Методология_Литература / droizen

„всемирная история, собственно говоря, есть только слу> чайная конфигурация и не имеет метафизического зна> чения“. С третьей стороны, требовали в качестве научной легитимизации нашей науки… нахождение законов, по которым движется и изменяется историческая жизнь. Ей рекомендовали заимствовать норму из географиче> ских факторов и „первозданной естественности“. В связи с так называемой „позитивной философией“ была сдела> на весьма привлекательная попытка „возвести“ исто> рию, как заявляли, „в ранг науки“». Имена Г. В. Ф. Ге> геля, О. Конта, Г. Т. Бокля и других известных архитек> торов философии истории легко прочитываются в обзоре Дройзена, равно как и его отношение к подобным взгля> дам на историческую реальность (см. наст. изд., с. 577).

Неудовлетворенный в разной мере и по разным осно> ваниям всеми этими подходами Дройзен находил науч> ную задачу историков своего времени (а точнее, задачу своей «историки») в том, чтобы «обобщить эти методы, развить их систему, <разработать> их теорию и таким образом установить не законы истории, а только зако ны исторического познания и знания (выделено нами. — И. С., наст. изд., с. 578).

«Историка», как сформулировал Дройзен в тезисах, «не является ни энциклопедией исторических наук, ни философией (или теологией) истории, ни физикой исто> рического мира и уж тем более — поэтикой историогра> фии». Дройзен видел смысл своего исследования в по> знании исторического мышления и способов исследова> ния (§ 16, наст. изд., с. 466).

Как мы уже отметили, основные темы «историки» во многом определили содержание историко>теорети> ческих дискуссий всего XX в., но его аргументы не были воспроизведены, хотя были хорошо расслышаны. Мы хотим привлечь внимание читателя к тексту самого Дройзена, к его собственным формулировкам и пока> зать, что в некотором смысле наш автор по>прежнему находится на передовых рубежах исторической науки, притом что даже сегодня далеко не все историки дости> гают этих рубежей.

14

Конечно, оставляя за кадром «антиквариат» в идей> ном наследии Дройзена и фокусируя взгляд на совре> менных положениях его концепции, мы получаем (и предлагаем читателю) не «настоящего» Дройзена, а набор «избранных» высказываний, извлеченных из целостного текста. Принадлежность их к XIX в. порой выдает только форма изложения. Между тем в содер> жании лекций обнаруживается и достаточно много представлений и рассуждений, которые сегодня вы> глядит архаичными. Родившись в начале XIX в. и до> жив почти до его конца, Дройзен в своих исследовани> ях вполне отражал «дух эпохи», ее основные философ> ские и религиозные искания, равно как и историогра> фические «повороты». Полагаем, что, знакомясь с ра> ботой, читатель сам составит мнение о мировоззренче> ских основах исторической концепции автора и его профессиональных пристрастиях. Мы же преследова> ли цель вычленить из достаточно пространного и неод> нородного текста лекций мысли, удивительно созвуч> ные современному взгляду на природу исторического знания.

Курс, читанный профессором Дройзеном с 1857 по 1883 г., включал следующие разделы: методика, систе> матика и топика (изложение) истории (в разное время они компоновались по разному). Методика делилась на эвристику, критику и интерпретацию (исторического материала), отвечая на вопросы: почему, каким обра$ зом, с какой целью. Систематика определяла область применения исторического метода, отвечая на вопрос: что может исследовать история. К топике относился анализ форм исторического изложения (план выраже> ния, как сказал бы современный исследователь). В каждом из указанных разделов мы обнаруживаем те> зисы, к которым неприменим эпитет устар. К тому же они ясно изложены, смысл их внятен.

Напомним попутно, что мы имеем дело не с методо> логическим трактатом, а с лекционным курсом. Этот текст адресовался студентам, и обратим внимание на то, что профессор Дройзен считал необходимым и воз>

15

можным читать молодым людям столь методологиче> ски сложный и новаторский курс, что делает честь и ему, и его слушателям.

* * *

Область научных прозрений Дройзена, с которой хо> чется начать, ибо она непосредственно касается и объ> екта, и задач исторической дисциплины,— представле> ние об исторической реальности. Концепция Дройзена исходит из удивительно современной интерпретации природы прошлой социальной реальности как предме> та исторического исследования. В то время как глава немецкой исторической школы Л. фон Ранке призывал историков, описывая прошлое, следовать девизу: «как это было на самом деле»,— Дройзен утверждал, что ре> зультатом критики источников является не «подлин> ный исторический факт», а исчерпывающее изучение материала «для получения относительно точного и кон> кретного мнения» (курсив наш — И. С. § 36 «Очерка», наст. изд., с. 474).

