7.2. Проблема бытия в средневековой философии.

Давайте посмотрим, какие уроки давала Библия для философии и как это сказывалось на решении коренных философских проблем. Проблема бытия решалась с позиции креационизма, то есть сотворения мира Богом. Бог сотворил мир, природу и человека, из ничего. Как же так, разве это возможно? – спрашивали и спрашивают оппоненты от имени науки.

А надо понять конкретный смысл, который вкладывался в это положение. Оказывается, в нем подводилась черта под исследованиями проблемы бытия в античной философии. Мы помним, что было предложено много вариантов решения (вода, воздух, огонь, число, мышление, мир идей, атомы и т.п.), но ни одни из них не стал общепризнанным. Естественным поэтому был вывод средневековой философии, что божественное сотворение мира было из ничего, то есть создать мир из тех веществ и явлений, которые существуют в окружающем нас мире, невозможно – опыт античной философии убеждает в этом. Но значит ли, что Бог, создавая мир, вообще ничем не пользовался? Нет, не значит. Вот что писал об этом Василий Великий в своих «Беседах на Шестоднев» (шесть дней творения): «Было нечто, как вероятно, и прежде этого мира. Еще ранее бытия мира сего было некоторое состояние, приличное предмирным силам, превыше времени, вечное, присно продолжающееся… В нем-то Творец совершил создание». (см. Антология. Восточные отцы и учители церкви IV века, с. 178). Разве не совместима в принципе эта картина творения мира с тем, что говорит современная наука о возникновении Вселенной в результате «большого взрыва?». Кстати, первое, что было по Библии – «да будет свет!».

Если внимательно читать текст книги «Бытие», то нельзя не заметить, что Бог не создает сам непосредственно все до мельчайших подробностей. Он создает основные природные стихии, землю и воду, а те по повелению Бога уже сами производят весь растительный и животный мир. Повеления Господни становятся естественными законами, которым подчиняется природа.

Земля, настаивал Василий Великий, сама собою производит, не нуждаясь ни в каком внешнем содействии, - отсюда уродливые случаи и разные ядовитые растения, но ничего нет в природе напрасного. «Ничто не без причины и ничто не случайно, везде видна какая-то неизглаголенная мудрость» (там же, с. 217).Растения и животные появляются в определенной последовательности, эволюционном порядке. Можно вполне допустить, что Ч. Дарвин, разрабатывая свою эволюционную теорию, не кривил душой, не изменял своим религиозным взглядам.

Чтобы объективно оценивать уровень средневековой философской мысли, следует помнить, что она то и дело сбивалась на схоластику, так как опасность схоластики была заключена в самой манере ее рассуждений. «Нет худа без добра». Схоластические споры и ухищрения следствием своим имели то, что средневековье довело владение словом до совершенства – это было настоящее фехтование словом, тончайшими оттенками его смысла. На этой основе расцветали словесные искусства, особенно поэзия и драматургия, не говоря уже о риторике.

Через всю средневековую философию прошла полемика между реализмом и номинализмом в истолковании того общего, что содержится в словах человеческой речи, ведь оно не сводится к сумме чувственных впечатлений. С этой проблемой столкнулся когда-то Сократ, затем ее исследовали Платон и Аристотель. В средние века пришли к выводам, что это общее или существует реально, как божественный смысл вещей, божественные универсалии (реализм), или это – имена, которые человек дает сходным вещам и явлениям (номинализм). Воспреобладал, в конце концов, умеренный реализм, по которому общее существует в трех вещах: 1) в Божественном разуме; 2) в вещах и 3) в человеческом разуме, - и между ними должно быть соответствие.

Особое место в системе религиозных взглядов занимают доказательства бытия Бога. Важнейшим среди них, решающим, считается само Священное писание, затем идет Священное предание и, наконец, религиозный опыт верующих, эмоциональный и интеллектуальный. Самыми известными стали онтологическое и космологическое доказательства бытия Бога.

Онтологическое доказательства предложит Ансельм Кентеберийский (ХI век возглавлял церковь в Англии), «второй Августин» и «первый схоластик», ибо именно он провозгласил девиз о «вере, ищущей разумения». Будучи реалистом, сторонником глубинного божественного смысла человеческих понятий, он считал, что человеческое понятие о боге как о всесовершеннейшем существе с необходимостью предполагает его реальное существование, ибо отрицать среди признаков его совершенства такой элементарный признак как существование – абсурдно.

Автор космологического доказательства Фома Аквинский (ХIII век), крупнейший средневековый философ, возведенный католической церковью в святые, предпочитал видеть аргументы в пользу Бога в самой природе – первой книге, созданной Богом. Бытие Божье, считал он, может быть доказано пятью путями. Первый и наиболее очевидный путь исходит из понятия движения. В мире все, что движется, приводится в движение чем-то иным, а оно в свою очередь движется еще чем-то и так далее. Но невозможно, чтобы итак продолжалось до бесконечности, следовательно, необходимо дойти до некоторого первого двигателя, а под ним все разумеют Бога. Второй путь исходит из понятия производящей причины. У нее, в свою очередь, есть своя причина и так далее. Но невозможно предположить опять-таки, что этот ряд причин уходит в бесконечность, поэтому необходимо признать первопричину, а это и есть Бог. Третий путь исходит из понятий возможности (случайности) и необходимости. Если бы в мире все было бы случайным (то есть могло быть, могло бы не быть), можно предположить, что когда–нибудь в мире ничего не будет и, в сущности, уже сейчас ничего нет, но это абсурд. Значит есть необходимость сущности, ряд которых тоже не может быть бесконечным, и поэтому завершается необходимостью, которая необходима сама по себе, то есть Богом. Четвертый путь исходит из различных степеней совершенства (истинности и благородства), которые в различной степени приближены к некоторому пределу, образцу. Значит, есть в предельной степени совершенное, истинное и благородное – мы его именуем Богом. Пятый путь исходит из распорядка природы, который целесообразен. Но вещи не имеют разума и могут подчиняться целесообразности, если их направляет одаренный разумом и пониманием, как стрелок направляет стрелу. Следовательно, есть разумное существо, полагающее цель для всего, что происходит в природе, и его мы именуем Богом.

