Burkkhardt_Ya_-_Kultura_Vozrozhdenia_v_Italii_L

ных декорациях воздействие этих духовных драм на душу ока­ зывалось более значительным. Так, однажды114 один из тех великих проповедников покаяния, о которых речь пойдет в пос­ ледней главе, Роберто да Лечче455', завершил цикл своих вели­ копостных проповедей во время чумы 1448 г. в Перудже пред­ ставлением Страстей Господних в страстную пятницу. Участво­ вало очень мало действующих лиц, однако весь народ рыдал в голос. Разумеется, такие поводы давали возможность для при­ менения средств воздействия, заимствованных из области са­ мого грубого натурализма. Здесь можно видеть параллель кар­ тинам Маттео да Сиена456', лепным фигурам Гвидо Маццони457': изображавший самого Христа автор должен был появляться на сцене покрытым рубцами от ударов и кровавым потом, и даже с кровоточащей раной в боку115.

Поводы для постановки мистерий помимо определенных больших церковных праздников, бракосочетаний правителей и т. п. могли быть чрезвычайно различными. Когда, например, папа провозгласил Бернардино Сиенского святым (1450 г.), то, видимо, на большой площади его родного города состоялось изображение (rappresentazione) его канонизации116, с яствами и питьем для всех присутствовавших. Или ученый монах мог отпраз­ дновать присвоение себе звания доктора теологии постановкой легенды о покровителе города117. Стоило королю Карлу VIII по­ явиться в Италии, как вдовствующая герцогиня Бланка Савойская встретила его в Турине некой полудуховного содержания пантомимой118, в которую было решено включить во-первых пастораль «Закон природы», потом - процессию патриархов «Закон милосердия». Затем шли история Ланселота Озерного и «об Афинах». А лишь только он добрался до Кьери, здесь его вновь ожидала пантомима, представлявшая разрешившуюся от бремени роженицу, окруженную благородными посетителями, явившимися с визитом458'.

Однако если был вообще церковный праздник, претендо­ вавший на то, чтобы по случаю его был приложен максимум усилий, так это праздник Тела Христова, с которым в Испании был связан особый разряд поэзии (с. 271). Что касается Ита­ лии, здесь мы имеем великолепное изображение «Corpus Do­ mini»459', устроенного Пием II в 1462 г.119 в Витербо120. Сама про­ цессия, двигавшаяся от колоссального пышного шатра перед Сан-Франческо по главной улице на соборную площадь, была здесь только незначительной частью всего: кардиналы и самые богатые прелаты поделили весь путь между собой и не только снабдили его тентами, настенными коврами121, венками и т. п.,

272

но и возвели свои собственные сцены, на которых во время шествия разыгрывались краткие исторические и аллегоричес­ кие сцены. Из рассказа нельзя до конца уяснить, все ли пред­ ставляли здесь живые люди или кое-что изображали драпиро­ ванные статуи122, но во всяком случае расходы были весьма велики. Здесь можно было видеть страдающего Христа между поющими мальчиками-ангелами, Тайную вечерю в соединении с образом св. Фомы Аквинского, борьбу архангела Михаила с демонами, ключ, из которого било вино, и оркестр ангелов, Гроб Господень со всей сценой Воскресения. Наконец, уже на со­ борной площади можно было видеть гробницу девы Марии, раскрывавшуюся после торжественной мессы и освящения: несомая ангелами, Богоматерь с пением поднималась в рай, где Христос ее увенчивал и подводил к предвечному Отцу.

Среди этих разыгрывавшихся на главной улице сцен особо выделялась своей роскошью и неясной аллегорией та, что была устроена кардиналом и вице-канцлером Родриго Борджа (впос­ ледствии Александр VI)123. Помимо этого здесь дает о себе знать тогда лишь зарождавшаяся любовь к праздничным орудийным салютам124, которая была в особенности присуща дому Борджа.

Не столь многословен Пий II при описании устроенной в том же году в Риме процессии с полученным из Греции чере­ пом св. Андрея. И в этом случае Родриго Борджа выделился особенной роскошью, а вообще праздник имел в себе нечто мирское, поскольку кроме извечных музыкальных ангелов здесь появились еще и другие маски, в том числе «сильные мужи», т.е. Геркулесы, которые, видимо, демонстрировали гимнасти­ ческое искусство в полном объеме.

