Ридер КВ часть 2 / ПОЛИТСОЦИОЛОГИЯ / perspektiva_2050_fin

«Паоло Раймонди (Paolo Raimondi), Италия, экономист, автор статей в итальянской газете ItaliaOggi: «Мечта: «университетский оазис» в центре Сахары, где молодежь со всего мира учится и работает над тем, чтобы сделать эту землю живой и зеленой, с новыми городскими поселениями, с агроиндустриальными и научными центрами».

«Хаим Брейтерман (Haim Breiterman), Израиль, публицист, философ: «Созданию единой

«системы «человечество» нет альтернативы».

Тьягу Феррейра Лопес (Tiago A. Ferreira Lopes), Португалия, администратор и исследователь мониторинговой компании State Building and Fragility Monitor: «Я вижу мир подобным Лернейской гидре из греческой мифологии. Мир 2050 г. будет единым, имея одно тело (глобальную экономику), но у него будет несколько разных голов (региональных лидеров)».

Весьма примечательно, что целый ряд экспертов, представляя мир в 2050 г., применили «метафору «деревни», «большой деревни» – как глобального сообщества, в котором стерты национальные различия, а люди объединены глобальными процессами.

Рейвен Паз (Reuven Paz), Израиль, директор проекта по исследованию исламистских движений

«(PRISM): «Глобальная деревня превратится в глобальное соседство».

Владимир Сотников, Россия, к.и.н., старший научный сотрудник ИМЭМО РАН: «Глобальная деревня» в условиях новых, передовых информационных технологий и нового мирового порядка».

Однако стоит отметить следующий важный момент. Та «стабильность», к которой предположительно придет мировое сообщество в середине века, не всегда представляется участникам нашего исследования позитивным моментом. Для целого ряда экспертов наступление «нового мирового порядка» знаменует эпоху «нового феодализма», «нового рабовладельчества», «нового Средневековья», когда подавляющим большинством мировых ресурсов владеет «золотой миллиард», а для всего прочего населения Земли отведена роль обслуживающего персонала и постав- «щика сырьевых ресурсов.

Евгения Зайцева (Evgenia Zaiceva), Латвия, председатель правления Латвийской корпорации бухгалтеров и экономистов: «Мы новый, старый феодально-рабовладельческий мир постро-

«им, чтобы выжил и жил дальше «золотой миллиард».

Джузеппе Базиле (Giuseppe Basile), Швейцария/Италия, управляющий по маркетингу в области телекоммуникаций в компании Rast & Fischer: «Большая деревня, где элита весьма глобализирована, а рабочий класс привязан к отдельным местностям и наименее развит».

Идентичную сторонникам прогресса долю составляет та часть экспертного сообщества, которая видит мир-2050 на перепутье. Большинство ответов насыщено самыми разнообразными, но близ-

29

кими по смыслу определениями: «неопределенность», «мировой беспорядок», «мир-качели» и «т.д. При этом богатство синонимов лишь подчеркивает широкую распространенность данной точки зрения.

Павел Кандель, Россия, к.и.н., зав. сектором этнополитических и межгосударственных конфлик-

«тов Института Европы РАН: «Жужжащая и цветущая неразбериха».

Дэвид Бент (David Bent), Великобритания, заместитель директора по проблемам устойчивости бизнеса в проекте Forum for the Future: «Хождение по канату над пропастью: один неверный шаг приводит к падению вниз, но если мы пройдем, то вновь окажемся в большей безопас-

«ности».

Сергей Веселовский, Россия, старший научный сотрудник ИНИОН РАН, председатель правления, руководитель Экспертно-аналитического центра ИРСОТ: «Хаос из порядка». Похоже, что энтропия как в глобальном, так и в региональном, национальном контекстах имеет тенденцию к возрастанию по всем измерениям – политическому, экономическому, социальному».

Ряд экспертов представляют середину XXI в. как весьма «конфликтный» период – время «жесткого противостояния друг другу цивилизаций, регионов, стран.