Оставим в стороне пустой спор, прав ли был Фома Аквинский или не прав, и согласимся, что в его концепции выделены и ясно очерчены актуальнейшие проблемы познания мира – актуальные и сейчас, восемь веков спустя, достаточно вспомнить о синергетике, стремящейся объяснить факт целесообразности в природе.

Не лишним будет еще раз констатировать содержательность и плодотворность идей, предложенных средневековой философией для разработки проблемы бытия мира и Бога.

3. Проблема истины в философии средневековья.

В античной философии исследовались рационалистический (элеатами) и сенсуалистический (софистами) пути познания истины, возникло стремление соединить работу чувств и разума в познании истины (Демокрит, Аристотель), сопоставлялись методы полемики (Протагор) и диалога (Сократ), выяснялись познавательные способности мышления (Фалес, Сократ, Платон, Аристотель), изучались законы правильного мышления, законы формальной логики (Парменид, Сократ, Платон, Аристотель) – словом, были заложены основы учения о познании, гносеологии как важного раздела философии. Однако здесь, все (категории, принципы) еще в процессе становления. Истина по-гречески – алетейя (то, что вне Леты, неподвластно забвению, не смываемо водами Леты). Этот термин применялся к вещи: еще обладает истиной, поскольку она обладает бытием. А также к мысли: она истинна, когда выражает бытие. Поскольку бытие понималось очень по- разному, то и истина была очень многозначна. Демокрит и вслед за ним Аристотель придали термину некоторую определенность: истина – это знание причин. И все же в троице идеалов духовности (истина, добро и красота) самой уязвимой оказалась истина.

Еще Ксенофан, основатель элейской школы, заявил, что истину можно высказать только случайно, не зная об этом, ибо мнение – удел всех. С ним не согласился Парменид: есть философия мнения и философия истины, первая говорит о мире, воспринимаемом чувствами, а вторая о мире умопостигаемом. Мнения даются чувствами, а истина – разумом. Но затем явились софисты и провозгласили, что, напротив, истина познается чувствами, и поэтому истина – удел всех, так как у каждого своя истина. Какой ералаш, не правда ли! Мерами Демокрита и Аристотеля устранить его не получилось, поэтому в античной философии прочно поселяется скептицизм (Пиррон), и поскольку идеал истины рушится, не поздоровилось и другим идеалам – в античной философии и культуре начинается кризис, наступление бездуховности. Появляется даже киническая («собачья») философия (особенно Диоген Синопский), которая отвергает достигнутую культуру, науку, искусство, общепринятую мораль во имя естественности «природного в человеке и абсолютной свободы его личностного самоутверждения».

Что же привнесла в философское учение об истине христианское вероучение? Слова Иисуса «Я есть истина» указывают путь к решению проблемы, в которой увязла античная философия: истина зависит и в то же время не зависит от человека. Природа Иисуса Христа двойственна – она Божественна и в то же время человечна. Существует объективная, не зависящая от человека, Божественная истина – высшая, абсолютная истина, к которой человеческое понимание истины может только приближаться. Так у истины появляется объективная определенность, не оставляющая места скептицизму. Кстати, Аврелий Августин критиковал скептицизм за то, что тот, отвергая истину, претендует на истину, не замечает общепризнанных математических истин, а главное – истины Божественной.

Божественная истина познается до известной степени человеческим разумом, но главное – верою, ибо только ей адресуется Божественное откровение. Появляется проблема соотношения веры и знания (разума). Августин утверждал их принципиальное единство при верховенстве веры. Фома Аквинский сумел пояснить, в чем суть возможных расхождений между ними. Эти расхождения могут выглядеть очень грозно, но, предупреждал Фома Аквинский, не следует торопиться с выводами, богословам – осуждать достижения науки, а ученым толковать свои достижения в противном религии духе. Вера не противоразумна, а сверхразумна, поэтому наука придет, в конце концов, к тем же выводам, что и вера. Этот принцип, сформулированный Фомой Аквинским, является одним из основных в современной официальной философии Ватикана. Вера в христианском учении понимается не в мистическом, оракульском, языческом смысле как одержимость, экзальтация, безумие – нет, это светлое, умиротворенное, проникнутое любовью чувство, облагораживающее и возвышающее устремленную к Богу душу… Это не слепая вера фанатика, а вера мудрая, ищущая разумения.

Далее стало возможным убедительно определить истину. Истина состоит по Фоме Аквинскому в соответствии интеллекта и вещи. Человеческий интеллект получается от вещей, их познания, и истина состоит в том, чтобы интеллект соответствовал вещи. Но интеллект может быть и причиной вещей. Человеческое причиной, когда, например, ремесленник создает вещь, и эту вещь называют истинной, если она отвечает правилам ремесла – здесь истина в том, что вещь соответствует интеллекту.

Божественная причина вещей познается двояко – либо через природу, либо через благодать. В свою очередь через благодать тоже двояко: умозрительно, когда человеку открываются некоторые божественные тайны, и верою, через любовь к Богу. И последнее есть особое свойство дара мудрости. Очень важный момент: Августин провозгласил предметом философского знания Бога и человеческую душу. В связи с этим были разграничены наука и мудрость. Мудрость – это познание вечных божественных дел и духовных объектов. Наука – это результат познания объективного мира, необходимого в определенных пределах для человека. Но человек не должен превращать знание в самоцель, он обязан подчинять науку мудрости, ибо в спасении души его высшее назначение.