Такая трактовка результата исторического исследо> вания непосредственно связана с абсолютно актуаль> ным10 и четко артикулированным представлением о предмете исторической науки. Дройзен полагал что та> ковым является не прошлое, а человеческие действия, совершенные в прошлом (по терминологии Дройзена, волевые акты). Именно эти акты историк должен по> пытаться вычленить из течения событий (положения дел — Дройзен). Он подчеркивал, что «любой так назы> ваемый исторический факт, помимо средств, связей, условий, целей, которые действовали все одновремен> но, является комплексом волевых актов… которые ми> нули вместе с тем настоящим, которому они принадле> жали, и сохраняются лишь в виде остатков того, что то> гда было сформировано или сделано, или проявляют

10 С позиций современной социологии знания, историческая нау> ка изучает действия людей, совершенные в прошлом.

16

себя во взглядах и воспоминаниях» (§ 26 «Очерка», наст. изд., с. 470). И в другом месте: «Когда мы гово> рим: „Государство, народ, церковь, искусство и т. д. де> лают то>то и то>то“, то мы имеем в виду „благодаря воле> вым актам“ <людей>» (§ 72 (77) «Очерка», наст. изд., с. 488).

При такой постановке вопроса Дройзен вступал в прямую полемику с позитивистами, полагавшими, что социальная жизнь определяется историческими зако> нами, а поступками людей можно либо пренебречь, либо искать в них лишь проявления этих самых зако> нов. Столь же очевидно, что акцент на человеческих действиях противоречил утвержденной романтиками и до сих пор популярной идее о возможности вчувствова> ния, проникновения в мысли людей прошлого. Дрой> зен считал, что сознание человека, рождение мысли скрыто от самого проницательного исследователя, ко> торый всегда имеет дело с действиями, будь то поступок или запечатленное слово. «Хотя человек и понимает че> ловека,— разъяснял Дройзен,— но лишь периферий> но; он воспринимает поступок, речь, мимику другого (т. е. действие — И. С.), но не может доказать, что он правильно понял его, совершенно понял» (§ 41 «Очер> ка», с. 477).

В наибольшей степени исторической наукой освоены идеи Дройзена, относящиеся в области классификации исторических источников и техники исторической критики (эвристике). Дройзен первым подвел итоги «классического» этапа развития источниковедения. В частности, им была предложена развернутая класси> фикация «источников», т. е. эмпирического материа> ла, используемого в исторических исследованиях. Да> лее это направление было продолжено в работах Э. Фри> мена, Ш.>В. Ланглуа и Ш. Сеньобоса, Э. Бернгейма.11

11 См.: Фриман Э. Методы изучения истории. Пер. с англ. М.: 1893; Ланглуа Ш.$В., Сеньобос Ш. Введение в изучение истории / Пер. с фр. СПб.: 1899; Бернгейм Э. Введение в историческую науку / Пер. с нем. СПб., 1908; Idem. Философия истории, ее история и за> дачи / Пер. с нем. М., 1910.

17

Ключевым элементом всех этих классификаций было введенное Дройзеном разделение на «источники», «ос> татки» и «памятники».

Дройзен, большой знаток разных исторических эпох, имел дело с многообразными типами материалов, на которых основывается практикующий историк. Он подразделял исторический материал на остатки — «то, что имеется еще непосредственно в наличии из того настоящего, понимание которого мы ищем; источни$ ки — то, что от них перешло в представления людей и дошло до нас как воспоминание; памятники — вещи, в которых объединены обе формы» (§ 21 «Очерка»).

В рамках разделения исторических материалов на «источники», «остатки» и «памятники» Дройзеном (и вслед за ним Бернгеймом) были намечены первые подходы к проблеме прошлого как Другого и дистинк> ции разных типов «прошлого» (в современном научном дискурсе различение прошлого и настоящего тесно свя> зано с понятием Другого). Уже в середине позапрошлого (sic!) века Дройзен писал: «Данное исторического ис> следования есть не прошлые времена, ибо они прошли, а еще непреходящее, оставшееся от них в нашем теперь и здесь; пусть это будут воспоминания о том, что было и прошло, или остатки бывшего и происшедшего… Не былые времена проясняются, а то, что от них осталось в настоящем. Эти пробужденные ото сна отблески суть идеально прошлое, мыслимая картина былых времен» (§ 4 «Очерка»). (Заметим, что и в наши дни отдельные историки все еще пребывают в уверенности, что исто> рия изучает прошлое).