Фернандо Салветти (Fernando Salvetti), Швейцария, основатель и управляющий Logos

«Knowledge Network (LKN): «Лестница Эшера: множество сосуществующих миров, которые по природе своей разные и потенциально готовы к конфликту друг с другом».

Дмитрий Белоусов, Россия, руководитель направления в Центре макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования: «Конфликтный поиск новой ситуации глобального равновесия».

Для ряда участников нашего исследования «перепутье» начинается сегодня: человечество стоит перед жестким дуалистичным выбором – «или-или», исход которого и определит лицо мира «в середине XXI в.

Алла Бурцева, Россия, обозреватель Объединенной редакции изданий мэра и правительства Москвы: «Либо жесткий новый «мировой порядок» под руководством мирового правительства, с кастовым обществом, плановой экономикой и управляемой демографией, либо всеобщий хаос в случае непредсказуемого поведения нашей планеты, Солнечной

«системы и т.д., либо возвращение к идеям построения коммунистического общества».

Николай Чуксин, Россия, экономист, писатель, публицист: «При оптимистическом сценарии:

«трудное выздоровление после долгой и тяжелой болезни. При пессимистическом: больной перед смертью сильно потел, что очень хорошо!»

Эдуард Белый, Россия, к.э.н., ученый секретарь Института Латинской Америки РАН: «Пан или пропал! Мир устаканится или исчезнет».

И, наконец, еще одна треть экспертного сообщества склоняется к пессимистичным прогнозам в отношении среднесрочных перспектив человечества, ожидая наступления «регресса», «разрухи», «упадка». Одна из возможных причин наступления такого варианта будущего – это состо- «яние экологии и ограниченность сырьевых ресурсов, что в конце концов приведет к глобальному кризису, военным конфликтам и упадку человеческой цивилизации в целом.

«Андреас Ранчес (Andreas Ranches), Боливия, профессор геополитики, политический советник кабинета министров: «Упадок цивилизаций и экологическая неустойчивость».

Алла Захарова, Россия, генеральный директор госкомпании «Зарубежгеология»: «Цивилизационные войны. И в первую очередь эти войны будут, безусловно, за пресную воду».

С сырьевым дефицитом тесно связаны еще две проблемы, отмеченные нашими экспертами – это всеобщее старение человечества («земля пенсионеров»), а также перенаселение планеты (зачастую географически неравномерное).

30

«Пабло Клейн-Бернард (Pablo Klein-Bernard), Мексика, научный сотрудник Мексиканского независимого технологического института (ITAM), экономический советник постоянного пред-

«ставительства Мексики в ВТО: «В 2050 г. половина мира превратится в Данию, а другая половина превратится в Мехико».

Евгения Зайцева (Evgenia Zaiceva), Латвия, председатель правления Латвийской корпорации бухгалтеров и экономистов: «Боливар двоих не вынесет» – Земля больше не может кормить

«столько лишних людей».

Дэвид Бент (David Bent), Великобритания, заместитель директора по проблемам устойчивости бизнеса в проекте Forum for the Future: «У нас будет 9 млрд человек, которых нужно кормить в мире, на который сильно влияют климатические изменения и растущая потребность в ресурсах. Мы упустим много возможностей для создания устойчивого будущего».

«Ряд участников опроса рисуют в 2050 г. весьма популярную в литературе и кинематографе картину «военной антиутопии».

Лауренсо Сантьяго (Laurenzo Santyago), Португалия, заместитель директора Международного

«научно-исследовательского центра безопасности: «Тотальный военный контроль».

Александр Шленский (Alex Shlenski), США, партнер в Consulting Software Engineer: «Толпа внучат-олигофренов играет с дедушкиным пулеметом и скоро доберется до ящика с гранатами».