Таким образом, в средние века была выработана вполне определенная, логичная и ясная концепция истины, которая без каких-либо существенных изменений служит церкви до наших дней.

3. Проблема человеческого счастья в свете христианского вероучения.

«Господи! Что есть человек, что Ты знаешь о нем, и сын человеческий, что обращаешь на него внимание? Человек подобен дуновению, дым его – как уклоняющаяся тень» (Псалтырь. 143-й псалом Давида). Царь Давид жал в ХI веке до н.э., но смысл его мольбы к Господу нам близок и понятен. Мы знаем так же, что философия, начиная с Фалеса, устремляет сознание человека на познание самого себя, но от этого загадочность проблемы за три тысячелетия нисколько не уменьшилась. По-прежнему поражает, как соединяются в человеке скоротечное, зыбкое, готовое прерваться в любой момент существование и скрытые до поры до времени огромные созидательные и разрушительные силы. Какие импульсы для познания сложностей бытия человека дает христианское вероучение?

Начнем с того, что согласно ему человек – единственное живое существо, которое создал сам Господь по образу и подобию своему. Человеческое достоинство по этому божественно по-своему происхождению, то есть причастно к высшему совершенству. Кардинальные выводы из такого понимания человеческой природы были смело сделаны мыслителями эпохи Возрождения, о чем пойдет специальный разговор в следующем параграфе.

Поначалу Адам и Ева совершенны и счастливы, ведут в буквальном смысле райскую жизнь. Но вот в их жизнь приходит зло, грех, и все меняется. В чем причин зла? Конечно, не в Боге, хотя он и насылает голод, засухи и т.п. на города и поселения в наказание за зло, преступившее меру. Несколько иное, чем концепция христианского оптимизма Августина, истолкование зла давал Василий Великий. По его мнению, есть два вида зла: одно существует только в наших ощущениях, чувствах, хоть и может очень сильно переживаться – это справедливые наказания Божьи, которые кажутся злом, но на самом деле отвращает людей от еще большего зла, от гибели. Другой вид зла – грех, зло в его собственной природе. Причина такого зла в человеке, потому что началом и корнем греха является от нас зависящее, наша свобода. В собственном смысле зло, то есть грех, зависит, - утверждал Василий Великий, - от нашего произволения, потому что в нашей воле – или удержаться от порока, или быть порочным. Так и случилось при грехопадении: Адам пресытился всем и, как бы надломившись от своего пресыщения, умной красоте предпочел показавшееся приятным для плотских очей, и выше духовных наслаждений поставил наполнение чрева.

Наказывая, Бог истребляет зло. Землетрясения, наводнения, всякое истребление многих людей бывают для того, чтобы уцеломудрить оставшихся. Всенародными казнями Бог уцеломудривает всенародные пороки. Добавим: есть поговорка русская – Бог долго ждет, но больно бьет.

Итак, зло не есть несотворенное и не Богом сотворенное. Зло – не живая и одушевленная сущность, но состояние души, противоположное добродетели. Каждый – виновник собственного злонравия.

В земной жизни, поскольку мир во зле утопает, истинного счастья для человека нет, оно возможно только в Царствии Небесном. На земле человек может и должен вести достойную человека – христианина жизнь по Закону Божьему и заповедям Христовым. В вульгарном атеистическом изображении такая жизнь будто бы нивелирует личности человеческие и глушит жизненную энергию людей. Вопреки таким невежественным мнениям христианство исповедует особое предназначение каждого человека и считает святым долгом реализовать его. Речь здесь идет о дарах Святого Духа. Вот как о их повествовал апостол Павел в своем первом послании к коринфянам: «Не хочу оставить вас, братия, в неведении и о дарах духовных… Дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Но каждому дается проявления Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчества, иному различения духов, иному разные языки, иному истолкования языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно» (I Коринф.12.1, 4-11).

Провозглашенная в философии Фалесом необходимость самопознания здесь, в христианской мысли, конкретизируется в виде поиска своего призвания и реализации в нем своей человеческой индивидуальности. Достойная человека жизнь как путь его к Богу есть вместе с тем обретение самого себя, своего личностного достоинства. Проблема человеческого счастья как истинного бытия человека наполняется в христианстве всемирным, божественным смыслом. Здесь замечательно и также то, что нет и тени индивидуализма, а масштабность концепции не мешает ей быть тесно связанной с повседневной жизнью людей. В том же 143–ем псалме Давида говорится об условиях достойной благополучной жизни людей: «Да будут сыновья наши как разросшиеся растения в их молодости; дочери наши – как искусно изваянные столпы в чертогах. Да будут житницы наши полны, обильны всяким хлебом; да плодятся овцы наши тысячами и тьмами на пажитях наших; да будут волы наши тучны; да не будет ни расхищения, ни пропажи, ни воплей на улицах наших.

Блажен народ, у которого это есть. Блажен народ, у которого Господь есть Бог». В заключение можно сказать только одно: дай, Бог, и нам того же…

3. Эпоха Возрождения и Реформация.