Представления светского характера либо такие, в которых светский момент преобладал, в особенности проводившиеся при дворах выдающихся правителей, оценивались прежде всего по их пышности в смысле внешнего вида. Отдельные их эле­ менты находились в мифологической и аллегорической связи друг с другом, насколько таковую возможно было с охотой и приятностью усмотреть. Недостатка в вычурности не наблюда­ лось: гигантские фигуры, из которых вдруг внезапно являлись толпы персонажей в масках, как, например, на встрече госуда­ ря в Сиене (1465 г.)125, когда из нутра золоченой волчицы вы­ шел целый балет в двенадцать человек, оживающие настоль­ ные композиции, не имеющие, правда, такого бессмысленного размаха, как у герцога Бургундского (с. 270); однако в большей части всего присутствовал дух художества и поэзии. О смеше­ нии драмы с пантомимой при феррарском дворе мы уже гово-

273

рили по поводу поэзии. Всемирную известность снискали торже­ ства, устроенные кардиналом Пьетро Риарио в Риме в 1473 г. по случаю проезда предназначавшейся в невесты принцу Эрколе Феррарскому Лианоры Арагонской126. Драматические представ­ ления были здесь еще не чем иным, как просто мистериями церковного содержания, содержание же пантомим - мифоло­ гическое. Так, можно было видеть Орфея среди зверей, Пер­ сея и Андромеду, Цереру, которую везла упряжка драконов, а Вакха и Ариадну - упряжка пантер, а еще воспитание Ахилла и балет, составленный из знаменитых любовных пар в окруже­ нии толпы нимф. Балет был прерван разбойным набегом кен­ тавров, победу над которыми одержал изгнавший их Геркулес. Незначительная и все-таки показательная в отношении господ­ ствовавшего в это время художественного вкуса подробность такова. На всех праздниках устраивались тогда изображавши­ еся живыми людьми статуи в нишах, на колоннах и триумфаль­ ных арках, а также возле них. И когда через какое-то время эти статуи пением и декламацией обнаруживали, что они - живые, им способствовал в этом их естественный цвет и естественное одеяние. В залах же кардинала Риарио находился среди про­ чего живой, однако полностью вызолоченный мальчик, разбрыз­ гивавший вокруг себя воду из фонтана127.

Другие блестящие пантомимы такого рода были устроены в Болонье по случаю свадьбы Аннибале Бентивольо и Лукреции Эсте128. Здесь вместо оркестров распевали хоры, самая пре­ красная из толпы сопровождавших Диану нимф взлетала к Юноне Пронубе, а Венера со львом, т. е. в данном случае всего лишь переряженным человеком, проходила среди наряженно­ го дикарями балета; декорации при этом очень естественным образом изображали рощу. Пребывание в Венеции в 1491 г. государынь из дома Эсте129 сопровождалось торжественной встречей с буцентавром460', состязаниями в гребле и велико­ лепной пантомимой «Мелеагр» во дворе Дворца дожей. В Ми­ лане Леонардо да Винчи130 руководил праздниками герцога, а также других важных персон. Одна из его машин, которые вполне могли соперничать с машинами Брунеллески (с. 271), представ­ ляла собой колоссальной величины изображение небесной си­ стемы со всеми ее движениями; всякий раз как какая-либо пла­ нета приближалась к невесте юного герцога Изабелле, соот­ ветствующий бог выходил из шара131 и пел сочиненные придвор­ ным поэтом Беллинчони461' стихи (1489 г.). На другом праздни­ ке (1493 г.) была среди прочего выставлена модель конной ста­ туи Франческо Сфорца, причем выставлена она была под три-

