-Kitªb» Сибавайхи – ученика и продолжателя лингвистических воззрений ал-Халила. Данная работа должна постоянно пересматриваться под углом зрения ее влияния на последующие арабские лингвистические концепции.

Ознакомление с положением в области лингвистических концепций арабоязычных народов в прошлом показывает, что наименее исследованной оставалась до недавнего времени арабская лексикографическая традиция, исследовавшаяся автором на протяжении последних нескольких лет [Рыбалкин, 1990; 1994 è äð.].

На нынешнем этапе методологически обоснованным было бы специальное изучение одного или нескольких наиболее выдающихся итоговых памятников арабской филологии – памятников, отражающих особо важные достижения средневекового арабского языкознания в его различных аспектах. Одним из подобного рода источников представляется «alMuzhir fМ ‘ulñm al-luИa wa-‘anwa‘i-hª» («Светильник наук по лексикологии и лексикографии и их разновидностям») асСуйути (ум. 1505). Этот памятник является своего рода языковедческой энциклопедией средневековья. Он обильно цитируется в отдельных местах во всевозможных исследованиях

Глава 1. Историография, источники

65

арабских и западноевропейских арабистов. В современной лингвоарабистике на него ссылаются реже из-за недостаточ- ного вовлечения в контекст общего и арабского языкознания. Прототипом «Muzhir»’а явился трактат Ибн Фариса «aк-ŸªÉibМ fМ fiqh al-luИa» («Законоуложение языка, [посвященное] ас-Сахи- бу 11»). Учитывая, что этот памятник более древний и отражает раннюю стадию научных разработок средневековых арабских филологов, большую его оригинальность, его научное освещение, по мнению автора, явилось бы важным этапом на пути к воссозданию фундаментальной истории АЛТ. Такая задача представляется для современной лингвоарабистики особенно актуальной, если взять во внимание тот факт, что со времени публикации, по существу, единственной и давно уже по многим позициям устаревшей работы В. Гиргаса «Очерк грамматической системы арабов» [1873], научное изучение этой проблематики в русскоязычном востоковедении почти не сдвинулось с места.

Исследование «Законоуложения языка» Ибн Фариса необходимо проводить на фоне и в контексте всей арабской филологии того времени; необходимо проследить, что в этой работе явилось отражением традиционных воззрений, а что – новаторским достижением автора, вошедшим впоследствии в сокровищницу арабской лингвистической мысли.

«Законоуложение» нуждается в адекватном освещении на русском языке, чему, по убеждению автора, в значительной степени способствовал бы научно комментированный перевод наиболее важных фрагментов памятника на русский язык. Даже критический обзор ключевых положений этого труда зна- чительно бы продвинул его научное изучение, так как оно, в сущности, еще только начинается [Хасуннех, 1999].

Исследование средневековых арабских памятников по языкознанию как источника для воссоздания общей теории и

11 Данный труд Ибн Фарис посвятил ас-Сахибу ибн Аббаду (936–995) [GAS, VIII: 206] – багдадскому вазиру и ученому-филологу.

66

Классическое арабское языкознание

истории АЯ – задача огромная по своему охвату, предполагающая участие значительного научного потенциала в течение длительного времени.

Âтеоретической проблематике современной лингвоарабистики выделяется широкий круг вопросов, так или иначе связанных с АЛТ или к ней восходящих. Отдельное направление составляет, в частности, синхронное изучение АЯ и его диалектов, активно разрабатывающееся в Москве (Г.Ш. Шарбатов, Э.Н. Мишкуров, В.М. Белкин и др.).

Недостаточно глубоко, однако, разработаны проблемы фонетики и фонологии. Особого внимания заслуживают такие вопросы, как выделение просодических единиц, определение фонетического слова и его пограничных сигналов, исследование интонации в АЯ.

Âвопросах морфологии предстоит большая работа над дальнейшим уточнением существующих теоретических положений и формулировок классического арабского языкознания. Особенно важным следует считать функциональный анализ морфологических явлений и рассмотрение их непосредственно в структурных отношениях. Значительный интерес представляет также изучение морфологической структуры арабского слова в свете новых проблем современного языкознания. Некоторые специальные аспекты исторической морфологии классического АЯ получили фундаментальное освещение в работах А.Г. Беловой, вышедших в конце 80–90-х годах.