Концепция прошлого как Другого и его репрезента> ции в разных типах «остатков» была развита спустя сто лет социологом Э. Шилзом, который выделил два типа «прошлого».12 Затем известный английский специа> лист в области истории политической мысли М. Оук>

12 Первое — «реальное прошлое» — это прошлое таких институ> тов, как семья, школа, церковь, партия, армия, администрация. Второе — «ощущаемое прошлое», более пластичное (Shils E. Tradi> tion. Chicago: Univ. of Chicago Press, 1981. P. 195).

18

шот13 выдвинул идею о наличии трех «прошлых». Пер> вое — это прошлое, присутствующее в настоящем, ко> торое он именует «практическим», «прагматическим», «дидактическим» и т. д. Это прошлое не отделено от на> стоящего, оно является его составной частью, и в этом смысле это — практическое или утилитарное прошлое. Второе прошлое, по Оукшоту — зафиксированное про> шлое. Речь идет о продуктах прошлой человеческой деятельности, отчетливо воспринимаемых как создан> ные в прошлом. Наконец, третье прошлое — это про> шлое, сконструированное в человеческом сознании, прежде всего на основе прошлого второго типа, а имен> но зафиксированных или сохранившихся остатков про> шлого. Но прошлое третьего типа, в отличие от второго, физически не присутствует в настоящем, оно существу> ет лишь в человеческом воображении.14 То, что линия рассуждений Шилза и Оукшота идет от «источниковед> ческих» штудий Дройзена, как впрочем и то, что ос> мысление проблемы многоярусного присутствия про> шлого в настоящем происходит уже на другом уровне, кажется очевидным.

Даже любителям модного конструкта «историческая память» будет что почерпнуть из размышлений полуто> равековой давности о соотношении социальной памя> ти, укорененной в традиции, и социальных представле> ний, образующих историческое знание. Очевидно, что Дройзен безошибочно чувствовал разницу между зна> нием, запечатленным в текстах, и памятью, передавае> мой в образцах поведения, ритуалах и т. д. «Любое вос> поминание,— говорил Дройзен,— пока оно внешне не зафиксировано (в поэтической речи, в сакральных фор> мулах, в письменной редакции и т. д.), живет и преоб> разуется вместе с комплексом представлений тех, кто ими руководствуется (например, „традиция“ в римской церкви)» (§ 24).

13Oakshott M. J. On History and Other Essays. Totowa (NJ): Barnes

&Noble, 1999 [1983].

14Савельева И. М., Полетаев А. В. // «Логос». 2000. № 2 (23). С. 39–74.

19

Определяя теоретические основания исторической науки и их специфику, Дройзен первым ввел различие между пониманием и объяснением. Поскольку в XIX в. «описание» имело устойчивый второстепенный статус, «принижающий» значимость исторического знания, он отказался от традиционного разделения описатель> ного и объясняющего знания. В качестве отличитель> ной характеристики методологии общественных наук Дройзен (и лишь впоследствии — Дильтей, Виндель> банд и Риккерт) начал использовать термин «понима> ние».15 Но в целом надо признать, что в отличие от исто> рико>методологической проблематики философия «ис> торики» (передовая для своего времени) сегодня выгля> дит довольно старомодно. Современная философия ис> торического познания достаточно далека от проблем, волновавших Дройзена. В конечном счете и акцент на различении естественных и общественных наук по ме> тоду «объяснения» и «понимания» оказался не слиш> ком плодотворным. Эти понятия не приобрели функ> ционального характера и по сути превратились в при> вычные ярлыки. Неудивительно, что в XX в. апелля> ция к «пониманию» стала своего рода философским ре> ликтом,16 что вовсе не означает, к сожалению, что эти идеи не воспроизводятся в работах теоретизирующих историков.