274

умфальной аркой на дворцовой площади. Из Вазари мы также узнаем, какими хитроумными автоматами помогал впоследствии Леонардо оказать торжественный прием французским королям как повелителям Милана. Однако и в небольших городах иной раз в этих случаях прилагались очень большие старания. Ког­ да герцог Борсо (с. 39) прибыл в 1453 г. в Реджо для приведе­ ния города к присяге132, он был встречен у ворот большой ма­ шиной, при помощи которой св. Просперо, покровитель города, имел вид парящего в воздухе, в тени поддерживавшегося анге­ лами балдахина, а под ним вращался диск с восемью музы­ кальными ангелами, двое из которых выпросили у святого клю­ чи от города и скипетр, чтобы передать то и другое герцогу. Далее следовал движимый скрытыми лошадьми помост, на котором возвышался пустой трон, за ним стояла Юстиция, имев­ шая при себе гения в качестве слуги, а по углам стояли четыре престарелых законодателя, окруженные шестью ангелами со знаменами. С обеих сторон ехали всадники в латах, также со знаменами; само собой разумеется, и гений и богиня не могли дать герцогу проследовать мимо них, к нему не обратившись. На второй повозке, вез которую, как можно полагать, единорог, ехала Caritas462* с пылающим факелом; кроме того, здесь не могли отказать себе в античном удовольствии - зрелище ко­ рабля, влекомого спрятанными людьми. Корабль этот, как и обе аллегории, двинулся впереди герцога; однако уже перед Сан Пьетро все вновь остановились: св. Петр с двумя ангелами сле­ тел к герцогу с фасада в круглом ореоле, увенчал его лавро­ вым венком и снова взлетел наверх133. Клир устроил здесь еще и другую чисто церковную аллегорию: на двух столбах стояли «Идолопоклонство» и «Вера»; после того, как последняя, кото­ рую изображала прекрасная девушка, произнесла свое привет­ ствие, первый столб обрушился вместе со стоявшей на нем кук­ лой. Далее ждала встреча с «Цезарем» в сопровождении семи прекрасных женщин, представленных им Борсо в качестве доб­ родетелей, к которым тот должен стремиться. Наконец все при­ были в собор, однако после церковной службы Борсо вновь занял снаружи место на высоком золотом троне, и здесь часть уже названных масок вновь его приветствовала. Завершили все три слетевших с соседнего здания ангела, вручившие герцогу под мелодичное пение пальмовую ветвь как символ мира.

Рассмотрим теперь такие праздники, основным элементом которых была сама движущаяся процессия.

Несомненно, с самого раннего средневековья церковные процессии давали возможность для устройства маскарада, будь

275

то детишки в виде ангелов, сопровождавшие святые дары и святые образы и реликвии, которые носили по городу, или люди, участвовавшие в процессии Страстей Господних, например Христос с крестом, разбойники и воины, жены-мироносицы. Однако уже очень рано с большими церковными праздниками начинает соединяться идея общегородского шествия, с кото­ рым в силу наивных средневековых представлений уживается множество мирских моментов. Особенно примечателен пере­ нятый у язычества134 корабль-повозка, carrus navalis, который, как уже было отмечено в связи с одним примером, мог прово­ зиться в связи с праздниками чрезвычайно разнообразного ха­ рактера, и чье название сохранилось главным образом в слове «карнавал». Разумеется, такой корабль мог доставлять зрите­ лю удовольствие просто как роскошно разукрашенный объект, без какого-либо сознания прежнего его значения. Так, напри­ мер, когда Изабелла Английская встретилась в Кёльне со сво­ им женихом императором Фридрихом II463', ее встречала целая вереница влекомых скрытыми лошадьми кораблей-повозок с музицировавшими на них клириками.

Однако церковное шествие могло не только делаться бо­ лее великолепным посредством всевозможных добавлений, но и быть просто замененным процессией духовных масок. Воз­ можно, поводом для этого послужила уже проходившая по глав­ ным улицам города процессия отправлявшихся на мистерию актеров, а в более ранние времена определенный род духов­ ных шествий мог сформироваться также и независимо от это­ го. Данте изображает135 «trionfo»464* Беатриче в сопровождении 24-х старцев Откровения, четырех мистических зверей, трех христианских и четырех главных добродетелей, св. Луки, св. Павла и других апостолов так, что приходится прийти к почти несомненному предположению о том, что такие шествия дей­ ствительно появились уже очень рано. Это главным образом обнаруживается в самой повозке, на которой едет Беатриче, ибо в ней не только нет никакой необходимости в чудесном лесу видения, но, более того, она здесь совершенно неуместна. Или Данте рассматривал повозку лишь в качестве существенного символа триумфа как такового? И не послужила ли как раз его поэма стимулом к таким процессиям, форма которых была по­ заимствована у триумфов римских императоров? Как бы то ни было, то был излюбленный символ и для поэзии, и для теоло­ гии. Савонарола в своем «Триумфе креста» изображает136 Хри­ ста на триумфальной колеснице, над ним - сверкающий шар троичности, в левой руке крест, в правой - оба Завета. Ниже