Довлеющий образ будущего – это во многом диагностика настоящего. Истинность этого утверждения прекрасно иллюстрируется результатами анализа ответов респондентов в зависимости от их принадлежности к различным «кластерам» стран (Диаграмма 5в).

Развивающийся мир, куда постепенно перемещается центр силы и реальная экономическая мощь, верит в светлое будущее человечества. Перспектива глобальной разрухи и упадка, равно как и муки неопределенности, беспокоит экспертов из молодых промышленных стран в наименьшей степени; в большинстве они настроены на рождение нового лучшего мира, в котором их государства будут играть не последнюю роль.

Представители развитого мира надеются на прогресс, но совсем не уверены в его скором наступлении. Похоже, в этой картине мира нам еще долго предстоит мучиться неопределенностью и топтаться на перепутье.

Что же касается картины будущего мира в глазах интеллектуальной элиты постсоветского пространства, то она наглядно отражает как нынешнее состояние дел, так и богатейший опыт

31

исторических катаклизмов, пережитых нашими странами за последние два с лишним десятилетия: разруха и полная неопределенность дальнейших перспектив при малых надеждах на прогресс.

Конец эпохи революций?

Все достижения революции заключаются в разрушении прошлого, а не в строительстве будущего.

Если люди хорошо представляют себе, что они хотят построить, им революции не нужны: эволюционный процесс приведет к тем же результатам, но без страданий и боли.

Адин Штейнзальц, лауреат Государственной премии Израиля за 1988 г.

ХХ в. был богат на революции. Опуская в данном случае многочисленные «революции», связанные с научно-техническим прогрессом, и сопутствующие ему «революции» в сфере социальных отношений, за минувшее столетие произошел целый ряд потрясений и революционных преобразований в различных странах и даже регионах, которые приводили к радикальной смене социальной структуры, образа управления и сложившейся системы отношений в обществе. Речь

впервую очередь идет об Октябрьской революции в России 1917 г. и изменениях, последовавших

вГермании после прихода к власти нацистов в 1933 г. Столкновение этих двух режимов и победа

вэтом столкновении СССР привели, помимо всего прочего, к серии революций в ряде стран Восточной Европы, Азии, Африки и на Кубе. К категории сходных событий можно отнести исламскую революцию в Иране 1978–1979 гг.

Если отвлечься от моральной оценки указанных режимов, то эффективность развития, оцениваемая по числу достижений, сделанных за период их господства, была весьма высокой. Достаточно вспомнить пафосную статью в энциклопедии «Британника» о Сталине: «…он принял Россию с деревянными сохами и оставил ее с атомными реакторами…», столь часто цитируемую ностальгирующими по СССР россиянами. Тем не менее и нацистская Германия, и социалистические режимы стран Восточной Европы во главе с СССР потерпели историческое фиаско.

С начала ХХI в. прошло немногим более десятилетия, но этот короткий период вновь ознаменовался многочисленными «цветными» революциями и разрушительной волной «арабской весны».

В то же время на протяжении последних 50 лет в ряде стран азиатского континента – Японии, Южной Корее, Сингапуре, Тайване, Турции – произошли серьезнейшие изменения социальной организации, управления экономикой и обществом, результатом которых стали резкий рост международной конкурентоспособности этих стран, изменение их геополитического статуса и не менее резкий рост благосостояния населения. За три десятилетия реформ во вторую экономику мира превратился Китай.

По масштабам социально-экономических перемен сдвиги в указанных странах вполне можно было бы характеризовать термином «революция», однако перемены не носили характер кратковременного всплеска с последующей стагнацией, им не сопутствовали острые социальные потрясения с большим количеством жертв. Напротив, перемены демонстрировали все признаки устойчивого развития, не всегда равномерного, но стабильного.

Причиной феноменально быстрого развития ряда этих государств было сочетание революционных преобразований различных сфер общественной жизни с умением воспринимать существующие правила игры, заданные господствующим центром мощи – Западом, и придерживаться стратегии, ориентированной на международную конкуренцию.