В начале ХIV века гениальный итальянский поэт Данте Алигъери (1265-1321) высказал идеи, благодаря которым начавшаяся тогда эпоха получила название «Возрождение» (фр. Ренессанс – в буквальном переводе «новое рождение»). В своей поэме «Комедия» (восхищенные современники добавили – «божественная») Данте рассказал, как он во сне путешествовал по загробному миру в сопровождении римского поэта Вергилия (70-19 г.г. до н.э.). Сначала они спустились в ад и прошли все девять его кругов. Круг первый предназначен для некрещеных младенцев и добродетельных нехристиан – здесь души умерших не страдают, а безбольно скорбят. Здесь находились герои Ветхого Завета Адам, Авель, Ной, Моисей, Давид и другие, которых Иисус Христос высвободил, посетив ад незадолго до собственного воскресения. Данте замечает скопление душ, освещенное огнем как знаком особого отличия. Оказалось, что это «искусств и знаний образец всеместный»: среди них Гомер, «превысших из певцов всех стран», Гораций, Овидий и Лукан – римские поэты. Затем в высоком замке предстали Эней, Цезарь, Саладин, другие исторические личности и, наконец, знаменитые философы и ученые античности Сократ, Платон, Аристотель («учитель», «всеведец»), Демокрит, Фалес, Гераклит, Зенон, Сенека, Эвклид, Гиппократ, Гален и многие другие («я всех назвать не в силах поименно», извиняется автор). Интересно, что упоминаются также имена великих арабских философов и ученых Авиценны (ХI в.) и Аверроэса (ХII в.), оказавших большое влияние на европейскую культуру.

Путешествие вглубь ада продолжается и достигает предела его – девятого круга. Здесь обреченные на самые страшные муки души предателей, «обманувших доверившихся». Они расположены в четырех поясах: 1) предатели родных; 2) Предатели родины и единомышленников; 3) друзей и соратников; и 4) предатели благодетелей, величества божеского и человеческого (Иуда, Брут и Кассий). Невольно возникает вопрос: при чем тут комедия? Данте назвал свою поэму «Комедия», согласно нормам античной поэтики, как произведение, завершающееся благополучной и радостной развязкой. Путешествие продолжается в чистилище, где происходит встреча с Беатричей, рано умершей возлюбленной Данте, а затем они оказываются в раю, проходят его девять небес и, в конце концов, душа Данте удостоилась чести созерцать Божественный свет Неизреченный:

«Я видел – в этой глуби сокровенной

Любовь как в книгу некую сплела

То, что разлистано по всей вселенной:

Суть и случайность, связь их и дела,

Все – слитое столь воедино для созданья

Что речь моя как сумерки тускла».

Радостным сознанием Божественной любви, «что движет солнце и светила», поэма завершается.

Итак, пред нами две основные идеи, которым будет следовать Эпоха Возрождения: обращение к ценностям античной культуры, дающее им вторую жизнь, величие человека, сопоставимо с величием самого Господа Бога. Заметим, что Данте замечательно точен: в античной культуре его интересует прежде и больше всего художественная сторона. Философскую и научную стороны ее начнут детально исследовать, когда наступит Новое время, в ХVII веке: Ф. Бэкон – атомистическую теорию Демокрита, а П. Гассенди – учение Эпикура, тогда и достоверных сведений станет больше, и, главное, появится потребность в этом. И еще одна очень важная деталь: Данте говорит не об «обожествлении человека», для него неприемлема даже «непогрешимость Папы Римского» (кое-кому из пап бы нашел место в аду), а о величестве человеческом», то есть о величии человеческого достоинства, то есть об основании, на котором был воздвигнут величественный и очень поучительный гуманизм Возрождения.

Но почему в последние три века средневековья происходит такой духовный и культурный подъем? На том «основании», что Ф. Энгельс как-то назвал Данте последним поэтом средневековья и первым поэтом нового времени, всю эпоху Возрождения вывели за рамки средневековья и поместили в период, переходный к капитализму. Это случилось в начале 80-х г.г. прошлого века, когда политический и идеологический маразм в руководстве нашей страны достиг апогея. В.В. Соколов был вынужден, судя по всему, считаться с такой установкой, правда, от своего прежнего взгляда он нигде не отрекался (см. В.В. Соколов. Европейская философия ХV-XVII веков. Учебное пособие. М. 1984). И вот сейчас при ближайшем рассмотрении выясняется, что говорить о начале перехода к капитализму да еще в Италии в XIV веке еще рано, что Ф.Энгельс относил начало эпохи Возрождения и к середине XV века и т.д. Думается, что сейчас происходит плавный возврат к точке зрения, которую яснее всех выразил В.В. Соколов, в его «Средневековой философии» - см. «Философия. Под редакцией А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, А.В. Разина». МГУ. М. 2004.

Среди множества причин, обусловивших яркие достижения эпохи в самых разных областях общественной жизни и деятельности людей, важно видеть те, что имели непосредственное отношение к основным идеям Возрождения. Прежде всего, это – назревание и обострение противоречий религиозной жизни феодального средневековья… Во-первых, у церкви были и вряд ли когда будут такие благоприятные условия для обустройства жизни людей на началах христианства. Но проходил век за веком, и выше освящения консервативных феодальных порядков церковь не поднималась. Между тем пороки феодализма становились все масштабнее и болезненнее для общества, поэтому начинаются поиски избавления от них на путях за пределами официальной церковной идеологии. Появляются утопии, проекты справедливого переустройства общества (Т. Мор, Т. Кампанелла). А Эразм Роттердамский «Вольтер XVI века», оценивая современное ему общество, пишет «Похвальное слово глупости», в котором утверждает, что в обществе все полно глупости, все делается дуриками и для дураков. Самая главная глупость на которую способны люди – это война, она обычно затевается самыми отъявленными подонками. Христианская вера, как она преподносится церковью, официальным богословием, совершенно несовместима с мудростью. Свое учение Эразм называл «философией Христа» и призывал в нем возвратится к первоначальному христианству.

Таким образом, время выявило несостоятельность официального христианства как устроителя общественной жизни и политического деятеля, что давало импульсы к критике и творческим поискам.