276

него -Дева Мария,.а перед колесницей - патриархи, пророки, апостолы и проповедники; по обе ее стороны - мученики и учи­ теля с раскрытыми книгами, а позади - весь обращенный на­ род; на большом же удалении - бесчисленные толпы врагов, императоров, властителей, философов, язычников: все они побеждены, идолы их богов разбиты, книги сожжены. (Одна из­ вестная в виде гравюры по дереву большого размера компози­ ция Тициана довольно близка к этому описанию.) В 9-й и 10-й из тринадцати принадлежащих Сабеллико (с. 48 ел.) элегий на Богоматерь дается подробное описание ее триумфальной про­ цессии, богато снабженное аллегориями, но главным образом представляющее интерес тем антивизионерским, простран­ ственно-конкретным характером, сообщаемым подобным сце­ нам и реалистической живописью XV в.

Однако явлением куда более распространенным, чем эти духовные trionfi, были светские, устраивавшиеся непосред­ ственно по образцу римских императорских процессий, как они были известны по античным рельефам, с дополнениями на материалах античных писателей. Исторические воззрения итальянцев той эпохи, с которыми это было связано, обсуж­ дались выше (с. 94, 114 ел.).

Поначалу время от времени устраивались настоящие вступ­ ления в город одержавших победу завоевателей, причем вступ­ ления эти старались в как можно большей степени приблизить к античным образцам, что шло иной раз вразрез с волей само­ го триумфатора. Франческо Сфорца достало (в 1450 г.) харак­ тера отказаться от уже приготовленной триумфальной колес­ ницы на том основании, что это - предрассудок королей137. По крайней мере Альфонс Великий при входе своем138 в Неаполь (в 1443 г.) воздержался от лаврового венка, чем, как известно, не погнушался Наполеон при своей коронации в Нотр-Дам465'. Но в остальном процессия Альфонса (через пролом в стене, а затем - по городу до собора) была причудливой смесью антич­ ных, аллегорических и комических элементов. Запряженная четырьмя белыми лошадьми повозка, на которой Альфонс вос­ седал на троне, была очень высока и целиком позолочена; двад­ цать патрициев несли древки балдахина из золотой ткани, в тени которого он ехал. В той части процессии, которую взяли на себя присутствовавшие здесь флорентийцы, впереди скака­ ли элегантные молодые всадники, искусно потрясавшие копья­ ми; за ними ехала повозка с Фортуной и семью Добродетелями верхом на лошадях. Согласно неумолимой аллегорике, с кото­ рой иной раз смирялись также и художники этой эпохи, богиня

277

удачи139 имела волосы только спереди, а позади была лысой, находившийся же на нижнем уступе той же повозки гений, изоб­ ражавший скоротечность удачи, должен был поэтому держать ноги опущенными в таз с водой (?). Далее следовал снаряжен­ ный теми же флорентийцами отряд всадников в костюмах раз­ личных народов, также изображавших чужеземных государей

ивельмож, а за ними - на высокой повозке, над вращающимся земным шаром - увенчанный лавровым венком Юлий Цезарь140, итальянскими стихами разъяснивший королю все предшество­ вавшие аллегории, а потом присоединившийся к процессии. Шестьдесят флорентийцев, все в багреце и пурпуре, заверша­ ли эту роскошную демонстрацию своей знающей толк в празд­ нествах родины. Однако затем появился отряд пеших каталон­ цев с подвязанными сзади и спереди игрушечными лошадьми

ивступил в воображаемый бой с отрядом турок, как бы желая осмеять флорентийскую восторженность. Далее проехала ог­ ромная башня, двери которой охранял ангел с мечом; наверху стояли опять-таки четыре добродетели, каждая из которых об­ ращалась к королю с особой песнью. В прочем великолепии процессии ничего из ряда вон выходящего не было.

При вступлении Людовика XII в Милан в 1507 г.141 помимо неизбежной повозки с добродетелями имелась еще живая кар­ тина: Юпитер, Марс и окутанная большой сетью Италия; далее следовала повозка, груженная трофеями и т. д.

