Методология_Литература / droizen

лов, например египетских, у нас из античного периода есть также аутентичные копии государственных актов, а именно в виде надписей. Ибо сохранившиеся в переда> че отдельных авторов договоры, например приведен> ные Полибием договоры между Римской республикой и Карфагеном, дошли до нас как раз не в аутентичной форме; или приведенный у Фукидида (V, 97) договор Афин с Мантинеей и Элидой, фрагмент которого был найден в виде надписи на камне; из этого фрагмента оказывается, что у Фукидида данный документ пере> дан с пробелами. С договорами, дошедшими до нас в виде надписей, дело обстоит иначе: тут мы имеем целый ряд подлинных документов, прежде всего афинских. Ибо в Афинах публичное выставление на каменной сте> ле документов является актом аутентичной публика> ции; в «Лисистрате» Аристофана, где в сцене перегово> ров женщин Эллады парадируется античный судебный процесс, говорится: «tÏ beboäleutai ©n tÆ st¹lÆ paragr%yai»24 (513). Это псефизмы, высеченные на сте> ле договоры с другими государствами; составленные уходящими в отставку должностными лицами и адре> сованные новым отчеты о произведенных выплатах, об отпуске наличности, например в казне, на корабель> ных верфях. И здесь документ облечен в более или ме> нее схематическую формулировку, которая была весь> ма важна для его достоверности. Подобные документы из Афин, а именно прескрипты народных решений, по> четные постановления и т. д., у нас имеются в таком ко> личестве, что можно установить в их обычных, посто> янных формулах и эту важную сторону их оформления. Иногда такие документы, свидетельствующие о заклю> чении государственных актов, встречаются и в других греческих городах; частично их формулировки можно толковать по аналогии с аттическими.

Среди римского эпиграфического материала число подлинных документальных свидетельств меньше или, вернее сказать, здесь представлены в большом ко> личестве лишь некоторые категории таких докумен> тов, например «tabulae honestae missionis»,25 да еще от>

104

дельные senatus consulta26 и отдельные leges.27 Тем больше попадаются всевозможные надписи, реестры, весьма четкие формулы которых служат совсем иным целям, а отнюдь не заверению их как документов. Для исследования особенно важно учесть последователь> ность перечисления должностей и почестей, как пере> дается имя, какова характерная форма посвящения, похвальных слов и т. д.

б) Надписи. Здесь, как и повсюду, надписи не являются документами в собственном смысле слова, но все же они памятники очень своеобразного мемориаль> ного предназначения, и поэтому их можно включить в нашу главу о монументах. Они представляют собой ис> торический материал, освоенный во всем своем богатст> ве только в XIX в.

Не все надписи могут быть использованы как истори> ческий материал, например изречения из Корана, ук> рашающие мавританские здания, также многие благо> честивые сентенции на фасадах христианских домов и на надгробиях. Чем ближе к Новому времени, богатому прочими историческими известиями, тем заметнее от> ступает значение эпиграфики на задний план, и только еще кое>где можно отметить специфический интерес к ней, например, коллекционирование надписей Майнц> ского собора или надгробных надписей на кладбищах Нюрнберга.

Для античности эпиграфический материал является тем значительнее, поскольку наше знание ассиро>вави> лонского мира, древнеегипетской истории и в очень большой степени греческой истории основывается поч> ти исключительно на нем.

в) Монументальные памятники архитектуры и ис$ кусства. Многие надписи, о которых здесь шла речь, являются лишь более или менее значительным фраг> ментом исторического памятника, на котором они раз> мещены. Например, многочисленные надгробные сте> лы; бесчисленные посвящения на стенах храмов, на да> рах по обету; стихотворные надписи на статуях, на гер> мах и т. д., а также эпиграммы в антологиях, нередко

105

списанные с подлинных надписей на памятниках. Точ> но такими же деталями монументов являются почти все иероглифические надписи Египта, ибо для целей немонументального письма там пользовались иерати> кой и сверхскорописью, и еще раньше демотикой. Из персидских клинописных надписей по крайней мере несколько являются дополнениями пластического изо> бражения, так, например, огромная Бехистунская трехязычная надпись на наскальном рельефе, на кото> ром изображена победа царя Дария над магами и други> ми восставшими против него царями.

