Был город-фронт, была блокада... - 1984

Павел Шубин,

военный корреспондент Ленинградский фронт

Н А Н А Ш Е М У Ч А С Т К Е

Онас не печатают сводок, Здесь нет даже «местных» боев; Здесь только котел небосвода Клокочет огнем до краев.

Под рваным, свистящим, ребристым Металлом, гуляющим тут, Оглохшие, злые связисты Катушки свои волокут.

И пот заливает глазницы И, солью осев на губах,

Сереет сквозь копоть на лицах, На швах заскорузлых рубах.

Но ярость атаки пехотной Идет сквозь разгневанный ад; За желтой речонкой болотной Немецкие танки горят.

Визжат головастые мины, Колышется пыльная мгла; Синей развороченной глины Разорванных немцев тела.

Предпольем, по самые шеи Влезая в болотную грязь, К ослепшим немецким траншеям Пехота уже прорвалась.

Прыжками, подобно прибою, Стремящемуся на песок, Она заполняет собою Иссеченный в щепки лесок;

Все дальше, все шире в упрямом Стремленье железных рядов, По взорванным дзотам, по ямам, По темным провалам ходов.

Иснова шрапнель и фугаски,

Ипишет корреспондент: «Сегодня на нашем участке

Событий существенных нет».

1 августа 1943 года Юго-восточнее Мги

Сергей Орлов,

командир танкового взвода Ленинградский фронт

Г В А Р Д Е Й С К О Е З Н А М Я

Мы становились на колени Пред ним под Мгой в рассветный час И видели: товарищ Ленин Глядел со знамени на нас.

На лес, поломанный, как в бурю, На деревеньки вдалеке Глядел, чуть-чуть глаза прищуря, Без кепки, в черном пиджаке.

Гвардейской клятвы нет вернее, Взревели танки за бугром.

Наш полк от Мги пронес до Шпрее Тяжелый гусеничный гром.

Он знамя пес среди сражений Там, где коробилась броня,

Ия горжусь навек, что Ленин

Ватаки лично вел меня.

Всё ближе и ближе подходили они к городу. Зимой 1941/42 года батарея передвинулась к больнице Фореля. В этом месте немцам уда­

лось вбить самый глубокий клин в оборону Ле­ нинграда, проникнуть на территорию самого го­ рода. Зенитчикам приходилось не только пре­ граждать путь вражеским самолетам. С начала войны до октября 1943 года батарея сбила 7 не­ мецких самолетов, подавила 11 минометных ба­ тарей и 5 батарей дальнобойных орудий врага. Зенитчики разрушали землянки противника, поджигали его склады.

Когда расположение батареи становилось известно врагу, позиция менялась. После дежур­ ства на батарее утомленные бойцы принимались за тяжелую работу. Они разжигали костры, про­ гревали мерзлую землю и рыли траншеи в дру­ гом месте.

Проходило несколько ночей в этой изнуряю­ щей работе, и орудия батареи стреляли по вра­ гу уже с новой позиции.

Почту на батарею приносили обычно вече­ ром. Никто не ложился спать, пока не появлял-

ся связной с почтой. Не ложились спать и те бойцы, которые писем никогда не получали. У ефрейтора Клейщика родные не успели эва­ куироваться и остались в Белоруссии, на терри­ тории, оккупированной врагом. У ефрейтора Пу­ гачева, бойца соседнего орудия, родные тоже по­ пали в плен к немцам. Клейщику и Пугачеву не от кого было ждать писем. Комсомолка Надя Исаева обошла все орудия и узнала, что и в других расчетах есть бойцы, никогда не полу­ чающие писем.

От имени всех этих бойцов зенитной бата­ реи, охранявшей Ленинград, старший сержант А. Чистов написал письмо и отправил его в ре­ дакцию газеты «Ленинградская правда». Это были стихи:

ПРОСЬБА

Подходит вечер фронтовой, Вдали баян поет, И вновь веселый наш связной

За почтой в штаб идет.

Вернется он, — никто не спит, Бегут скорей встречать.

Он улыбнется, поглядит:

—А ну, кому плясать?

Ивсем, кто ждет уж много дней, Вручает наш связной Письмо от матери, друзей, От девушки родной...

Но нет любимой у меня, Никто не шлет привет...

А сердце все же не броня, Грущу, что писем нет.

Девчата родины моей, Чтоб в яростной войне

Я стал к врагу в три раза злей, Пишите письма мне!..

Алтайского края, из многих других мест — со всех концов советской земли.