Наиболее слабое место в арабском языкознании все еще представляет изучение синтаксических явлений. Пробел в этой области частично восполнили работы Абдал Гани [Abdal Ghani, 1981], В.А. Рахтеенко и В.В. Лебедева. В этой связи целесообразность более широкого применения структурных методов, как, например, трансформационного, не вызывает сомнений.

Одной из важнейших теоретических проблем современной лингвоарабистики и общего языкознания следует признать изучение истории развития АЯ – вопрос, который все еще ждет своей научной постановки. Дело в том, что в семитологической

Глава 1. Историография, источники

67

традиции сравнительный метод применялся преимущественно в пределах проблематики установления родства языков. Проблеме же описания развития языка не уделялось достаточного внимания. Решение этого вопроса предполагает широкое сравнительное изучение семитских языков, активное введение в

обиход данных, накопленных классическим арабским языкознанием. Значительную роль сыграет также сравнительное изучение современных арабских диалектов, в том числе и в целях восстановления фактов древних арабских диалектов. Такое сравнительное изучение, в свою очередь, предполагает синхронное изучение этих диалектов в отдельности. Разумеется, при этом арабские диалекты должны рассматриваться как отдельные языковые структуры, обладающие закономерностями своего специфического функционирования и развития. Именно такой подход необходим для решения собственно лингвисти- ческих проблем. Между тем в арабском языкознании внутрилингвистическая проблема изучения структуры современных арабских диалектов часто подводилась под экстралингвистиче- скую проблему языковой ситуации.

Первостепенной методологической основой современной интерпретации наследия классического арабского языкознания становится комплексный подход к объекту изучения, всесторонний и пропорциональный учет всех языковых и неязыковых моментов: любая из перечисленных проблем не может решаться в отрыве от остальных и без оценки роли национальных и традиционных внешних образований (поэтическая традиция, способы и системы передачи в обществе информации, преемственность знания, филология, риторика и т. д.), а также характера воздействия религиозных и общественно-политиче- ских доктрин, этносоциальных и миграционных факторов, духовных запросов общества и др.

Глава 2

ИСТОКИ АРАБСКОГО ЯЗЫКОЗНАНИЯ

Äокументально засвидетельствованная история средневекового арабского языкознания длится почти восемь

веков, с VIII по XV ст., но наиболее важным периодом в развитии АЛТ следует считать VIII–XIII вв., то есть эпоху до монгольских завоеваний. Можно с уверенностью сказать, что именно за это время было создано все лучшее и оригинальное.

Вместе с тем, на момент захвата территории Сирии и Месопотамии арабы вступили в контакт с носителями более высокой культуры, поскольку покоренные ими народы, вошедшие в состав мусульманской империи, уже имели Священное Писание. Так как арабы тогда еще не осознавали филологических задач, возникает вопрос, каким образом достаточно рано они стали обладателями столь тонкой дисциплины, как филология, и весьма обстоятельной грамматической теории. С надлежащей точностью ответ на этот вопрос до сих пор не сформулирован и представляет немало затруднений для историков науки.

Прежде всего, нелегко определить, когда именно арабы начали интересоваться звуками собственной речи. Наиболее раннее свидетельство такого интереса, по-видимому, связано с попытками зафиксировать свою речь в письменном виде. Сна- чала, по меньшей мере, должен был проявиться интерес к тому, чтобы отличить один звук речи от другого и использовать для их обозначения разные знаки.

Глава 2. Истоки арабского языкознания

69

Заинтересованность грамматикой, вероятно, явилась следующей стадией проявления интереса к языку. Как только мусульмане вошли в более близкий контакт с покоренными ими народами, интерес к грамматическим аспектам языка у них активизировался. Это, во всяком случае, касалось языка, использовавшегося для сакральных целей, если не языка устного общения.

Из народов сопредельных или тех, с которыми арабы могли бы иметь пусть и непрямые контакты, грамматическое уче- ние получило высокое развитие в Индии. Для санскрита его разработал Панини и последующие комментаторы, идеи которых оставались продуктивными не только для санскрита, но и для пракритов вплоть до XIII в. [Faddegon, 1936].