Скульптура, произведение искусства в таких остат> ках представляет собой подлинный памятник: такое произведение стремится своим изображением зафикси> ровать на вечные времена прославляемое событие, оно подлинно исторической природы. Искусство по своей сути, в своих великих творениях монументально, и произведение искусства можно полностью понять лишь в его историческом контексте, а в своих совер> шенных творениях оно понятно и без надписи. Таковы колонна Траяна, пергамские рельефы, увековечившие победу над галатами.

И при таком подходе в поле зрения исследователя оказалась бы не только скульптура и архитектура, но и живопись. У нас мало живописных памятников класси> ческой античности. Настенные росписи Помпеи не ме> мориального, а скорее декоративного характера; пожа> луй, большее значение имеют дошедшие до нас во фраг> ментах прекрасные росписи палатинских дворцов. Ма> лочисленность живописных памятников восполняют мозаичные работы, среди них мозаика из Помпеи, изо> бражающая битву Александра (еще один апофеоз побед Атталидов над галатами), а на закате античности вели> колепные мозаики в соборе San Vitale и San Apollinare nuovo, созданные в период великого остгота Теодориха (Кроуэ и Кавальказелле. История итальянской живо> писи, в переводе на немецкий Макса Йордана. I, 1869).

Как мозаичное искусство, так и его дальнейшее раз> витие, живопись по сырой штукатурке (al fresco), кото>

106

рая по происхождению — более раннее явление, с XI в. распространяются и к Северу от Альп, обогатили Запад стилем византийского искусства, в то время, как в Си> цилию и Испанию начинает проникать пестрая араб> ская вязь изречений. Если мысленным взором окинуть все эти базилики, соборы, монастыри, княжеские двор> цы и замки германо>романского Запада, украшенные скульптурой и фресками, бронзовыми вратами, чаща> ми и распятиями, инкрустированными античными геммами, облачениями священнослужителей и гобеле> нами, то начинаешь лучше понимать техническое и ис> торико>художественное развитие Запада.

Особенно поразительно, как рано севернее Альп ста> ли использовать живопись не только для украшения церквей, но и для создания подлинно исторических, мемориальных изображений. Как повествует Лиуд> пранд, король Генрих I повелел написать в трапезном зале дворца в Мерзебурге zwgrajÏa, картину битвы с венграми (ок. 930 г.), «adeo ut rem verum potius quam verisimilem videas».28 На палантине, вышитом по кан> ве, конца XI начала XII вв. из Бойе, длиною более 200 футов, изображены сцены завоевания Англии нор> маннами. С грандиозных фресок Джотто в Ассизи, фре> сок в Campo Santo в Пизе на рубеже XIII и XIV вв., а се> вернее Альп, веком позднее, с творений братьев ван Эйк, наступает великий период в истории живописи, который в мощном порыве вовлекает в свою орбиту со> временные исторические события, изображая их. Я на> помню о фресках в Сьенском соборе конца XV—начала XVI в., изображающих жизнь папы Пия II (Энея Силь> вио Пикколомини), и о великом апофеозе папства, уве> ковеченном в рафаэлевых Станцах, и т. д.