Однако, во-вторых, и с индивидуально-личностной стороны церковь, располагала огромным духовно-нравственным богатством христианского вероучения, оказалась не в состоянии утвердить духовность даже среди священнослужителей и монашества. Чем дальше, тем явственнее и возмутительнее становилось противоречие между тем, что проповедовалось ими и их реальным образом жизни, - случаи таких конфликтов множились («Декамерон» Боккаччио – свидетельство тому) и даже среди высшего духовенства, не исключая и пап.

Общим итогом этих кризисных явлений был слом духовной диктатуры церкви. Он происходил двояко в зависимости от того, кем он осуществлялся. Нужны были люди, которые видели бы все эти кризисные явления, страдали от них и стремились бы от них избавиться. Такими людьми были христианские интеллигенты, истинно духовные, образованные и мыслящие люди, которых страшно угнетали диктат, формализм и лицемерие так называемой христианской жизни, все, что мешало свободно мыслить, искренно чувствовать и радоваться жизни, приобщаться к культуре. Мы познакомились с одним из них, Данте, и продолжим знакомство с этими творцами Возрождения.

Другая категория людей, ломавших духовную диктатуру церкви, была попроще. Это крестьяне, городской люд, бюргерство – они шли от жизни, их возмущали нескончаемые церковные поборы, всякого рода запреты, мешавшие нормально жить и работать, проповедь аскетизма и богатства церковные и т.д. и т.п. Вот эти люди, ведомые Лютером, Мюнцером, Кальвином, Цвингли и другими, осуществляли, начиная с XV века, Реформацию, в результате которой появился протестантизм, новая форма христианства.

Итак, Возрождение и Реформация – близкие по принципам происхождения, но очень разные по социальной природе и содержанию общественные явления, каждое по-своему очень значительное. Не случайно Эразм Роттердамский резко критиковал Лютера как выскочку и проходимца, претендующего говорить от имени Бога и не совершающего чудеса, как это делали Христос и ветхозаветные пророки. Но в том-то и было дело, что Лютер, беря ответственность только на себя, хоть и ссылался на Бога, был очень симпатичен людям деловым, практичным, для которых их слово и дело неразрывны (мы вспоминаем М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма»).

3. Гуманизм эпохи Возрождения.

Родоначальником гуманистического движения считается Ф. Петрарка (1304-1374 г.г.), «ибо он открыл человека». Дело в том, что Петрарка был гениальным лирическим поэтом, он умел удивительно тонко и глубоко передавать человеческие чувства (вспомним его знаменитые сонеты к Лауре). Давайте прочитаем седьмой сонет, речь в нем идет о чувствах, которые испытывает влюбленный:

«И мира нет – и нет нигде врагов;

Страшусь – надеюсь, стыну – и пылаю;

В пыли влачусь – и в небесах витаю,

Всем в мире чужд – и мир обнять готов

У ней в плену неволи я не знаю;

Мной не хотят владеть, а гнет суров;

Амур не губит – и не рвет оков,

Я зряч – безглаз; нем – вопли испускаю;

Я жажду гибели – спасти молю;

Себе постыл – и всех других люблю;

Страданьем – жив; со смехом я – рыдаю;

И смерть и жизнь – с тоскою прокляты;

И этому виной, о донна, ты!»

(Перевод Ю. Верховского)

Если вам непонятно, то вы еще не любили… Вот это и есть «открытие человека», мира его чувств и переживаний. Были у Петрарки и философские трактаты («Книга о делах повседневных», «О средствах против счастливой и несчастливой судьбы» и другие), в которых он обосновывал право смертного человека заботится прежде всего о смертных вещах, а вечное должно следовать за преходящим. Очень высоко ценит стоиков как сильную и мужественную философскую школу, а из отдельных философов – особенно Сократа. Для человека, считал Петрарка, нет ничего естественней труда: человек рожден для труда как птица для полета и рыба для плавания. Мы в неутомимом труде постоянно ищем светлых дней и счастья здесь на земле, где все – кремнистый и трудный путь к вечной жизни. Очень важный момент! Отстаивал право человека на полноценную земную жизнь, титаны Возрождения ни в коей мере не противопоставлял ее жизни вечной.

Лишены фактических оснований попытки найти в гуманизме Возрождения антирелигиозные мотивы. Напомним, что идеи Возрождения были направлены против духовного диктата церкви, Ватикана, с позиций более глубокого и адекватного прочтения текстов Священного Писания. Гуманизм Возрождения по сути своей был религиозным, христианским гуманизмом, ярким достижением христианской духовной культуры. Достаточно обратиться к рассуждениям самих гуманистов, чтобы убедиться в этом.

Трактат Джонаццо Манетти (1396-1459) «О достоинстве и превосходстве человека» считается одним из высших достижений гуманистической мысли. В нем главным образом речь идет о том, что человек, как творение Господне, своим телом, душой и их соединением несравненно превосходит все живые существа. Превосходство тела человека заключено прежде всего в его фигуре и общем назначении. Разумное существо устроено от природы так, что бы быть пригодным и способным к постижению не только одного (как обычно многие животные), но любого умения и искусства. «Ему даны были руки, - отмечает Манетти, - чтобы благодаря этим неодушевленным, но словно бы живым орудиям и, как говорит Аристотель, орудиям орудий, он мог выполнять разного рода работы и обязанности…» (Антология мировой философии. Возрождение. Минск. Москва. 2001. с.61.)

Свои рассуждения о человеческом теле Манетти подкрепляет разнообразными сведениями из медицины, апеллируя к авторитету Галена и Авиаценны, обнаруживая хорошее знание анатомии. Ничего крамольного для христианской религии в том не было: опыт Манетти свидетельствует о том, что провозглашенный Фомой Аквинским курс на сочетание научных исследований и веры (при верховенстве веры, конечно) находил себе последователей среди богословов и ученых той эпохи.