В Греции более поздние грамматисты проявляли интерес не только к классическому языку, но и к диалектам. Христианские школы, как в Александрии, так и в Антиохии, применяли этот лингвистический интерес к изучению надписей. От греков он перешел к сироязычной церкви, где как несториане, так и якобиты, а позже и маликиты энергично проводили граммати- ческие исследования [Ìårõ, 1889].

Создание арабской филологии ассоциируется преимущественно с деятельностью представителей неарабских народов, которые в пограничном городе Басре, по-видимому, часто испытывали потребность в точном знании и понимании языка Корана и господствующей нации.

Мусульманская традиция отмечает интерес к грамматическим вопросам уже на стадии разработки орфографии. Среди причин, побудивших разработать и внести специальные знаки для обозначения гласных, называется вокализация Писания в соответствии с правилами синтаксиса (naqï al-muêÉaf bi-n- naÉw) [Ibn AbÌ Dªwñd, 1937].

Согласно представлениям авторов исторических и биобиблиографических трактатов, история арабской филологии начинается с зятя Мухаммада, халифа ‘Али б. Аби Талиба (656–661). Тот сообщил некий свод правил грамматики Абу

70

Классическое арабское языкознание

ал-Асваду ад-Ду’али (607–688) [GAS, IX: 31], и только потом на арене появляются ас-Сакафи, ал-Халил б. Ахмад и Сибавайхи. Искусственность, предлагаемая ранними средневековыми авторами, и простота, с которой они решают этот вопрос, очевидны. Ведь, согласно установившемуся преданию, начала не только наблюдений над грамматическими явлениями, но и многого другого восходят к четвертому праведному халифу: он якобы самостоятельно сделал аристотелевское наблюдение о том, что слова делятся на глаголы, имена и частицы и поручил продолжить исследования в этом направлении своему приверженцу и ученику Абу ал-Асваду ад-Ду’али [Крымский, Очерк...].

Дошедший до нас диван Абу ал-Асвада свидетельствует о его интересе к языку, хотя как поэт он явно не состоялся, принимая во внимание факт очевидной конкуренции в среде множества других, более талантливых современников. Ад-Ду’али известен больше своими отношениями с ‘Али, которому горячо был предан вплоть до того, что сопровождал его в неудачной битве против Му‘авии при Сыффине (657).

Как отмечает предание, Абу ал-Асвад и в филологическом отношении оставался верным ‘Али. Он считается творцом диакритических точек и огласовок для арабского письма: до него нельзя было отличить îò Ž, Š îò и т. п. Абу ал-Асваду приписывается также установление первых законов арабского языка [Maªrif: 222] и даже несколько рассуждений на грамматические темы.

С различными вариациями возникновение у Абу ал-Асвада интереса к грамматическим вопросам объясняют несколько историй. Согласно одной из них, Зияда б. Абихи, в бытность его правителем обоих Ираков, обеспокоило то, что новообращенные мусульмане подчиненного ему региона делают грубейшие ошибки при чтении Корана. Поэтому он попросил Абу ал-Асва- да обнародовать те грамматические знания, которые тот приобрел у ‘Али б. Аби Талиба, чтобы помочь мусульманам лучше понимать Коран. Абу ал-Асваду делать этого, видимо, не хотелось, пока однажды он сам не услышал, как кто-то, декламируя

Глава 2. Истоки арабского языкознания

71

третий аят девятой суры («Покаяние»), во фразе «Аллах и его Посланник отрекается от многобожников» прочитал слово rasñlu-hu êàê rasñli-hi, что стало означать «Аллах отрекается от многобожников и своего Посланника».

Столь ужасное искажение Божественного Откровения заставило Абу ал-Асвада передумать и попросить правителя привести хорошего переписчика для того, чтобы тот изготовил огромный список Корана. На нем Абу ал-Асвад потребовал для каждого слова поставить соответствующие точки для обозна- чения гласных a, u, i ñ тем, чтобы впредь избежать путаницы.

Наиболее ранняя редакция этой истории восходит, по-ви- димому, к Абу ‘Убайде (728–793), которого цитирует ас-Сира- фи (903–932) [Aâbªr: 34–35; ˆayf, 1989: 15]. Существуют и иные ее версии, известные по другим источникам [Fihrist: 87; BD, I: 662–664].