В этот период появляется гравюра на дереве и граб> штих для размножения живописных произведений и распространения их среди народных масс. Появление гравюры на дереве по достоверным экземплярам мож> но датировать уже 1426 годом (намного раньше появи> лись оттиски с крашеных деревянных досок в «Biblia pauperum»,29 снабженные рифмованными подписями;

107

нищенствующий монашеский орден). Гравюра на меди возникает через полвека, родившись из техники черне> ния золотых дел мастеров (черненые бронзовые пла> стины для надгробных памятников, Любек). Бурные времена Реформации способствовали расцвету этих двух видов гравюры, тяготеющих к карикатуре, и их исключительно сильному воздействию особенно на светскую и церковную политику. Позднее, в мятежные времена, такие карикатуры стали ходовым товаром, например голландские карикатуры в период борьбы Нидерландов за отпадение от Испанской короны, кари> катуры времен Тридцатилетней войны (собрание в биб> лиотеке Гамбурга).

г) Синкретический характер памятников особенно привлекательно проявляется в монетах, являющихся сверх того и документами, и если уж какая>либо кате> гория памятников для исторических штудий представ> ляет интерес, то это — нумизматика.

Если главное свойство монеты состоит в том, что ку> сок металла, особенно благородного, путем чеканки, подтвержденной государственным авторитетом и га> рантией, выдается в розничной торговле за определен> ную стоимость, то, как свидетельствует Геродот (I, 94), а до него Ксенофан у Поллукса (IX, 83), этот чрезвычайно важный для торговли шаг первыми сделали лидийцы.

Нельзя сказать, чтобы культурные народы и раньше не употребляли благородные металлы в торговле для обмена. На египетских барельефах довольно часто мож> но увидеть среди приносимых в качестве дани вещей горки золотых колец, а по свидетельству одного древне> го автора египтяне пользовались в качестве разменной монеты скарабеями (камнями>амулетами в виде навоз> ных жуков). Вавилоняне, от которых по всему древне> му миру пошла система мер и весов, при обмене товаров взвешивали благородный металл. Финикийцы, соглас> но одному древнему сообщению, метили слитки взве> шенного металла буквой, обозначающей число (ÖbelÏskoi или ÖbeloÏ). Но именно лидийцы, которых Геродот называет также первыми розничными торгов>

108

цами (k%phloi), начали чеканить монеты (с какого вре> мени — историк не говорит); сопоставляя некоторые факты, можно предположить, что это, вероятно, случи> лось незадолго до начала VIII в. до н. э. Ибо аргосский царь Фидон, сделавший так много для развития сноше> ний между полисами Греции, уже чеканил серебряную монету, а время его правления приходится, пожалуй, на VIII Олимпиаду (а не на XXVIII).

Началось все с того, что на укрепленном на матрице (отсюда «quadratum incusum»30 самых древних монет) округлом куске золота или серебра оттискивали тот тип, который был гравирован на молотке, которым на> носили удар: черепаху в Эгине, щит в Фивах, бокал на Хиосе или какой>нибудь иной знак, бывший символом города. Сначала без надписи кругом, которая появи> лась лишь в VI в.— по этим легендам можно с уверенно> стью датировать монеты Фемистокла из Магнесии, и монеты Александра I Филэллина в Македонии,— уже с середины VI в. до н. э. монеты отличались художествен> ной формой, которая достигла наивысшего совершен> ства прежде всего в Македонии, Фессалии, Таренте, Си> цилии. Официальный чекан города или владетеля горо> да удостоверял, что монета действительно имеет ту стоимость, которой она обладала при ее выпуске, чекан был официальным свидетельством номинальной стои> мости монеты.

Нет необходимости объяснять, каких больших успе> хов добилось историческое исследование в этой облас> ти. Существование индобактрийских государств после Александра можно установить и в историческом аспек> те объяснить почти исключительно только по монетам. По второму клейму сотен разных типов монет из Тарен> та можно нарисовать картину ремесел города (ткачест> во, красильное ремесло и т. д.). По монетам римских се> мей знакомятся с родовыми святынями. Изображения на больших монетах римских императоров (Берлин> ский музей) представляют величайший интерес для изучения топографии Рима; кроме того, на них можно увидеть портреты императоров и членов их фамилий.