«Ищите методы» — призыв Дройзена, известный ис> торикам почти столь же хорошо, как упомянутое выше наставление фон Ранке. Метод исторического исследо> вания, согласно Дройзену, определен морфологиче> ским характером своего материала, и его сущность —

15Указанные авторы совершенно по>разному концептуализиро> вали понятия «объяснения» и «понимания» и, строго говоря, вкла> дывали в них абсолютно разный смысл. В частности, Дильтей и Риккерт принципиально по>разному определяли объект общество> знания («науки о духе» и «науки о культуре»). Более того, они ис> пользовали разные немецкие слова для обозначения «понимания» (соответственно, Erklärung и Auffassung).

16Подробнее см.: Савельева И. М., Полетаев А. В. Знание о про> шлом: теория и история. В 2>х т. СПб.: Наука, 2003.

20

понимание путем исследования (§ 8), которое предпо> лагает критику источников и их интерпретацию.

Конспект лекций, записанных Ф. Майнеке в зимний семестр 1882/83 гг., содержал следующие заключи> тельные слова, произнесенные Дройзеном: «Два мо> мента нашего обзора обозначаются особенно ясно. Во>первых, мы, в отличие от естествоиспытателей, не имеем в арсенале наших средств эксперимента, мы мо> жем только исследовать и ничего иного. Во>вторых, в результате даже самого основательного исследования можно получить только фрагмент, отблеск прошлого; история и наше знание о ней отличны, как небо и зем> ля… Это могло бы привести нас в уныние, если бы не одно обстоятельство: развитие идеи в истории мы все>таки можем проследить, даже имея фрагментар> ный материал. Таким образом, мы получаем не образ происшедшего самого по себе, а образ нашего воспри> ятия и мысленной его переработки» (наст. изд., с. 446).

В концепции Дройзена искусство эвристики, как части методики, заключается в способности с помощью разных аналитических процедур выходить за рамки наличного исторического материала. К таким способам Дройзен относил интуитивные поиски; комбинирова> ние, которое благодаря правильному упорядочению того, что как бы не является историческим материа> лом, делает его таковым; аналогию, которая для разъ> яснения использует похожий ход событий в похожих условиях; и гипотезу, доказательством которой являет> ся очевидность результата (например, луг в немецких деревнях как выражение древнего общинного порядка) (§ 26 «Очерка», с. 470).

Не менее современны и некоторые принципиальные высказывания Дройзена, содержащиеся в разделе «То> пика» (в предшествующих вариантах курса лекций этот раздел назывался «Изложение»). Они касаются проблематики истории в значении текста и в частности риторики исторического исследования. «Формы изло> жения определяются не по аналогии эпоса, лирики, драмы (Гервинус),— говорил Дройзен,— не по отличию

21

„определенных во времени и пространстве действий свободного человека в государстве“ (Ваксмут), не по случайным всевозможным хроникам, достопримеча> тельностям, картинкам из старины, историям (quibus rebus agendis inter fuerit is qui narret, Авл Геллий), а двойственной природой исследуемого». Двойствен> ность же исторического исследования состоит в том, что представление о происшествиях и порядках былых времен, которое можно получить исходя из настоящего и из некоторых наличествующих в нем элементов про> шлого, одновременно ведет к обогащению и углубле> нию понимания настоящего путем прояснения былых времен, и объяснению прошлых времен путем откры> тия и развертывания того, что из них имеется в настоя> щем. При этом, как уточнял Дройзен, «каким бы пло> дотворным ни было исследование, полученные им представления далеко не совпадают с многообразием содержания, движения, реальной энергии, которыми обладали вещи, когда они были настоящим» (§ 88 «Очерка», с. 494–495).

В соответствии с правилами эпохи и собственной ярко выраженной гражданской позицией Дройзен не> мало сказал и о функциях истории. О важном значе> нии, которое Дройзен придавал историческому знанию

вделе формирования национальной идентичности, свидетельствует пассаж из речи, произнесенной им при вступлении в Берлинскую академию наук в 1868 г.: «В наших официальных кругах вплоть до сороковых годов не было по>настоящему оценено, какое значение,

втом числе и политическое, имеет задача дать народу образ самого себя в его истории» (см.: Приложения, с. 576). Не менее важной, чем функция идентифика> ции, казалась Дройзену роль истории в формировании образцов. Даже такое сугубо методологическое произ> ведение, как «Очерк историки», кончается словами: «Практическое значение исторических исследований заключается в том, что они — и только они — дают госу> дарству, народу, армии и т. д. образ самого себя. Изуче> ние истории есть основа политического воспитания и

22