Восхищаясь анатомическими тонкостями и целесообразностью устройства человеческого тела, Манетти приходит к выводу: «Разве не видим мы, что каждая часть в отдельности было сделана с таким высоким и удивительным мастерством, что у нас не должно быть вообще сомнений относительно Бога как создателя человеческого тела» (там же. с.63).

Мы помним, что, согласно Библии, Господь наделил природные стихии, землю и воду, производящей силой, что и объясняет происхождение растительного и животного миров. Человека, его тело и душу, Бог создал сам. На что ориентировался он, создавая превосходное, совершенное и прекрасное тело человека? Манетти присоединяется к мнению многих «весьма ученых и мудрых мужей, которые, наблюдая тщательно и со вниманием строение человеческого тела, …полагали, что такое устройство было сделано по образу Вселенной, откуда считается, что человек был назван греками микрокосм, словно бы некий малый мир» (там же. с. 64).

Превосходство души человека Манетти видел не только в ее бессмертии, но и в трех естественных силах – разуме, памяти и воле.

О мощи разума свидетельствуют многие великие деяния человека и орудия «чудесным образом изобретенные и освоенные». Манетти напоминает Ясона, построившего первый корабль для путешествий по бурному и свирепому морю, египетские пирамиды, ковчег Ноя, купол флорентийского собора, великолепные творения греческих и римских скульпторов, живописца Джотто, поэтов Гомера, Гемода, Вергилия, Горация, Сенеку, историков, ораторов, юристов, а также философов (Пифагора, Платона, Аристотеля, Цицерона, Сенеку и других). А среди наук особое место занимают медицина, астрология (Фалес бы, считал Манетти, одним из астрологов) и теология.

Ум человеческий столь велик и замечателен, что прекрасный мир после творения Божьего преобразуется и делается человеком еще более совершенным: наши города и пашни, наши живопись, скульптура, ремесла, науки, мудрость, различные языки, письменность, все орудия труда – словом, (в лексиконе средневековья этот термин не был в ходу, но по существу, речь у Манетти именно о нем) вся созданная людьми культура свидетельствует об этом. Грандиозная идея гуманизма Возрождения! А мы-то думали, что идея преобразования мира появляется только в Новое время (XVII-XIX в.в.), - получается, что в действительной истории все было гораздо тоньше. Как? – еще увидим.

Итак, Бог наделил человека в высшей степени красотой, умом, мудростью, властью и другими восхитительными привилегиями, но какую обязанность определил он этому божественному животному? Другими словами, чем состоит достоинство человека, присущее только ему? Манетти считал, что прямой, неизменный и единственный долг человека (см. там же. с. 73). «Таким образом, - заключает он, - мы можем сказать, что действовать и познавать и составляет по праву собственный долг человека» (там же). Дар же действовать и познавать выделен человеку Богом. Человек должен познавать и действовать, чтобы руководить и управлять миром, - такова суть человеческого достоинства, по мнению Манетти.

Идея человеческого познания и действования получила фундаментальную разработку в воззрениях Николая Кузанского (1401-1464) – кардинала, богослова, философа и ученого, выдающегося гуманиста. Ничего удивительного в таком сочетании по тому времени не было: гуманистами были нередко даже главы Ватикана (например, современники Кузанского – папа Николай V и папа Пий II). Самый знаменитый трактат Кузанского «Об ученом назначении». Суть его подхода к познанию выражена в афоризме: «Знает по-настоящему тот, кто знает свое незнание» (и классический пример – Сократ с его «я знаю, что ничего не знаю», за которым стояло признание того, что ему остались недоступны понятия, а без них нет понимания, настоящего знания). Познание разворачивается как динамическое соотношение знания и незнания, причем абсолютное познание – только у Бога.

У человек три познавательных способности: чувство, рассудок и разум. Различие между рассудком и разумом состоит в том, что только разум способен понять, охватить «совпадение противоположностей» - основной принцип устройства мира: в бесконечности противоположности совпадают (например, окружность с бесконечно большим радиусом становится прямой линий и т.п.). То же самое заключено в отношении «Бог-человек»: бесконечно большое и в сравнении с ним бесконечно малое совпадают, подобны друг другу. Человек есть микрокосм, который в существе своем воспроизводит («стягивает») окружающий его огромный мир природы. Бог создавал мир при помощи геометрии, арифметики и музыки, поэтому человек ничего не может познать и сделать в этом мире без помощи числа, математики, - знакомые нам пифагорейские мотивы.

У творческой деятельности человека, считал Николай Кузанский, нет другой конечной цели кроме человека. Человек не выходит за свои пределы, когда творит, ведь в нем человеческим образом существует целый мир. Как сила человека способна придти ко всему, так все в мире приходит к нему.

«Человек есть Бог, - заявлял Кузанский, - только не абсолютно, раз он человек: он – человеческий бог… область человечности охватывает, таким образом, своей человеческой потенцией Бога и весь мир. Человек может быть человеческим богом, а в качестве бога он по-человечески может быть человеческим ангелом, человеческим зверем, человеческим львом или медведем, или чем угодно другим»… (Николай Кузанский. Сочинение в 2-х томах. т.I. с.260-261. М. 1979).

Классическую ясность подобного рода идеям придал Пико дела Мирандола.

