Был город-фронт, была блокада... - 1984

Ты тянешься к своей фляжке, чтобы сделать глоток, который полагался бы тебе раненному.

реке — так, чтобы над водой оставалось только лицо. Вы лежите в ней час, два, три... пять...

восемь... двенадцать. Лежите, почти не двигаясь, потому что над вами, на высоком берегу, сидят в окопах немцы и теперь, после высадки десан­ та, особенно внимательно глядят на воду. Чуть что заметят — бьют из автоматов. Вы их совер­ шенно не видите — они у вас, так сказать, в изголовье, — и это еще страшнее. Если бы ви­ деть, может, удалось бы выбрать время и хотя бы перевязать на ноге рану. Может, удалось бы да­ же переползти под берег, а там и перебраться к своим на «пятачок», который, судя по звукам боя, все еще героически существует. Там рабо­ тают наши «максимы».

Становится все холоднее. Вода в Неве ни­ когда не бывает теплой — это вы помните еще

И здесь, у Ивановских порогов, на быстрине, вода еще холоднее, чем всюду. От нее можно превратиться в рыбу или стать русалкой с холод­ ной кровью. Русалкой в солдатском ватнике...

Лето кончается, а дни еще такие длинные. Солнце вот уже сколько времени почти не

двигается. Как остановилось гам, за головой,

Но совсем зажмуриться — страшно. Хотя бы маленькую щелочку оставлять надо обяза­ тельно, иначе действительно не заметишь, как уснешь, превратишься в большую раненую рыбу.

Издали, от наших, прилетела на этот берег большая очередь снарядов, и дно реки отозва­

В щелочку между веками, иод неподвижно застывшими ресницами, видно, как движется перед самыми глазами широкая белесая вода, и видна полоска правого берега Невы — нашего берега, далекого, как мираж. Там зеленый лес, почти не тронутый снарядами. Какой-нибудь наблюдатель смотрит сейчас сюда и даже не по­ думает, что тут в холодной воде лежит русская сандружинница и не может ни встать, ни по­ шевелиться. Лежит с самого рассвета, когда спрыгнула с катера, непроходимо запуталась в плотной воде и упала в нее. Хорошо еще, что упала на спину...

Немцы встретили катер с десантниками из­ дали, открыв торопливый нервный огонь, но потерь тогда никаких не было. Над Невой курился туман, и катер то и дело скрывался в нем, сбивая немцам прицел. Потом какой-то особенно быстрый катер помчался впереди и осставил за собой непроглядную и вонючую дым­ ную стенку. Немцы стреляли уже совсем на­ обум. Но когда катер ткнулся носом в песок

и саперы стали прыгать с него в воду, немцы ударили из автоматов почти в упор. Наглова­ тые и ругливые моряки-катерники высадили саперов почти в нейтральной зоне между на­ шими и немцами.

Саперы шли по пояс в воде и по шею в ту­ мане. Шли каждый с ношей — с минами, гра­

или пригибались под пулями, или оставались навсегда в воде. Никто, правда, не вскрикнул.

Дина несла перед собой па руках (чтобы не замочить) санитарную сумку и однажды почув­ ствовала, как в сумку ударила пуля. Вторая, уже ближе к берегу, ударила в бедро...

Вот как тут было у пас, наблюдатель! Рас­ скажи все это своим товарищам и командирам. Расскажи — и больше ничего не надо.

Я — сандружинница из 1-й роты 325-го от­ дельного армейского инженерного батальона, сокращенно — ОАИБ . Меня зовут Дина Андре­ ева. Я жила в Ленинграде и добровольно по­ шла на фронт. И вот уже второй год на фронте. Второй год на фронте и первые сутки в воде. Наши ребята, кажется, добрались до берега и те­ перь, наверное, хмипируют «пятачок». Для того

ня... Может быть, кто-то из них уже ранен, ис­ текает кровью, а я вот... прохлаждаюсь тут.

Солнце над моей головой совсем не движет­ ся и, конечно, без движения тускнеет. И мое тело без движения отвердевает. Пальцы по при­ вычке еще зажимают рану, но уже становятся равнодушными и непослушными. Тело остыва­ ет, бледнеет, становится и впрямь русалочьим. Появляется какой-то Змей Горыныч и дробно стучит зубами. А я перед ним — голая.

Нет, нельзя закрывать глаза! Нельзя! Самое главное — не закрывать глаза, не за­

сыпать, дождаться темноты. Спать люди должны только ночью, в темноте...

Ночью к берегу осторожно подошел не­ большой катерок за ранеными. Он вывез и Дину Андрееву, которая уже почти засыпала в воде.

верила, что выбралась, и очень удивлялась, что вокруг нее не вода.

Потом она вернулась в батальон, но на лице ее так и осталось как бы запечатленное удивление. Осталось навсегда.

Оно было на ее лице и в тот июньский день сорок четвертого года, когда ее похоронили на Карельском перешейке. 2 года спустя после невской купели.

НЕМАЯ АТАКА

Все время длительной и широкозахватной артиллерийской подготовки паша 3-я рота про­ сидела в неглубоком овраге па «ничейной зем­ ле», несколько ближе к немецкому переднему краю, чем к нашему. Мы пришли сюда перед са­ мым рассветом, вырыли в снегу окопчики или просто расположились на склонах оврага и око­ ло своих бревен — деталей будущего моста через реку Многа.

Река эта была метрах в двухстах от нас, вниз по оврагу, а мост мы заранее заготовили в лесу, пробно собрали его, подогнав все детали, потом опять разобрали и вот привезли в нейтральную зону, присыпали снегом.