Иная история рассказывает о том, что даже мусульманеарабы, смешиваясь с персами и другими неарабами, становились небрежными в своей арабской речи. Поэтому ад-Ду’али попросил правителя разрешить ему написать что-нибудь о грамматических правилах, которые могли бы быть полезными для того, чтобы научить мусульман правильно разговаривать на АЯ. На правителя, не осознавшего пока подобной нужды, просьба особенного влияния не оказала, и он собирался дать отрицательный ответ. Но однажды к нему за помощью пришел некий человек и публично сказал: «Да сохранит тебя Аллах! Нашего отца умертвили и его оставили дети» (mªta ’abª-na wataraka banñ-hu) вместо «наш отец умер, оставив своих детей» (mªta ’abñ-nª wa-taraka banÌ-hi). Это заставило правителя осознать серьезность ситуации, поэтому он послал за Абу алАсвадом и попросил его: «Установи правила арабского языка!» (»i al-arabÌya) [Aâbªr: 35; Irëªd, IV: 280].

Согласно еще одному преданию, однажды, когда Абу ал-Ас- вад пришел домой, его встретила маленькая дочь, воскликнув: «О, отец! Что самое лучшее на небесах?» (̪ ’aÉsanu -s-samª’i). «Звезды», – ответил отец. «Да нет же, папа, я не спрашивала тебя,

72

Классическое арабское языкознание

что было самым замечательным на небе, – возразила дочь, – я только хотела выразить восхищение тем, как прекрасно небо». «В таком случае, – сказал Абу ал-Асвад, – тебе следовало бы сказать «Ìª ’aÉsana -s-samª’a» [ˆayf, 1989: 15].

Потрясенный случившимся в его собственной семье, Абу ал-Асвад понял, насколько важно обучать мусульманских детей правильной арабской речи. Это и побудило его сделать достоянием общества правила грамматики, которым его обучил ‘Али б. Аби Талиб.

Другая история повествует о некоем персе, который, обратившись в ислам, принял арабское имя Са‘д. Однажды в Басре он пришел к Абу ал-Асваду в поисках посредничества для того, чтобы быть представленным Кудаме б. Ма’зуну (ум. 657) – сподвижнику Пророка, назначенному халифом ‘Умаром правителем Бахрейна.

Этот Са‘д подошел к Абу ал-Асваду с лошадью на поводу. «Что с тобой, Са‘д? – спросил его Абу ал-Асвад. – Почему ты не сидишь верхом?» – «Моя лошадь крепка» (’inna farasÌ »ªli‘), – ответил тот, намереваясь сказать «хромая» (ьªli‘) [Aâbªr, 36; Fihrist: 87–88; £abaqªt: 22]. Некоторые из присутствующих рассмеялись, однако Абу ал-Асвад сказал: «Эти же люди – теперь наши братья-мусульмане. Не лучше ли, вместо того, чтобы смеяться над ними, научить их правильней говорить по-арабски?!»

Следовательно, делает вывод мусульманская традиция, заняться разработкой законов правильной арабской речи Абу алАсвада побудила забота о новообращенных мусульманах-не- арабах.

История с Са‘дом представляет особый интерес и как свидетельство того, что лингвистические исследования уже в период раннего ислама затрагивали не только грамматику и морфологию (naÉw è êarf), но в связи с ними уделяли внимание и фонетическим вопросам. Из перечней названий трактатов ранних арабских грамматистов, приводимых ас-Сирафи, Ибн Надимом или ас-Суйути, мы видим, что они имели дело также с лексикой. Филологов интересовали диалектные формы

Глава 2. Истоки арабского языкознания

73

(luȪt), семантика (maªnÌ), орфография (an-naqï wa-ë-ëakl), правильное употребление редких или устаревших слов и выражений (ИarÌb, nawªdir), словообразование (’iëtiqªq) и даже такие сугубо фонетические явления, как laÉn (неправильное произношение) и ’aêwªt (звуки).

Учеником Абу ал-Асвада предание называет Абу Амра б. ‘Умара ас-Сакафи (696–735), прозванного так потому, что он продолжительное время жил среди племени íaqÌf (поблизости от Мекки) [Fihrist: 89–90; GAS, IX: 37–39].

Ас-Сакафи был тонким знатоком языка, находил ошибки даже у доисламского царя поэтов Набиги аз-Зубйани [ £abaqªt: 41]. Он написал два грамматических труда – «Al-(ªmi‘» («Сборник») и «al-Ikmªl», или «al-Mukmil» («Дополнение»), но уже Ибн ан-Надим (до 988 г.) говорит о том, что люди давным-давно утеряли эти две книги, и их никто не видел [Fihrist: 90].