Пико дела Мирандола (1463-1494) бросил вызов богословам Ватикана, составив 900 тезисов «обо всем, что познаваемо», но вызов был отклонен – эти тезисы были объявлены папой Иннокентием VIII еретическими – диспут не состоялся. Особой заслугой Пико было выяснение и обоснование им главной идеи христианского гуманизма Возрождения. Он написал великолепную работу – «Речь о достоинстве человека». Уже выделение и специальный анализ понятия «Человеческое достоинство» знаменовало собой новый этап в человековедении. Кстати, в наши дни это понятие относится к числу полузабытых и весьма туманно толкуемых, а главное – не востребованных понятий, что неблагоприятно сказывается на теории и практике духовно-нравственной жизни.

В Священном писании сказано, что Господь создал человека «по образу Своему, по образу Божию». Что это означало? Конечно же, речь шла не о внешнем облике человека, ведь все изображения Бога условны за исключением человеческого облика Иисусу Христа. И вместе с тем по общему признанию человек есть великое чудо, достойное не в меньшей степени, чем ангелы, всеобщего восхищения. Мне показалось, - осторожно начинает цепь своих рассуждений Мирандола, - что я понял, почему человек является самым счастливым из всех живых существ и какой жребий был ему уготован.

Закончив творение мира, Господь пожелал, чтобы был кто-то, кто оценил бы смысл такой большой работы, любил бы ее красоту, восхищался ее размахом, - задумал сотворить человека. Но уже все было завершено и распределено по сферам бытия, каждое растение и каждое животное было наделено его собственным образом, который определяется Божественными законами, - и лимит таких образом был исчерпан. Тогда принял Бог человека как творение, которое не имеет своего определенного образа, поставил его в центр мира и сказал: «Не даем Мы тебе, о Адам, ни определенного листа, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно твоей воле и твоему решению… Я ставлю тебя в центр мира, … не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессметным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь. Ты можешь переродиться в низшие неразумные существа, но можешь переродиться в высшие божественные». О, высшая щедрость Бога Отца! – заключает Мирандола, - о, высшее и восхитительное счастье человека, которому дано владеть тем, что пожелает и быть тем, чем хочет!

Итак, в отличие от других живых существ человек не имеет своего собственного, изначального и раз навсегда заданного, образа. Но зато – и в этом величие человеческого достоинства – у него есть щедро дарованный ему Богом образ свободного мастера – творца, способного создать из себя все, что не захочет. Таким образом, человек подобен Богу как творец, но в отличие от Бога – творца мира и человека, человек – творец самого себя. Такова суть человеческого достоинства, считал Мирандола. Перед нами новый поворот, новая грань проблемы.

Считаю необходимым обратить ваше внимание, уважаемые читатели, на парадоксальную и глубочайше верную мысль Мирандолы о «высшем и восхитительном» счастье человека. Человек творит самого себя и в итоге счастлив этим. Не важно, как выглядит со стороны результат «самосотворения», лишь бы был он «по человеку» и не содержал ущерба для жизни, своей и других людей, служил бы их продолжению. Нет на земле счастья, для которого создан человек («как птица для полета» - тем более), счастье у каждого свое. Поэтому – то и говорится: «Не судите, да не судимы будете»… Мы еще встретимся с этой идеей.

Подведем итог тому, что мы рассмотрели в средневековой философии. Будучи религиозной и схоластической, она под влиянием христианской духовности, опираясь на уроки античной философии, по-новому и очень содержательно решала проблемы бытия, истины и человеческого счастья. В целом она стал важным этапом в развитии философской культуры. Мировоззренческая и интеллектуальная атмосфера, созданная ею (не говоря уже о христианской духовности, которую она выражала), послужила (наряду с социально-экономическими и политико-идеологическими фактами) важной предпосылкой эпохи Возрождения, завершившей средневековье. Этот завершающий характер эпохи со всей очевидностью сказался в ее катастрофической противоречивости.

Ни в коем случае не следует идеализировать эпоху Возрождения, уже хотя бы потому, что именно тогда вовсю запылали костры инквизиции. Рядом с высочайшими духовно-нравственными ценностями соседствовало массовое падение нравов, разгул грубой чувственности со всеми ее мерзостями – об этом свидетельствовали сонеты Петрарки, «Декамерон» Бокаччио и «Похвальное слово глупости» Эразма Роттердамского, нравственное противостояние Савонаролы, обличителя нравов папского двора, и Торквемады, «великого инквизитора», противоречивость призывов Николо Макиавелли вывести политику из-под диктата религии, но и освободить ее от всяких нравственных обязанностей и т.д. и т.п. (желающим детально ознакомиться с картиной нравов той эпохи рекомендую капитальный труд Эдуарда Фукса «Иллюстрированная история нравов: эпоха Ренессанса». М. Изд-во республика. 1993). Успехи эмпирических научных исследований (Роджер Бэкон, У. Оккам, Г. Галилей и другие), смелые научные обобщения и гипотезы (Н. Коперник, Н. Кузанский, Д. Бруно и другие) соседствуют с «Индексом запрещенных книг», сжигаемых на кострах, подчас вместе с авторами на потеху городской черни, для которой это зрелище было будоражащим развлечением. Великие географические открытия обычно сопровождались жутким грабежом и истреблением непокорных аборигенов. Даже религиозная сфера жизни общества, самое святое, и та подвергалась расколу, который сопровождался острейшими, нередко кровавыми конфликтами.

Все говорило за то, что историческое время средневековья подходит к концу, так как оно оказывается не в состоянии разрешить начинающие раздирать его противоречия. И как завещания лучших духовных сил средневекового общества грядущим поколениям возникает и всесторонне разрабатывается христианский гуманизм Возрождения. Большой заслугой его было выделение человеческого достоинства в качестве главного содержания гуманизма как системы взглядов, дающих обоснование человеческому достоинству и выясняющих условия его сохранения и реализации.