Мы сидели тихо и смирно, чтобы не обна­ ружить себя. Прислушивались к затаившемуся немецкому переднему краю — там проходила знаменитая, первоклассно оборудованная линия «Пантера» — и к густому, почти ярмарочному гомону на нашей стороне. Было слышно, как наши завтракали, шаркая ложками по котелкам, как переговаривались или переругивались меж­ ду собой, что-то не поделив.

Засмеялся солдат в нашем окопе — и то было слышно.

В 8 часов 20 минут началась обработка «Пантеры» огнем и металлом. Работали все ка­ либры. Это было время беспрерывного гула, широкого и окладистого, пронизанного резкими визгами низко летящих снарядов из орудий пря­ мой наводки. Немцы тоже отвечали методичны­ ми ударами тяжелых орудий из глубины. Какие - то из этих «чемоданов» падали в нейтральной зоне, поблизости от нас, колыхая землю и дале­ ко разбрасывая крупные осколки. Вообще, нам доставалось все то, что почему-либо не долета­ ло до тех или других позиций.

Но вот кто-то негромким, почти счастливым голосом вскрикнул:

—Смотрите, смотрите, идут!

Многое можно увидеть на войне, только не атаку своих, наступающих прямо на тебя. Поэто­ му я тоже высунул голову из оврага, закрепился на склоне носками валенок и коленями. И уви­ дел, как из низкорослых кустиков на всем види­ мом вправо и влево пространстве поднимаются и вытягиваются в нестройную цепь наши пехотин­ цы, одетые кто во что. Большинство было в ши­ нелях, одинаковых по цвету с серым кустарни­ ком, но между шинелями попадались и подзатертые, тоже сероватых оттенков, армейские по­ лушубки, встречались и ватники, более удобные для движения, чем шинель или полушубок. Дветри небольшие группки, — очевидно, развед­ ка — были одеты в белые маскхалаты. И все это великое множество людей не быстро, с неправ­ доподобным, неестественным спокойствием (по крайней мере, так выглядело с расстояния), деловито шагало по ломкому, изрядно подто­ ченному весенней сыростью насту, гоня перед собой знобную волну. Они не бежали, как при­ нято в атаке, — они просто шли, поскольку до немецких траншей было здесь далековато, шли каждый своей походкой, несли в руках и на

плечах каждый свое оружие — винтовку, авто­ мат, ручной пулемет, — волокли по снегу катки станковых пулеметов или тащили на себе трубы и плиты минометов. За первыми рядами, словно бы под их прикрытием, катили по снегу свои пушки полковые артиллеристы. Работка — не позавидуешь!

Кажется, никто не стрелял — ни немцы, ни наши. Может, это было время переноса огня или что-то непредусмотренное, но во всяком слу­ чае была такая минута, когда все вокруг словно бы онемело и осталось только движение, я бы сказал — шествие безмолвных масс. То есть там, внутри этой движущейся, неоглядно широ­ ко растянувшейся массы, произносились какието недлинные слова, но не было обязательно ожидаемого «ура», не было ожесточенной стрельбы. Некоторые люди в цепи падали, но выстрелов слышно не было, стрельба велась с как бы выключенным звуком. Некоторые исправные солдаты время от времени прикла­ дывали винтовку к плечу, и тогда перед дулом вспыхивал огонек, но опять же без звука.

Немая атака...

Первым появился на краю нашего оврага солдат с несколько ошалелым взглядом. Увидев нас, он приостановился, дернул затвор авто­ мата, изготовился...

—Мы — свои, мы — саперы! — закричали наши девушки, первыми осознавшие опасность.

Ошалелые глаза автоматчика что-то поняли.

—Саперы... в-вашу...

Ипошел дальше.

Ипошли, пошли другие, тяжело дыша, тяже­ ло проваливаясь в снегу. Они сбегали по склону

оврага, затем поднимались по другому склону и уходили дальше... и вот уже там, за оврагом, на виду у немецких траншей кто-то затянул негромкое и прерывистое «ура».

Кажется, именно после этого звуки прорва­ лись, пробились сквозь ватную онемелость, и возникло неизбежное ожесточение стрельбы, которое бывает при сближении противников, стали рваться ручные гранаты.

Но больше мы не могли наблюдать за други­ ми и прислушиваться. Надо было самим бежать к реке с бревнами на плечах, самим покрики­ вать и поторапливать друг друга. А тут еще ра­ нило Степанова — главного строителя и комен­ данта переправы, рядом с которым было так спо­ койно мне, его замполиту. Теперь же все его заботы и ответственность приходилось взять на себя. И мир, продолжая грохотать, сузился до того десятка метров реки, которые надо было перекрыть мостом для танков. На переправе видишь только переправу...

вый снаряд попал в школу. Убиты два препода­

А.П. Пескова. Ранен сторож школы.

Мы принесли 800 кирпичей и 32 ведра песку.

карты, таблицы, пособия, учиться стало инте­ реснее. Мы оборудовали пионерскую комнату.

Настала зима. Дрова для школы довезли на трамвае до площади и сгрузили их там. На дет-

ли: нам-то тепло, а каково тем, кто не может

на складе дрова и отвозили на дом семьям фрон­ товиков. Трудно было везти: и сыро, и скользко.

а подумаешь, что людям на фронте несравненно труднее, и поклажа кажется не такой уж тяже­ лой. У нас есть свое подшефное домохозяйство.

акогда надо было — шли и строили оборони­

Часть состава разбита. Ранен помощник маши­ ниста Павлов...

Паровоз № 718-30 подвергся обстрелу, поз­ же поезд попал под бомбежку. Ранены оба ма­