Какой путь развития государств в 2013–2050 гг. представляется наиболее предпочтительным – революционный или эволюционный? А какой путь станет наиболее вероятным? Эти вопросы мы адресовали глобальному экспертному сообществу. Результаты оказа-

32

лись весьма показательными (Диаграмма 67).

Подавляющее большинство экспертов безоговорочно предпочли эволюционный путь развития.

Андрей Галушка (Andrij Halushka), Великобритания, главный аналитик корпоративного и инвестиционного банка Credit Agricole: «Эволюционный путь представляется как предпочтительным, так и наиболее вероятным – во всяком случае, в настоящий момент».

Сторонников общественных преобразований революционным путем было не более 10%. В качестве аргументов в данном случае приводились более быстрый характер изменений и невозможность иным путем переломить довлеющий сегодня на глобальном уровне американо-евро- «пейский стиль ведения политики.

Лейла Пералта (Leila M. Peralta), Филиппины, специалист по управлению развитием в Азиатском банке развития: «Пока мы не изменим свои подходы, революционный путь может остаться единственным способом развития стран».

При этом в ответах участников нашего опроса неоднократно подчеркивались негативные последствия политических революций и сомнительность их результатов с точки зрения достиже- «ния изначально поставленных целей.

Владимир Портяков, Россия, заместитель директора Института Дальнего Востока РАН:

«Результат политических революций резко отличается от замыслов и ожиданий, «он скорее негативен (кроме некоторых национально-освободительных)».

Сергей Расов, Казахстан, политический обозреватель Politcom.ru: «Революции – дело нужное, и порой без них не обойтись, но они отбрасывают страны на десятки лет вперед, пока опять все не придет на круги своя, поэтому я надеюсь на здравый смысл, ум человечества, его лидеров, которые предпочтут кровавой мясорубке пусть более замедлен-

ный,«но менее кровожадный выход из кризисов».

А. Хузайме Абдул Хамид (A. Huzaime Abdul Hamid), Малайзия, председатель и генеральный директор фирмы Ingenium Advisors: «Революции не продолжаются. Зачастую они заканчиваются столь же быстро, как и начались, или же на смену старым властям приходят приверженцы идей, стоявших за спиной революций».

Но подобное единодушие касается только желаемого образа будущего. Что касается существующих реалий, то в вероятность выбора странами исключительно эволюционного пути раз-

7 Закрытый вопрос. Один ответ по позициям «предпочтительный» и «вероятный».

33

вития эксперты верят уже значительно реже. Впрочем, число оптимистов в данном вопросе все «еще превышает долю скептиков.

Джузеппе Базиле (Giuseppe Basile), Швейцария/Италия, управляющий по маркетингу в области телекоммуникаций в компании Rast & Fischer: «Экономические и финансовые взаимосвя-

«на глобальном уровне».

Александр Апокин, Россия, ведущий эксперт Центра макроэкономического анализа и кратко-

срочного прогнозирования: «Социальная база для изменения политического порядка через насилие в развитых странах пока недостаточна, а в развивающихся, на мой взгляд,зи, надеюсь, будут развиваться по наименее революционному пути, по крайней мере

цепь революций «арабской весны» стала определенной «прививкой» для правящих режимов от революций на ближайшее десятилетие, которая будет стимулировать более активное решение существующих структурных проблем и «внутреннюю демократизацию» по китайско- «му образцу».

Паоло Роберто де Альмейда (Paulo Roberto de Almeida), Бразилия, дипломат министерства иностранных дел Бразилии, профессор международной политической экономии: «Не будет никакого революционного развития любого рода. Однако произойдут маленькие революции в техно-

«нотехнологии и т.п. Революции существуют для отсталых стран».