Однако там, где действительность не предоставляла воз­ можности празднования победной процессии, поэзия наверсты­ вала упущенное - и за себя, и за государей. Петрарка и Боккаччо (с. 270) перечислили представителей всех категорий славы в качестве спутников и окружения аллегорического образа; те­ перь же свитой государей становятся знаменитости всей пред­ шествующей истории. Поэтесса Клеофа Габриелли из Губбио воспела142 таким образом Борсо Феррарского. Она дала ему в провожатые семь королев (т. е. свободные искусства), вместе с которыми он взошел на колесницу, а затем - целую толпу героев, у каждого из которых на лбу, чтобы их легче было раз­ личать, было написано его имя. Затем следовали все знамени­ тые поэты, а на колесницах ехали боги. И вообще это было вре­ мя каких-то бесконечных мифологических и аллегорических скачек на колесницах, и на наиболее важном сохранившемся от времени Борсо художественном памятнике, цикле фресок из дворца Скифанойя, мы видим целый фриз соответствующе­ го содержания143. Рафаэль, когда он должен был расписывать Camera délia Segnatura466*, получил весь этот круг идей уже в

278

полностью изжитой, опошленной форме. То, каким образом ему удалось вдохнуть сюда новую и уже последнюю благодать, ос­ танется предметом нашего вечного изумления.

Собственно триумфальные въезды захватчиков были лишь исключениями. Однако любая праздничная процессия, будь то устроенная с целью придания пышности какому-либо событию,

вбольшей или меньшей степени принимала характер и почти всегда - название trionfo. Остается только удивляться тому, что

вкруг этот не оказались вовлеченными также и погребальные церемонии144.

Прежде всего, во время карнавалов, а также по другим по­ водам устраивались триумфы некоторых вполне определенных древнеримских полководцев. Так, во Флоренции это были три­ умфы Эмилия Павла (при Лоренцо Великолепном), Камилла

(при посещении Льва X); устройством того и другого руководил художник Франческо Граначчи145467*. В Риме первым устроен­

ным по полной программе праздником такого рода был состо­ явшийся при Павле II триумф Августа после победы над Клео­ патрой146, на котором помимо потешных и мифологических ма­ сок (недостатка в которых не было и во время античных триум­ фов) присутствовали также и все прочие реквизиты: цари в це­ пях, шелковые468* таблички с постановлениями народа и сена­ та, костюмированный на античный лад якобы сенат вместе с эдилами, квесторами, преторами и пр., четыре повозки, запол­ ненные поющими масками, и, без всякого сомнения, также еще и повозки с трофеями. Другие процессии воплощали в себе идею былого мирового господства римлян в более общей форме, и перед лицом реально существовавшей турецкой опасности бах­ вальство проявлялось здесь, например, в виде кавалькады плен­ ных турок на верблюдах. Позднее, во время карнавала 1500 г., Чезаре Борджа, дерзко намекая на себя самого, устроил три­ умф Юлия Цезаря, в котором, приняло участие одиннадцать пышно разукрашенных повозок147, разумеется, к большому не­ удовольствию явившихся в Рим по случаю священного года паломников (с. 80). Два общего содержания trionfi, очень краси­ вых и носивших на себе отпечаток хорошего вкуса, были устро­ ены двумя соперничавшими между собой обществами во Фло­ ренции в 1513 г. - по случаю празднования избрания Льва X148. В одном из них изображались три возраста человеческой жиз­ ни, в другом - века мировой истории, символически представ­ ленные пятью картинами из истории Рима и двумя аллегория­ ми, изображавшими золотой век Сатурна и его конечное воз­ вращение. Полное выдумки оформление повозок, которому

279

посвятили свои силы великие флорентийские художники, про­ извело такое впечатление, что было сочтено желательным по­ стоянное периодическое повторение таких представлений. До сих пор подвластные Флоренции города подносили ей в еже­ годный день принесения присяги на верность символические подарки (драгоценные ткани и восковые свечи) без каких-либо затей. Но теперь купеческая гильдия распоряжается149 постро­ ить на первый случай десять повозок (к которым впоследствии должны были прибавиться еще много других) - не столько для того, чтобы перевозить дары, но чтобы их символизировать, и Андреа дель Сарто469', украшавший несколько из них, несом­ ненно придал им самый великолепный вид. Такие повозки для приношений и трофеев становятся теперь реквизитом любого праздничного события, даже в тех случаях, когда расходы уст­ роителей ограничены. Граждане Сиены возвестили в 1477 г. о союзе между Ферранте и Сикстом IV, которому принадлежал также и их город, посредством того, что провезли по городу повозку, со «стоявшим в ней, попирая ногами доспехи и ору­ жие, одетым богиней мира человеком»150.

