Методология_Литература / droizen

мосе нравственного мира, которое затем этика может теоретически схематизировать и догматизировать, с каждой новой ступенью во все более широкой форме.

Итак, материалом нашего исследования является то, что еще не исчезло из былых времен нравственного че> ловеческого мира.

Мы видели: действуя, формируя и преобразуя, чело> век в любом своем проявлении оставляет после себя от> печаток своей самой сокровенной сущности, своей воли

имысли. И человеческое существо, находясь посреди того пространственного бытия, обмена веществ приро> ды, не может поступать и отличать себя иначе, кроме как брать для себя необходимое из природы, и, овещест> вляя его, превращать мир в свой элемент, как это делает в процессе питания и животное и растение. Но у челове> ка все это происходит в таком объеме, в такой свободе, которая далеко выходит за пределы аналогии просто с тварным существованием, это происходит со все возрас> тающей преобразующей энергией, для которой, кажет> ся, нет ни границ, ни меры. Эта человеческая сущность может фиксировать даже самое мимолетное, световую волну, овладеть звуковой волной, чтобы выразить мысль в форме звука и отлить сказанное слово в образ, в письмена на каком>либо материале; таким образом она может выразить мысль, чувство, любое движение души

ипридать им длительность и ощутимость. Она может подчинить своей воле стихии, силы природы, материа> лы и, подслушивая их законы, заставить их физические

идинамические свойства путем вычисления и комбина> ций работать в искусных механизмах по своей воле и для своих целей. Бесчисленные формы, в которых раз> вивается формообразующая энергия человеческой сущ> ности; и, формируя, запечатляя, комбинируя, мимолет> ное наличное бытие индивида в любом своем проявле> нии превращает материалы в носителей того, благодаря чему человек причастен божественному, вечному.

Все эти формы, хотя над ними трудились многие ин> дивиды, многие племена, народы, являются, по суще> ству, индивидуальными, поскольку их формировали,

64

сообща и взаимодействуя, именно волевые акты. В та> ких формах, сколько бы их ни осталось в наличии, можно узнать личность, индивидуальность формирую> щих их индивидов, ибо она выразилась в этой форме точно так же, как звучание слова, начертания пись> менных знаков являются индивидуальными, хотя сот> ни и тысячи пользовались теми же знаками, чтобы вы> разить себя, и как памятник зодчества есть свидетель> ство о волевых актах тех людей, кто его строил, хотя над ним работали сообща многие. И эта человеческая сигнатура — такая отчетливая, чеканная, что даже если сохранились хотя бы фрагменты, хотя бы следы ее, тотчас же узнают, что их оставили человеческий дух

ирука, следовательно, они являются выражением и от> печатком самой внутренней сущности того и тех, кто ее так сформировал.

2.Это приводит нас ко второму пункту. Так как эта внутренняя сущность не полностью идентична любому из таких проявлений, она обнаруживается не целиком и полностью в нем. Таких проявлений по времени много,

иони разнообразны, но каждое из них есть проявление той же самой внутренней сущности, как отрезок окруж> ности к центру, из которого это проявление восприни> мается на основании многих других и вместе с ними; все эти отрезки окружности, все эти выражения и отобра> жения указывают на один и тот же центр, этим центром является энергия, которая обнаруживается в любом из таких проявлений. Эту формирующую энергию следует познать и понять в ее проявлениях, реконструируя ее из них, вне зависимости от того, много или мало у нас их есть в наличии. Такие выражения следует объяснять тем, что в них хотело выразиться. Следует понять их.

Тем самым мы получили слово>определение. Наш метод есть понимание путем исследования. Это второе фундаментальное предложение (см. по этому поводу «Очерк», § 8 и след.).

Отдельное Я, в своем теле полностью само по себе, в полной и ощутимой противоположности по отношению к миру внешних явлений и, замкнутое в себе, проходит

65

как одинокая точка в мире явлений; согласно своей двойственной природе оно выражает любой внутрен> ний процесс благодаря чувственной стороне согласно системе знаков, которые оно, возбужденное ощущения> ми извне, развило в себе; и в этих спонтанных отбле> сках и отзвуках воспринятых чувственных впечатле> ний и их комбинаций, которые оно совершает в себе, оно все снова и снова выходит из своего одиночества и вступает в живой контакт с внешним миром.