Андрей Медушевский, Россия, ординарный профессор НИУ-ВШЭ: «Реальные позитивные изменения могут быть достигнуты только без революционных срывов, и мыслящая

часть мировой элиты вполне осознала этот факт. Подобный подход, конечно, не исклю- чает и даже предполагает радикальные реформы в разных областях жизни».логии, медицинской науке, агрономии, электронике, индустрии новых материалов, на-

Более 40% участников опроса ожидают наступления революционных событий в силу разного рода причин: правительства могут «не справиться с управлением» в ситуации проведения необходимых реформ; старая система окажет слишком сильное сопротивление; ситуацию «подстегнет» усиление борьбы вокруг ресурсов на геополитическом уровне; в обществе не обнару- «жится достойного «противовеса» радикальным идеям и т.п.

Саймон Сундарай-Кеун (Simon Sundaraj-Keun), Малайзия, независимый консультант по вопросам геополитики и культуры: «Эволюционный путь развития предпочтителен благодаря своему миролюбивому характеру в достижении целей и поскольку этот путь может принести с собой блага освоения технологии и политического или культурного взаимо-

понимания в мировом масштабе. Эволюционный путь – похоже, наилучший для индивидуальных предприятий и корпораций во всех секторах экономики и научного развития. Такой путь развития предприятий согласуется с международными правилами игры. Но революционный путь развития, похоже, более вероятен, поскольку большинство наций сталкивается с революциями в социальной, экономической и политической областях, что, в свою очередь, может создавать «побочные эффекты. Наглядный тому пример – Сирия и финансовый кризис в Европейском союзе».

Вадим Гасанов, Россия, консультант по документальному кинопроизводству телеканала «Россия-2»: «Радикальные и экстремистские идеи наиболее привлекательны для масс в принципе. Соответственно, привлекательны и лидеры, эти идеи исповедующие. Все еще больше осложняется легкостью распространения этих идей и тем простым фак-

том, что со сцены полностью практически сошло поколение, помнящее об опасностях, жертвах и сложностях революций. Ну а темпы жизни таковы, что эволюционный путь может ока- «заться неприемлемым для большинства в принципе».

Александр Черкасов (Alexander Cherkasov), Китай, исследователь проблем международных отношений: «Революция более подходит к изменению способа управления ресурсами, чем перераспределение между политическими группами. Во многих случаях предстоящий сдвиг будет сопровождаться устранением устаревших систем и взглядов. Но этот

процесс, возможно, иногда будет принимать реакционные формы по мере возникновения нового лидерства».

Зачастую эксперты указывали на различие вероятных сценариев дальнейшего развития в зависимости от региона. В качестве «зоны потенциальной революции» по-прежнему чаще

34

«всего называли Ближний Восток, Азию и Африку.

Диего Ирибаррен (Diego Iribarren), Катар, экономический советник генерального директора Банка развития Катара: «Экстраполяция по временной оси дает возможность говорить о том, что страны будут использовать комбинацию обоих подходов. Вопрос несколько неопределенен, поскольку дихотомия «революционный/эволюционный» зависит, среди

прочего, от специфики контекста и первоначальных условий. Оба параметра могут существенно варьировать« в зависимости от региона мира».

Сергей Пахомов, Россия, президент компании «Олимпия Капитал ЛТД»: «Следует сделать оговорку, что эволюционный путь развития, будучи предпочтительным, не может быть гарантированно вероятным во всех странах мира без исключения. Наличие острых противоречий и конфликтов в ряде регионов и стран мира неизбежно будет вызывать в них рево-

«люционные потрясения. Сейчас таким регионом является Ближний Восток и Северная Африка».

Рохит Тальвар (Rohit Talwar), Великобритания, генеральный директор компании Fast Future think tank: «Страны уже практикуют сочетание того и другого: пока одни предпочитают эволюцию, революция неизбежно преодолеет масштаб некоторых возникающих вызовов. Сложность в том, что политики не имеют инструментов, методов или сме-

лости для объяснения масштаба необходимых перемен и слишком озабочены краткосрочным избирательным циклом. Некоторые страны могут даже изменить выборную модель на долгосрочную коалицию, чтобы помочь справиться с масштабным внутренним кризисом».