Гуманизм и духовность органично взаимосвязаны – это очевидно. Как духовность меняет свои формы и развивается, так и гуманизм не остается неизменным, но гуманистические мотивы всегда присутствуют в любой форме духовности. Мы встречались с ними и восточной, и в античной духовности, и вот теперь в особо яркой и последовательной форме – в христианской духовности (кстати, в принципе то же самое есть и в мусульманской духовности).

Поскольку мы завершаем очень важный и сложный этап нашего путешествия по реалиям истории философия. Еще одно наблюдение, теперь по поводу всего уже пройденного нами пути. Внимательный и по-хорошему придирчивый читатель не мог не заметить, что путеводной звездой нашего курса постоянно и неизменно является духовность. Оправдывается ли такое пристрастие наше? Судите сами: благодаря духовности мы получили вразумительное истолкование религиозно-философских учений древнего Востока; духовность помогла убедительно объяснить происхождение и особенности развития западной античной философии, мы не могли не заметить связь между западной духовностью и римским правом; наконец, христианская духовность дала нам ключ к пониманию достоинств средневековой философии и гуманизма Эпохи Возрождения. Делайте сами свой вывод, а автор решительно намерен продолжать путь тем же курсом, те более, что предстоит самое интересное и сложное – выяснить, что происходило с философией и духовностью в Новое время и современную эпоху.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

ФИЛОСОФИЯ НОВОГО ВРЕМЕНИ (XVII-XIX в.в.)

Новое время по основному историческому содержанию своему было переходом европейских стран от феодализма к капитализму – в разных странах по-разному, в разные сроки, разными путями и с разным успехом, но обычно через буржуазно-демократические революции. Первой завершила свою «славную революцию» в конце XVII века Англия, затем столетие спустя – Франция, революция которой была столь радикальной и масштабной, что заслужила титул «великой», и под знаком которой прошел весь XIX век. Необычно сложным, катастрофически противоречивым, реформаторским и революционным, надолго прерывавшимся и возобновившимся, мучительным и благотворным стал этот процесс в России, заняв уже полтора века. И, думается, тем скорее мы цивилизуемся и сохраним ценности нашей культуры, чем адекватнее и полнее учтем уроки своей и мировой истории и не будем повторять ни своих, ни чужих очевидных ошибок. Известно, что у отставших есть свои парадоксальные преимущества.

Что же исторически изменил капитализм, в какие условия он поставил философию и какие требования к ней предъявил? В социально-экономическом плане капитализм означал торжество общественных отношений вещной зависимости между людьми – отношений экономических, сначала торговых, а затем и производственных. О том, что труд – источник необходимых для жизни людей материальных благ, было известно испокон веков, со времени появления производящей экономики. Но в том – то и дело, что на докапиталистических стадиях общества труд был подчинен обществу: он организовался и регламентировался в зависимости от существующих в обществе связей и отношений. Капитализм открыл великое определяющее значение для общества, его связей и отношений, рационально организованного развивающегося материального производства, рассчитанного на массовое потребление созданных им материальных благ. Отныне труд как общественный процесс становится определяющей основой общественной жизни, залогом социальной прочности и жизненной силы общества, оплотом его безопасности. И уже мануфактура (ХVII век), а затем еще в большей степени машинное производство потребовали непрестанных научных исследований в интересах развития производительных сил – исследований как прикладных, так и фундаментальных.

В 60-х г.г. ХVII века появляются новые формы организации исследовательской работы – академии наук. Две из них самые знаменитые: Лондонское королевское общество естествоиспытателей (у него до сих пор сохраняется девиз: «ничего со слов» - то есть опора только на опытно-эмпирические данные, свободные от предвзятых идей и влияния любых авторитетов) и естественно-научная Академия в Париже.

Совершенно очевидно, что философия, ориентированная в средние века на религию, должна было в Новое время переориентироваться на науку, обрести научный характер. Так и произошло, а в самой философии особо актуальным стали проблемы теории познания и познавательная функция ее. Однако, по мере того как назревали революционные события и обострялась классовая борьба, не менее актуальной и даже первостепенной, важнейшей становится мировоззренческая функция философии, которая приобретает идеологический, политизированный характер, выражая определенные социально-классовые интересы при оценке общественных явлений и определении отношения к ним. Резкое размежевание социально-классовых сил и враждебное противостояние их идеологий философски выразилось как противоположность материализма и идеализма, основных направлений в философии Нового времени. Их названия сообщают нам о том, как решается ими вопрос об отношении мышления к бытию, духа к природе, сознания к материи – вопрос, который Ф. Энгельс назвал «великим основным вопросом всей, и в особенности новейшей философии». Мы уже встречались с ним в главе первой «Что есть философия» (см. 1.4. Особенности философского мировоззрения) и высказали сомнение, справедливо ли считать его основным для всей философии. И действительно, в античной философии мы его не встречали, для средневековой религиозной философии он был лишен смысла, не был «вопросом». А в философии Нового времени он на самом деле в XVIII веке появляется и носит по преимуществу идеологический характер, в чем нам предстоит убедиться.

Еще одна особенность философии Нового времени была связана с тем, что основными методами познания и истолкования действительности становятся в ней метафизика (в смысле, по Гегелю, «антидиалектика») и диалектика, главное различие между которыми сводится к тому, что диалектика – это учение о развитии, метафизика же действительно развития не признает.

И, наконец, самое сложное – о судьбе духовности и духовно-нравственной функции философии в Новое время. Здесь необходим конкретный анализ, и можно утверждать, что проблема духовности очень своеобразно решалась в XVII веке (Ф.Бэкон, Р. Декарт и их последователи), особенно обострилась в XVIII веке (французские материалисты и И. Кант) и концептуально разрешалась в веке XIX (Гегель, Фейербах, Маркс, О. Конт).

Обратимся к важнейшим философским событиям Нового времени.