И если, проявляя себя через мимику, слова, волевые акты, оно наталкивается на создания, которые подобны ему и обладают чувственностью и духовностью, то они со своей стороны получают благодаря своим проявлениям чувственные впечатления, которые аналогично стиму> лируют и возбуждают их, поскольку они конгениально соотносятся с его впечатлениями. Вожделением разгора> ются мои глаза; страх бросает в дрожь, за внезапным ужасом следует сдавленный крик. Это происходит как со мной, так и с любым другим. Крик ужаса заставляет того, кто его слышит, испытывать страх кричащего.

В самых непосредственных проявлениях своей чув> ственно>духовной природы человек имеет общее с выс> шими животными. И собака дрожит от страха, и ло> шадь храпит, если она слышит звук трубы. Укрощение животных основывается на том, что мы подслушиваем у них что>то от их души, что мы понимаем некоторые ее движения. Конечно, почему бык во время испанской корриды разъяряется при виде красного платка, мы уже не понимаем; красный цвет, очевидно, производит на него совершенно иное впечатление, чем на нас. Тем более не понимаем мы душу растения, почему оно в высшей степени восприимчиво к колебаниям, ощущае> мым нами как свет, но, по>видимому, не ощущает коле> бания, воспринимаемые нами как звук. И, наконец, о солнце, луне и звездах мы не имеем почти никакого представления, разве только то, что они движутся по одному и тому же закону, который мы знаем как сво> бодное падение, как закон тяготения. Полностью чело> век понимает только человека.

66

Это неисторический, следовательно, для нас совер> шенно праздный вопрос, был ли когда>либо genus homo3 в том состоянии, которое демонстрируют нам вы> сокоразвитые животные. И все же на этот вопрос следо> вало бы ответить в историческом плане, а не только в натуралистическом или уже тем более не при помощи доисторических гипотез; если бы мы получили под> тверждение всеобщих выводов, каковые делают из это> го Дарвин, Геккель и др.

Насколько мы знаем из исторических данных о чело> веке, он намного выше животного состояния. Не только потому, что он, как свойственно его роду, отражает чув> ственные впечатления, которые он получает; он идет вперед от простых впечатлений к их осмыслению в душе, к различению и сравнению их, к суждению и вы> воду, свободному развитию мысли. Только в человече> ском существе сумма впечатлений объединяется в це> лое, которое имеет свое место, свой орган, свое по>особо> му свободное воление и возможность в объединяющей энергии, в его Я. Его самая подлинная сущность прояв> ляется прежде всего в языке, а не только в междомети> ях, как у высших животных, но и в разнообразных спо> собностях различения и сравнения, суждения и заклю> чения, в котором движется наш мыслящий дух. Наш язык — наше мышление, и только мышление делает нас говорящими. Животное не говорит потому, что ему нечего сказать, несмотря на всех человекообразных обезьян.

Прежде всего в языке у человека есть возможность выйти из одиночества своей замкнутой в себе сущности. Я>бытие, абсолютная граница, которая отделяет душу от души, строит в языке мост, ведущий от себя вовне к себе внутрь.

Язык посредством слуха является лишь одним из та> ких способов проявления, в котором обнаруживается целостность Я>бытия, правда, самый совершенный и одновременно самый первичный. Наряду с ним есть другие способы, и очень разные. Уже то, что летучий звук слова можно при помощи письма передать глазу, и

67

даже удаленному в пространстве и времени, есть беско> нечное расширение сферы нашего Я.

Но я могу также описать образ воспринятых мною людей и вещей не только словами, но и передать его в красках, в камне, металле и увековечить копию неко> гда бывшего, преходящего прообраза, пока материал, в котором он изображен, не поддастся разрушению вре> менем. Точно так же я, как звено моей семьи, моего на> рода, могу, обучая, трудясь, создавать формы, которые будут еще долго существовать после краткого проме> жутка отпущенного мне времени и воздействовать на людей; и пока результаты моей жизни оказывают воз> действие, они являются свидетельством моей деятель> ности, моей воли, моих мыслей; я живу в них после того, как меня давно уже не будет.