109

Для истории искусств также важны монеты Адриана с головой Олимпийского Зевса Фидия, монеты Книда со статуей Венеры, монеты из Афин со знаменитой скульптурной группой Гармодия и Аристогитона.

Другой очень поучительный аспект изучения мо> нет — проверка их номинальной стоимости. Метроло> гия Бёкка впервые натолкнула ученых на мысль о свя> зи метрологических систем классической античности и их зависимости от вавилонской системы мер. Эту мысль затем развил И. Брандис («Система мер, монет и весов в Передней Азии до Александра». 1866) и под> твердил ее главным образом монетами, а в 1860 г. Мом> мзен в своей «Истории римского монетного дела» про> следил своеобразную трансформацию системы веса Италии.

Вместе с клонящейся к закату империей приходят в упадок искусство и значительность типов монет, хотя монеты императоров Константинополя все еще лучше, чем восходящих германских империй, а затем и горо> дов, и епископств.

Тем сильнее заявляет о себе восточная нумизматика: например, весьма внушительные серии монет парфян> ских Аршакидов, затем великолепные в художествен> ном отношении монеты Сасанидов с легендами на пех> леви, которые расшифровал Юстус Ольсгаузен. Затем следуют арабские чеканки, сначала калифов, затем бес> численных династий от Испании до Индии.

Средневековая нумизматика Запада была в упадке, но еще хуже обстоит дело с исследованием ее ценно> стей.

Начало ее исследованию положил Лелевель, теперь ею занимается Данненберг в Берлине («Немецкие моне> ты времени саксонских и франкских императоров, 1876; о стоимости см.: Сетбеер. К истории денежного и монетного дела в Германии. В журнале «Исследования по немецкой истории». 1, 2, 4, 6).

Лишь со времени Штауфенов снова можно говорить о некоторых художественных достоинствах (золотой Augustalis, августдор, Фридриха II итальянской рабо>

110

ты), которые затем, в XV в. доводятся до подлинного со> вершенства чеканки; примером могут служить монеты императора Сигизмунда. Но и эти монеты не могут по> хвалиться пристрастием к изображению исторических событий; на них можно увидеть бесконечные стилизо> ванные в немецком стиле гербы, да еще святых покро> вителей городов и мадонн. Только в конце XV в. появ> ляются профильные портреты императоров, королей и князей. С тех пор здесь по>прежнему не на чем остано> вить взгляд, самое большее, что иногда попадается, это талеры с портретным изображением анфас. Кроме того, конечно, имеет место медальерное искусство.

Прежде чем я перейду к медалям, еще два замеча> ния, касающихся нумизматики.

Нет ничего более привлекательного для наших ис> следований, чем так называемые клады монет, т. е. на> ходки закопанных в большом количестве в одном месте золотых монет. Когда в Восточной Пруссии нашли в горшке несколько сотен золотых монет, которые все без исключения были выбиты ранее определенного года правления императора Грациана, то тем самым удалось доказать, какими своеобразными путями они попали в этот край. В саду древнего Сидона в 1863 г. нашли более 3000 золотых статеров, на большинстве из них был све> жий штемпель, по которому выходило, что эти монеты были закопаны между 310 и 306 гг. до н. э.; среди них нет ни одной персидской монеты, только греческие Фи> липпа, Александра и Филиппа Арридея, а также моне> ты нескольких самостоятельных городов: такая наход> ка была подобна лучу света, упавшему на покрытую мраком историю этого периода. В землях по побережью Балтийского моря нередко находили такие клады, в ко> торых вперемежку лежат арабские и англосаксонские, или арабские и немецкие монеты, некоторые из них разрезаны ножницами. По этим монетам можно узнать распространение и пути средневековой торговли до XIII в. и понять, почему торговые города переносили свои конторы в Висби, на ливонское побережье (Нарва и Ре> вель), в Новгород: из>за конкуренции с итальянскими

111

городами — с Амальфи, Пизой, Венецией — оптовая международная торговля была вынуждена уходить все дальше на Восток.