Хотелось бы отметить еще один весьма важный, на наш взгляд, момент. В комментариях экспертов часто возникала тема, которую можно условно назвать темой «другой революции», и на этот раз – безусловно позитивной революции. Речь идет о необходимых реформах, которые должны носить поистине революционный характер, и о качественных скачках в приращении «человеческих знаний и умений.

Тьягу Феррейра Лопес (Tiago A. Ferreira Lopes), Португалия, администратор и исследователь мониторинговой компании State Building and Fragility Monitor: «Идея революционного пути необязательно предполагает обязательное социальное, политическое, символическое или структурное принуждение. Она заключает в себе быстрый переход к чему-то ново-

му, обладающему большей способностью отвечать на многомерные вопросы современности или будущего»« .

Карлос Кортес-Гомес (Carlos A. Cortes-Gomez), Мексика, руководитель департамента по экономическим исследованиям в Школе глобального менеджмента Thunderbird Высшего Института аудита: «По моему мнению, революционный путь (не социальный беспорядок, а только идеи) потребуется для того, чтобы сделать экономику устойчивой. Однако

экономика тесно связана с политикой, поэтому полагаю эволюционный путь наиболее вероятным в области экономического и социального поведения в период 2013–2050 гг., что означает «медленные и последовательные перемены».

Алексей Романчук, Республика Молдова, старший преподаватель университета «Высшая антропологическая школа»: «Одно другого не исключает. Эволюционное накопление количественных изменений будет приводить к революционным скачкам на качественно новый уровень».

В целом картина ответов экспертов однозначно свидетельствует о полной победе «эволюционных взглядов» и определенном скептицизме в плане того, как оно будет на самом деле. Кроме того, это единственный случай в рамках данного исследования, когда распределение ответов экспертов из разных групп стран оказалось полностью идентичным. Иными словами, ожидания в отношении того, каким путем будет развиваться наш мир, универсальны и совпадают в любых точках планеты: революций никто не желает, но они не исключены.

***

Похоже, первая половина XXI в. будет столь же противоречивой эпохой, как и век ушедший. Большинство ныне существующих трендов сохранится – как позитивных, так и негативных. При этом остается неясным, будут ли изменения в мировой практике ближайших 40 лет

35

представлять собой эпоху преимущественно количественного роста (как это было, к примеру, в 1960–2000 гг.) или это будет период революционных перемен (как в 1920–1960 гг.).

Высокая степень неопределенности затрудняет поиски верного пути и стимулирует возникновение всякого рода эксцессов. Перед руководителями многих стран встает весьма непростой, но очень насущный вопрос: «Куда идти далее?» В ряде случаев он формулируется острее: «Как выжить?»

Поскольку предугадать качественные изменения в мировой практике, особенно в средне- и долгосрочной перспективе пока не представляется возможным, то беспроигрышным вариантом представляется выбор стратегии с чисто прагматических позиций: «Быть готовым к любым, самым фантастическим переменам, обеспечивая стратегическое планирование и прогресс в областях, развитие которых предсказуемо». Насколько это возможно, мы рассмотрим в следующей главе.

Однако существует и «зона определенности»: выбранный страной путь оптимален, если он предполагает поступательное, эволюционное развитие, дополненное прорывными, революционными реформами в экономической, политической и социальной сферах.

Вполне вероятно, что в горизонте будущего до 2050 г. возникнут новые прецеденты реформ

вразличных странах, по глубине и скорости напоминающие те, что в свое время осуществлялись

вЯпонии и странах – «тихоокеанских тиграх». Очевидно, среди базовых подходов в рамках этих реформ должна присутствовать и ориентация на эффективное встраивание в мировой рынок, и сбалансированное развитие, и сохранение устойчивости и внутренней безопасности. Наконец, также очевидно, что будущее мира будет связано с формированием новых региональных центров мощи, поэтому те государства, которые первыми сумеют провести радикальные реформы и получить впечатляющие результаты, окажутся в несомненном выигрыше в геополитических раскладах нового многополярного мира.