Двумя учениками ас-Сакафи предание называет ал-Халила б. Ахмада и Сибавайхи – лиц, филологическая деятельность и научное наследие которых не вызывает сомнения. По уверению арабов, краеугольный камень арабской грамматики – известный труд Сибавайхи «al-Kitªb» («Книга») – основан на сочинении ас-Сакафи «al-(ªmi‘» («Сборник»), в котором якобы уже систематически были изложены законы АЯ.

Таким образом, национальная традиция выстраивает ясную картину преемственности: Сибавайхи – ученик ал-Хали- ла, оба они – последователи и ученики ас-Сакафи. Тот, в свою очередь, – ученик Абу ал-Асвада, который явился преемником ‘Али – двоюродного брата, зятя и друга Пророка Мухаммада. На всем этом лежит очевидная печать ученой выдумки, объясняемой хорошо известным желанием мусульман возводить все, что относится к исламской культуре, если не к самому Мухаммаду, то, по меньшей мере, к его ближайшему окружению. Поскольку мусульманская ортодоксия интерпретирует слово ’ummÌ [VIII: 156]1, относящееся к Мухаммаду, как

1 Общепринятая ссылка на Коран, в которой римская цифра означает номер суры, арабская – номер аята.

74

Классическое арабское языкознание

«неграмотный»2, не умеющий ни читать, ни писать, он сам, очевидно, не мог претендовать на роль создателя граммати- ческих правил АЯ. Поэтому халиф ‘Али и стал следующим, на кого пал выбор. Однако нет документальных оснований счи- тать основателями арабской филологии ни самого ‘Али, ни Абу ал-Асвада. А помня высказывание Ибн ан-Надима, не имеется даже оснований для уверенности в том, что Сибавайхи действительно мог воспользоваться «Сборником».

Как бы там ни было, несомненными остаются следующие общие черты: меньше чем лет через сто после основания Халифата в главном городе Месопотамии Басре, а несколько позже и в Куфе можно констатировать существование новой для арабов науки – филологии. Занималась эта наука как собиранием словарных материалов для объяснения доисламской и послеисламской поэзии и коранической лексики, так и исследованиями звуков и синтаксического строя АЯ.

Вопрос об обстоятельствах ее возникновения и подлинных ее создателях остается не совсем ясным: источники и ее первоначальное развитие затемнены глубиной столетий, а первые произведения этой науки известны нам только по заглавиям.

Что же касается старейшего труда внушительного объема, дошедшего до наших дней, – «Книги» Сибавайхи, то в ней арабская грамматическая система предстает перед нами уже в завершенном виде, практически в том, которого придерживаются и поныне. Несомненно, «Книге» Сибавайхи должна была предшествовать серьезная подготовительная работа. Попытаемся установить отдельные этапы и вехи этой работы, указать те линии преемственности, по которым они развивались. Думается, что сегодня, когда появилось огромное количество новых

2 И.Ю. Крачковский неудачно переводит это слово как «простец» [Коран: 148]; здесь ближе к оригиналу более ранний перевод Г.С. Саблукова – «не- ученый» [КоранÑ, I: 313] и даже последний русский перевод В. Пороховой как «необразованный, неученый» [КоранÏ: 227] с уточняющим комментарием о том, что «Пророк Мухаммад был неграмотным» [КоранÏ: 586].

Глава 2. Истоки арабского языкознания

75

изданий первоисточников, в решении этой задачи могли бы наметиться положительные сдвиги.

2.1. Внешние влияния

К числу крупнейших событий лингвистической истории че- ловечества в средние века принадлежит распространение АЯ на значительной части Евразии и Африки. В рамках многовековой истории основного региона – Южного Средиземноморья и некоторых материковых частей Передней Азии – это событие представляется очередной сменой международного языка: прежде здесь последовательно сменяли друг друга аккадский, арамейский, греческий и латинский языки, хотя зоны их распространения совпадали лишь частично. Случай с АЯ зачастую истолковывается как необычное или менее понятное явление по трем главным причинам: 1) АЯ, в отличие от его предшественников, связан с определенной религиозной идеологией; 2) по своей культуре носители этого языка стояли ниже покоренных ими народов, которые его восприняли (в других случа- ях предполагается обратное соотношение); 3) АЯ закрепился надолго и прочно, несмотря на военные поражения арабов.