Что до венецианских празднеств, то здесь вместо сухопут­ ных повозок чудесное, фантастическое великолепие приобре­ ло катание по воде. О выезде буцентавра для встречи госуда­ рынь из Феррары в 1491 г. (с. 275) рассказывается как о совер­ шенно сказочном спектакле151: перед ним плыли бесчисленные корабли с коврами и гирляндами, в которых сидели роскошно одетые молодые люди; на подвесных механизмах кружились вокруг гении с атрибутами богов; под ними толпились другие, одетые тритонами и нимфами; повсюду слышалось пение, раз­ носился аромат благовоний и развевались вышитые золотом знамена. За буцентавром следовало такое количество судов всех видов, что на пространстве в целую милю не было видно воды. Что касается прочих празднеств, то помимо уже упоми­ навшейся пантомимы можно еще упомянуть, как о чем-то со­ державшем в себе момент новизны, о состязаниях в гребле пятидесяти крепко сложенных девушек. В XVI в.152 знать была разделена на особые корпорации для устройства празднеств, главный элемент которых представляла собой какая-нибудь колоссальных размеров машина на одном из кораблей. Так, например, в 1541 г. во время праздника «Sempiterni» по Боль­ шому каналу двигалось округлое «мироздание», в открытом взорам нутре которого происходил великолепный бал. Карна­ вал также славился здесь балами, процессиями и представле­ ниями всякого рода. Бывало, что даже площадь св. Марка мог-

280

ли счесть достаточно большой для того, чтобы устраивать на ней не только турниры (с. 420, прим. 22, 424, прим 70), но и trionfi по образу сухопутных городов. В случае одного праздни­ ка по поводу заключения мира153 благочестивые братства (scuole) взяли на себя по части такой процессии. Среди канделяб­ ров с красными восковыми свечами, толп музыкантов и крыла­ тых мальчиков с золотыми чашами и рогами изобилия в руках здесь можно было видеть повозку, на которой бок о бок воссе­ дали на троне Ной и царь Давид; затем шла Абигейль470', вед­ шая нагруженного сокровищами верблюда, и ещевторая груп­ па, уже политического содержания: Италия между Венецией и Лигурией, а на возвышении -три женщины-гения с гербами зак­ лючивших союз государей. Помимо этого везли также земной шар с изображением вокруг него созвездий. На других повоз­ ках, если мы правильно понимаем сообщение, везли изобра­ жения самих государей в натуральную величину, вместе со слу­ гами и гербами.

Возможно, нигде в XV в. карнавал в собственном смысле слова не являлся зрителям в таком разнообразном обличье, как в Риме154, если не принимать в расчет большие празднич­ ные процессии. Прежде всего тут устраивались разного рода скачки по чрезвычайно разнообразной программе: были скачки на лошадях, на буйволах, на ослах, а еще - скачки, в которых участвовали старики, молодые люди, евреи и т. д. Еще Павел II угощал массу народа перед Палаццо ди Венециа, в котором обитал. Далее, игры на пьяцца Навона, которые, возможно, так никогда полностью и не пресекались со времен античности, имели блестящую военную окраску: то был показательный бой рыцарей и парад вооруженных граждан. Затем чрезвычайно велика была в Риме свобода для ношения масок, длившаяся иной раз по нескольку месяцев155. Сикст IV не испугался того, чтобы проследовать сквозь толпы масок в самых многонасе­ ленных районах города - на Кампо Фиоре и у Банки; уклонился он лишь от планировавшегося посещения масками Ватикана. При Иннокентии VIII имевшая место уже ранее безнравствен­ ность кардиналов достигла своего пика: во время карнавала 1491 г. они посылали один другому повозку, полную роскошно разряженных масок, шутов и певцов, декламировавших непри­ стойные вирши; разумеется, сопровождали их всадники. Поми­ мо карнавала римляне первыми, как можно думать, оценили значение грандиозных факельных шествий. Когда Пий II вер­ нулся в 1459 г. с собора в Мантуе156, весь народ приветствовал его факельной конной процессией, которая светящимся коль-

281