36

Глава III ДОЛГОСРОЧНОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ – ЗА И ПРОТИВ

НЕВИДИМАЯ РУКА ИЛИ ГОСУДАРЕВО ОКО?

У этого так называемого «телефона» слишком много недостатков, чтобы его можно было всерьез воспринимать как средство общения.

Этот аппарат по сути своей не представляет для нас никакой ценности.

Из служебной записки WesternUnion, 1876 г.

В прошлом было немало прогнозов, которые сегодня кажутся курьезными. Одним из самых известных случаев такого рода был прогноз конца XIX в., согласно которому города должны были в скором времени задохнуться от навозной пыли. Расчеты при этом нельзя было назвать ошибочными: на основе темпов роста грузоперевозок в городах определили необходимое для их обеспечение число гужевых животных, а затем и объем навоза. Объем грузооборота, как и ожидалось, вырос, но указанного коллапса не произошло благодаря появлению автотранспорта.

А относительно недавно, в 1981 г., человек, которого трудно назвать неспециалистом в области компьютерной техники, Билл Гейтс, заявил: «640 килобайт памяти должно хватить каждому».

Ряд подобных примеров достаточно длинен. Несовпадения прогнозируемых результатов развития и реальности главным образом касались научно-технической сферы, которая весьма лабильна и в наименьшей степени подвержена экстраполяционным расчетам. Однако и прогнозы

всоциальной, экономической, политической областях также зачастую демонстрируют свою неточность, если не сказать несостоятельность.

Впоследние годы мы не раз становились свидетелями системных ошибок в оценке кризисных явлений. С момента наступления мирового финансово-экономического кризиса в 2007 г. большинство знаковых потрясений изначально обозначалось ведущими мировыми институтами как сугубо «локальные» кризисы и конфликты: локальный «ипотечный кризис в США»; локальный «греческий кризис»; локальный «феномен арабских революций»; локальная атомная катастрофа

вЯпонии. Ведущие аналитики, а вслед за ними и политики в большинстве своем не смогли сразу оценить ни глобальный масштаб происходящего, ни далеко идущие последствия событий.

Не прогнозировалось накануне и ни одно из падений режимов во время «арабской весны», и даже зимой 2011 г., когда волна демонстраций и протестов стремительно распространялась по странам Северной Африки и Ближнего Востока, продолжительность, глубина и возможные последствия кризиса в арабском мире продолжали недооцениваться.

Приходится признать, что прогнозирование, настроенное на линейную экстраполяцию уже существующих тенденций, перестает работать фактически во всех областях. Такая методология хорошо работает в стабильных обществах, но сегодня период стабильности закончился, включились в действие новые факторы, и мир вступил в качественно новое состояние фазового перехода к многополярной модели человеческой цивилизации. Переход займет минимум десять лет и будет сопровождаться ожесточенной экономической и политической конкуренцией.

В период после Второй мировой войны серьезные успехи национальных экономик были связаны главным образом или с вводом в эксплуатацию больших объемов природных ресурсов, или с использованием достижений научно-технического прогресса, когда индустриализация шла рука об руку с использованием передовых управленческих технологий.

При этом – во многом под влиянием впечатляющих научно-технических достижений XX века

– сложилась традиция относиться к научно-техническому прогрессу как к неисчерпаемому ресурсу. Однако если относиться к любой области новых знаний как к залежам полезных ископаемых, то не стоит забывать, что разрабатывать залежи открытым способом удается только вначале, а по мере их истощения приходится применять более дорогостоящую и сложную технику. Сто лет назад многие великие открытия в физике совершались на достаточно простом экспериментальном оборудовании. В середине XX века для решения одного частного вопроса о существовании нейтрино необходимо было создать весьма дорогие «нейтринные

38