Действительно, своим превращением в один из широкоупотребительных языков мира АЯ обязан исламу. В то же время от других мировых религий ислам отличается более прочной и постоянной связью с одним языком. Взаимосвязанное длительное развитие разнопорядковых систем – АЯ и ислама – представляет теоретический и методологический интерес и нуждается в историческом освещении.

Среди различных отраслей наук, естественных и гуманитарных, с первых же веков ислама изучение АЯ занимает особое место, филология становится одним из почетнейших занятий выдающихся ученых средневекового Востока. Достоверность приводившегося выше традиционного предания об инициативе халифа ‘Али (656–661) по созданию грамматики АЯ вряд ли можно доказать, но факт особого внимания правителей Халифата к лингвистическим занятиям бесспорен.

76

Классическое арабское языкознание

В чем же причина подобного явления? Выйдя из состояния кочевого образа жизни и едва освободясь от общинного строя, арабы, как уже отмечалось, по своему культурному уровню значительно уступали большинству завоеванных народов. В этих условиях завоеватели, естественно, не могли не претендовать на какие-либо другие достоинства, помимо чисто военного превосходства, которые давали бы им с определенной точки зрения преимущество перед завоеванными высококультурными народами. Для этого арабы использовали идеологиче- скую основу нового государства – ислам. Положение, выдвинутое арабами, что истинная вера, воплощенная в Коране, была продиктована Аллахом пророку Мухаммаду bi-l-lisªn al-arabÌ al-mubÌn («на языке арабском, ясном») [XVI: 105(103); XXVI: 195], ставило этот язык в особо привилегированное положение. Возникло представление о превосходстве АЯ над всеми языками мира, которые якобы по своему несовершенству не в состоянии передать всю полноту Божественного Откровения. Отсюда же вытекает и запрет перевода Корана на другие языки. Формула арабов «язык арабский – это религия» указывает на то, каким важным фактором общественной жизни государства считался АЯ. Забота о его чистоте и его изучении приобретала общегосударственное значение.

Отсутствие точных и надежных исторических сведений относительно обстоятельств возникновения арабской филологии всегда являлось предметом научных дискуссий и гипотез. Поздние арабские авторы утверждают, что определенные наблюдения над своим языком делали еще бедуины. Первым автором, филологические труды которого до нас дошли, хотя и обозна- чены вмешательством последующих ученых и переписчиков, следует считать ал-Халила б. Ахмада. Немецкий переводчик «Книги» Сибавайхи Г. Ян еще в конце прошлого века высказал мысль о том, что не стоит искать какие-либо внешние факторы, повлиявшие на создание арабской грамматики, поскольку ал-Халил свои грамматические наблюдения заимствовал у жителей пустыни, бедуинов-арабов с их неиспорченным чистым языком [Jahn, 1896: 23].

Глава 2. Истоки арабского языкознания

77

Такое мнение ошибочно и сложилось, по-видимому, под воздействием известного, но более позднего факта, что халифатские горожане со своей неклассической разговорной речью имели обыкновение обращаться к бедуинам, с целью по- учиться у них «экологически чистому» языку, еще не успевшему отойти от классического типа. Поэтому прав был К. Брокельман, который выразил господствовавшее мнение исследователей о том, что предположение Г. Яна выглядит «все же весьма наивно» (ist doch gar zu naiv) [GAL, I: 97, примеч. 1].

Даже в III в. хиджры, притом в городах, где уже существовала наука, незатронутые школьным образованием круги проявляли крайнюю наивность в языковых вопросах: их забавные этимологии приведены в частности у ал-Джахиза. «Можно допустить у бедуинов уменье создавать, например, такие этимологии, какие мы находим и в библейских народных преданиях3, но ведь от них далеко до грамматических соображений» [Крымский, Очерк…].

История грамматики в Греции, Индии, Вавилонии и Абиссинии свидетельствует о том, что грамматические наблюдения вообще начинают осуществляться только тогда, когда к этому побуждает обнаружившаяся противоположность между языком письменным и живой разговорной речью.