Комсомольская организация полка взяла на себя учет корреспонденции Чистова. Письма чи­ тали бойцы всех орудий. Впоследствии комсо­ мольцы раздали часть этих писем бойцам, поте-

письменно Чистов, конечно, не мог. Он это сде­ лал но радио в годовщину комсомола.

«Спасибо, товарищи, за внимание, за ла­ ску, — сказал Чистов у микрофона. — Даю вам слово, что зенитчики, в особенности комсомоль­ цы, будут беспощадно бить фашистские самоле­ ты. Мы закроем наш родной, любимый Ленин­ град огненным, непроходимым кольцом».

«Воин Красной Армии не может быть оди­ нок — вот о чем говорят авторы всех писем», — писал Чистов 1 октября 1943 года в газете «Ле­ нинградская правда», посвятившей целую стра­ ницу переписке Чистова под заголовком: «Боец, с тобою Ленинград, с тобою вся страна».

Тысячи женщин Ленинграда откликнулись на «Просьбу» воина.

«Товарищ Чистов, в нашей прекрасной стра­ не нет одиноких людей, — писали Чистову ра­ ботницы одного из заводов Ленинграда. — Будь то завод, школа, фронт — везде есть коллектив, семья советских людей, спаянных одними и те­ ми же высокими задачами и целями».

Оля Матвеева, 12-летняя школьница, обрати­ лась к Чистову: «Я не знаю, кто вы. Но я знаю, что вы защищаете нашу Родину и наш любимый город Ленинград, а этого достаточно для того, чтобы мы могли быть друзьями».

Чистову пишет жена героя, погибшего в боях за Ленинград. Она просит отомстить врагу за мужа. Пишет старуха мать, у которой сын про­ пал без вести: «Дорогой сыночек, пусть я буду мать советскому герою, который мстит за сына гитлеровским гадам».

Многие письма напоминают рапорты бойцов. Девушки-лесорубы, торфяницы, работницы за­ водов сообщают Чистову, о том, что выполняют норму на 200 и 300 процентов.

Письмо в стихах прислала и школьница Ля­ ля, ученица 4-го класса:

«Дорогой боец советский, Я письмо тебе пишу. Очень, очень, очень крепко Об одном тебя прошу:

Не скучай, Не унывай,

Больше немцев убивай!»

«Не забудьте, что ленинградские пионерки всегда с вами» — так кончает девочка свое письмо.

Теплое, жизнерадостное, бодрое письмо на­ писали Чистову «три девушки с Васильевского Острова»:

«Не грустите, друзья, придет время, когда вы вернетесь к нам с победой, а мы, встречая вас, на улицах и площадях шагая с вами в ногу, бу­ дем петь о вашем героизме.

Итогда, как и прежде, вновь по счастливому

ивсегда свободному городу Ленину разольется звонкая песнь о счастье русского народа, которо­ го никому не завоевать, и вновь слова нашей лю­ бимой песни «Кипучая, могучая, никем не победимая» будут звучать, как символ нашей по­ беды».

ете, прямо в лоб ползти опасно. Справа — не подступишься: там близко окопчик немецкого боевого охранения. Слева — тоже трудновато: там проволока с консервными банками. Так что надо не в лоб, не справа и не слева, а этак чутьчуть слева, где разрыв в сплошном проволочном заграждении прикрыт рогаткой. Через эти воро­ та немцы выпускают в нейтральную зону своих саперов и разведчиков. Все ясно?» — спроси­ ли вас.

И оставили на НП . Дескать, посидите пока что здесь, понаблюдайте за немецким перед­ ним краем. Проложите мысленно к дзоту дорож­ ку и мысленно проползите по ней. Проползите не раз и не два, заучите ее наизусть, как стихо­ творение «Кавказ подо мною...». Ясно теперь?

В день перед выходом на задание вы полу­ чаете двойную порцию водки, хотя никто, ко­ нечно, и не думает выпивать ее. Все оставляется на тот случай, если ранят. Тогда это необходи­ мо. Тогда против глотка водки или спирта не возражают даже медики.

И вот вы идете знакомой-знакомой фрон­ товой дорогой, по которой хаживали днем, и под вечер, и на рассвете. Пожалуй, никому из вас еще не довелось столько ходить по заветной до­ рожке на свидания, сколько ходили по этой. Здесь все такое привычное, что уже и не видишь, не замечаешь ничего, только отмеряешь где-то в подсознании, сколько прошел. И вообще ты весь уже где-то там, впереди, между нашими траншеями и этим проклятым дзотом. Иногда ловишь себя на том, что уже ползешь. Мысленно ползешь. И руки ощущают землю, а к щеке при­ касается сырая ночная трава.