Второе замечание касается монет кризисного време> ни, осадной монеты. Это монеты, которые правители выпускают в лихолетье, например во время осады горо> да или оккупации чужой провинции, чтобы возместить недостаток платежных средств: например разрезают серебряную посуду, набивая на эти куски серебра им> провизированный штемпель, или на имеющиеся в ок> купированной стране монеты набивают символ, кото> рый обозначает их как признанные деньги. Такие на> бивки или перечеканки встречаются нередко среди ан> тичных монет и поэтому очень поучительны (особенно часто встречаются имевшие широкое распространение коринфские монеты). Кроме того, такие набивки часто бывают на испанских пиастрах, французских кронах; имеются бесчисленные осадные монеты времен фран> цузской революции, особенно в Италии. Их часто нель> зя причислить к настоящим осадным монетам, а просто желали сэкономить на расходах по переплавке монет, или нужен был предлог, чтобы придраться к тем, кто не сбыл изъятые из обращения деньги.

Исследование таких вещей представляет особую привлекательность. Следующий шаг к монетам кри> зисного времени был сделан, когда произвольным, за> частую не имеющим никакой стоимости кусочкам ме> талла стали придавать фиктивную стоимость, набивая штемпель, например оловянная драхма Диониса I или медный талер (Myntetaler) Карла XII, медные пласти> ны в ладонь величиной со штемпелем «4 риксдалера» (Александер Брюкнер. О медных талерах Карла XII).

А когда дело зашло так далеко, то оказались в сфере обесцененных ценных знаков, которые в конце концов со времени французских ассигнаций превратились в постоянный фактор денежного обращения.

Я уже упоминал о памятных монетах, медалях. Кое>что такого рода встречается уже в античности, на> пример великолепные огромные золотые медали в

112

честь Александра Великого, которые чеканил его по> клонник Александр Север (Longpërier. Tresor de Tarse. Revue numism. 1868); несколько больших медалей та> ких римских императоров, как Диоклетиан. Особенно

впоследние пять столетий памятные монеты и медали стали своего рода компенсацией богатства форм антич> ной чеканки. Только в конце XIV в. не без влияния ан> тичных штудий, возродившихся со времени Петрарки,

вПадуе, Мантуе начали чеканить tesserae (знаки) для различных публичных целей, с профильным портре> том владыки города (Франческо ди Каррара) на одной стороне и с каким>либо символическим изображением по античному образцу — с другой. Вскоре стали чека> нить такие знаки в большом количестве, отливая их из бронзы, их называли «большие металлы» (медальоны, medaglioni). Со времени Пизанского собора 1409 г. это новое искусство достигло необычайного расцвета и пользовалось огромной популярностью для портрет> ных изображений и для увековечивания важных собы> тий и знаменитых деятелей, например великолепные итальянские работы XV в. (Лукреция Борджиа с Аму> ром). Лишь к концу XV в. появились немецкие работы (Дюрер), затем работы нидерландских мастеров. Посте> пенно возвращались к штамповке таких медалей, что явно не пошло на пользу их художественности.

Своеобразие данного искусства заключалось в том, что оно продолжало служить увековечиванию знамени> тых людей и значительных событий. Уже в период Ре> формации появилось множество таких памятных мо> нет. Нидерландцы отметили свою тяжелую борьбу за свободу против Испании целой серией таких пфенни> гов. А затем Франция, Англия, почти все государства. Ничего нет более привлекательного, чем такие мону> ментальные серии, на которых запечатлена история, и их стихотворные легенды (Afflavit Deus, Nostris ex ossibus и т. п.).

Позднее, правда, творилось много безобразий с эти> ми знаками: выпускались чудотворные медали; имели хождение серии профильных портретов, например, в

113