Индусов к филологическим занятиям побудило несходство между священным языком Вед и простонародными говорами, препятствовавшее легкому овладению письменным языком. Именно поэтому грамматика и оказалась в брахманстве приложением к Ведам.

В индийской традиции отчетливо разделены две независимые линии: линия собственно ведической традиции, или санскрита, и линия разных отклонений от Вед, каждой из которых соответствует особая разновидность литературного языка –

3 Таковыми богат любой народ. Заимствованное слово «капитал» и сейчас малограмотные люди отождествляют со словом «копить», произнося «копитал», а слово «пиджак» произносят как «спинжак», поскольку оно ассоциируется у них со спиной.

78

Классическое арабское языкознание

литературный пракрит. Языком ведической традиции является санскрит, буддийской – язык пали.

Все мифологические представления индийцев сохраняет в себе ведическая традиция. Она канонизирует их, сводит в систему, которой предписываются правовые, имущественные и этические нормативы. Создатели ведических канонов занимались «редактированием» и упорядочением мифологических источников, поэтому тексты сакрализованы, а к правильности речи предъявлялись особые требования. Ведь речь была неотъемлемой частью традиционного ведического обряда, включавшего в себя также музыку, танец и изобразительные средства. Поэтому она должна была быть верной в отношении как смысла, так и звуковой формы. Несоблюдение орфоэпической правильности нарушило бы необходимую связь между смежными искусствами, входившими в обряд. Отсюда, правильность произнесения текста отождествлялась с правильностью отправления обряда и одновременно с правильностью языка. Поскольку текст сакрализован, понятие о его правильности в индийской ведической традиции адекватно или синонимично понятию его сакральности [Рождественский, 1975: 76].

Становление грамматического искусства в греко-латин- ском мире связано с несходством между речью божественных поэм Гомера и общенародным койне. Его достижения не столь легко связываются с именами конкретных личностей, как, скажем, Панини в Индии и Сю Шэня в Китае. Они связаны с целой группой авторов, работавших в разных местах, споривших между собой и дополнявших друг друга. По-видимому, это объясняется тем, что грамматическая система не подкреплялась авторитетом государства и была лишена ярко выраженного сакрального смысла. Она рассматривалась наравне с другими видами конкретно-прикладной деятельности – агротехникой, плотницким делом и т. п. [Там же].

Ассиро-вавилонян к филологическим наблюдениям побудило отличие между уважаемым, но непонятным языком шумерским и вавилонским, абиссинцев – несходство между геэзом и амхарским языком.

Глава 2. Истоки арабского языкознания

79

По аналогии с названными выше народами, а также исходя из духа и конкретного материала более позднего периода развития арабской филологии, можно с уверенностью сказать, что и у арабов наблюдения над своим языком должны были зародиться лишь тогда, когда они стали замечать разницу между своей разговорной речью и языком доисламской и исламской поэзии, а затем – и языком Корана. К тому же, в деле создания грамматики арабами можно предполагать и внешние влияния – «ведь кому нужнее была арабская грамматика: арабам, умевшим говорить по-арабски, или инородцам, не умевшим даже произносить чуждых им семитских звуков?» [Крымский, Очерк...].

Кто раньше других смог ощутить разницу между языком Корана и разговорной речью: сами арабы или же, например, персы, которым пришлось одновременно постигать язык разговорный и язык коранический? Очевидно, что персы, число которых огромно среди авторов арабских филологических трудов. Влияние иных в культурном отношении более развитых народов на создание арабской филологии не вызывает сомнения, будь то влияние уже сложившихся грамматик других языков или же лишь влияние их общих философских воззрений на человеческую речь.

Таким образом, раннюю арабскую грамматическую традицию следует рассматривать, по меньшей мере, под двумя углами зрения: во-первых, как продукт отклонения норм разговорной речи от языка, считающегося классическим и, во-вторых, как продукт инородных воздействий и влияний.

Отклонения разговорного АЯ от литературного образца, воплощенного в му‘аллаках и Коране, наметилось сразу же с периодом арабских завоеваний и столкновением арабов с другими семитскими и несемитскими этносами [NØldeke, 1899].

Одним из центральных пунктов, где рано перемешались арабы всевозможных племен, арамеи и персы, была Басра, главный город нижней Месопотамии (Ирака), основанный в 636 г. по приказанию халифа ‘Умара I его полководцем ‘Утбою.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]