Может быть, поэтому выход в нейтральную зону не кажется чем-то исключительным. До первой ракеты вы даже не ползете, а бредете согнувшись, словно мулы какие-нибудь. Такие же молчаливые. Такие же выносливые. Но более осторожные.

Первая же ракета бросает вас на землю. Дальше только ползком. Дальше промеряете землю на старый манер — локтями. Приглажи­ ваете ее животом. И чем ближе к дзоту, тем беспокойнее. Ваше беспокойство передается к немцам. Дзот вдруг начинает стрелять. Глу­ хой, подземный стук пулемета, отчетливое пе­ ние пуль.

Неужели заметили?

Вы лежите и ждете. Никто не знает, чего тут можно дождаться. Автоматы на всякий слу­ чай держите перед собой.

Немцы опять принимаются стрелять...

Заметили или просто ч у в с т в у ю т ? Фрон­ товое суеверие утверждает, например, что чело­ век предчувствует свою смерть. Может, и пуле­ метчик этот...

Передние уже подползли к рогатке. Там ктото приподнялся, пробует ее плечом. Затем встает в рост и осторожно отодвигает в сторону этот

черный скелет, окутанный ржавой колючей про­ волокой. В немецкой военной околице образо­ вался проход.

Те, что разминировали проход и отодвинули рогатку, возле нее и остались, залегли. Теперь очередь группы подрыва. Те, что со взрывчат­ кой, и ты, главный подрывник, — вперед! Вперед, в свою безмолвную атаку.

Ты всползаешь на холмик, под которым жи­ вут какие-то люди. От трубы пахнет дымком. Через нее слышны глухие подземные голоса. Как из могилы... Собственно, это и будет их мо­ гила, если вас не перебьют раньше. Братская, хорошо построенная могила.

Ребята сложили свой груз — пакеты взрыв­ чатки — на крыше дзота и отползли в сторо­ ны — охраняют тебя своими нацеленными в ночь автоматами. В пакетах — молчаливая до поры, темная сила. Торопливыми, нервными, но какими-то всепонимающими руками ты, ока­ зывается, уже достал из-за пазухи зажига­ тельную трубку. Нащупал отверстие в запаль­ ной толовой шашке. Очень осторожно — теперь руки не торопятся — вставляешь капсюль-дето­ натор в круглое, как для карандаша, отверстие.

Капсюль-детонатор — это белая алюминие­ вая трубочка с несколькими каплями гремучей ртути на донышке. Это зачинатель взрыва, первый толчок детонации, той невидимой и труднообъяснимой силы, которая словно распи­ рает взрывчатку изнутри и разрешается взры­ вом. А гремучую ртуть поджигает и «пробуж­ дает» бикфордов шнур, вставленный в трубочку и прихваченный, чтобы не выпал, обжимом. Его отмерено по сантиметру на секунду. Отмерено ровно столько, чтобы успеть отбежать на безо­ пасное расстояние...

Ты нащупываешь свободный, косо срезан­ ный конец бикфордова шнура, а вторая рука

уже подводит к нему длинную саперную спич­ ку, которая вся покрыта зажигательной смесью. Надо теперь только оглянуться, куда бежать...

И тут ты опять слышишь через трубу, как там, под холмиком, кто-то протяжно зевает и что-то говорит. Чего доброго, вспоминает свой дом про­ клятый фриц.

Ты прижимаешь спичку к срезу шнура и проводишь по ней шершавой теркой. Слегка

дывался, — к проходу в проволоке. Бежишь, и кто-то внутри тебя считает: одиннадцать, две­ надцать, тринадцать. Потом с ходу валишься наземь, прямо в какое-то болото, в грязь. Ви­ дишь кого-то из своих ребят...

Взрыв вырывает кусок ночи, на мгновение освещает какие-то яркие, резко запоминающие­ ся детали фронтового пейзажа. Взрывная волна толкается в уши. И потом, уже в полной, ослеп­ ленной темноте, с шумом разлетаются и шмя­ каются в болото глыбы поднятой земли, бревна перекрытия.

Теперь — бежать. Бежать, пока хватит духу. Бежать, пока не залаяли по всему участку пуле­ меты и автоматы. Пока не ноют над головой ми­ ны, летящие по высокой траектории. Немцы будут делать все, чтобы отрезать группе пути отхода. Весь огонь их переднего края будет обру­ шен сюда.

Но это уже огонь бессилия.

Огонь силы сработал там, на крыше дзота. В траншее кто-то обнимает тебя, кто-то дает закурить, потому что все знают: у тебя сейчас дрожат руки, тебе не свернуть самокрутку. Ты достаешь длинную саперную спичку... И вдруг слышишь глухой подземный голос, уже зна-