Более того, мыслящее Я, чтобы увеличить сферы ор> ганов чувств и их энергию, строит для своих целей из природных материалов и на основе познанных им зако> нов орудия любого рода вплоть до достойных удивле> ния машин; это еще одна сторона ©pÏdosiV eÇV aàtÜ, в то время как, насколько известно, ни одно животное не может создать ничего отдаленно похожего, за исключе> нием устройства своего лежбища или гнезда.

И, продолжая вышесказанное, можно добавить, что сюда относятся и промышленные заводы, основание го> родов и укреплений, строительство портов, дорог, а также право, закон, государство, церковь, одним сло> вом, все человеческие творения, даже если их создавала и преобразовывала общая энергия воли многих; все они являются выражением человеческого духа, и они по> нятны человеческому духу, поскольку он может их ощутить эмпирически.

Одним словом, нет ничего, что волновало человече> ский ум и находило чувственное выражение, что не могло бы быть понято, нет ничего, что могло бы быть понято, что не находится в области нашей конгениаль> ности, т. е. в области нравственного мира.

Ибо ни в сфере спекуляции, ни в сфере природы нет настоящего понимания. Философская спекуляция, по>

68

жалуй, может представить доказательства существова> ния Бога, но они доказывают только, что человеческое мышление, хотя и ищет некое Х, абсолютное и вечное, но не достигает его, а лишь видит направление, где оно, очевидно, пребывает. И теологическая спекуляция, благочестивая вера, познает божество лишь в той мере, в какой она очеловечивает его, взирает на него как на высшую ступень не связанного ни пространством, ни временем восхождения того, чем является человече> ское Я в мимолетном наличном бытии. И та, и другая спекуляция может лишь предчувствовать нечто, вечно находящееся под покровом, познать его некоторым об> разом, лишь до некоторой степени.

И вещи в пространстве, которые мы обобщаем как природу, понимаются нами постольку, поскольку мы их практически или теоретически подводим под кате> гории, мыслительные регистры, свойственные нашему Я. Мы понимаем их только по материалу, содержаще> муся в них, как материал для нашего употребления, по правилам и законам, в которых повторяется кругово> рот их бытия. Индивидуальное, собственная жизнь, ко> торую они имеют, для нас безразличны. Ибо их мы не понимаем. Мы убиваем живое дерево, чтобы употре> бить его на дрова, мы прерываем жизнь пшеничной бы> линки, чтобы употребить ее зрелые зерна в пищу, мы используем неустанный поток ручья, чтобы энергией его движения приводить в действие нашу мельницу. Мы вгрызаемся в скалу, чтобы бросать кусок за куском ее жилы в плавильную печь и таким образом получать железо, медь, серебро.

Наше историческое понимание можно сравнить с тем, как мы понимаем человека, говорящего с нами. Не только отдельное слово, отельное предложение, вос> принимаемое нами, но и отдельное высказывание есть для нас одно проявление его внутренней жизни; и мы понимаем это высказывание как свидетельство о его внутреннем мире, как пример, как луч центральной энергии, которая равна себе и одна и та же, обнаружи> вается, как мы предполагаем, и в этом направлении, и

69

в любом ином. Единичное понимается в целом, из кото> рого оно рождается, а целое — из этого единичного, в котором оно выражается. Понимающий, который сам есть Я, целостность в себе, так же как и тот, кого он должен понять, дополняет себя его целостностью из единичного выражения, а единичное выражение из его целостности.

Понимание есть самое совершенное познание, кото> рое для нас, как людей, возможно. Поэтому оно проис> ходит непосредственно, внезапно, без того, чтобы мы осознали логический механизм, действующий при этом. Отсюда акт понимания является непосредствен> ной интуицией, творческим актом, искрой, между дву> мя заряженными электричеством телами, актом зача> тия, концепции. В процессе понимания полностью за> действована вся духовно>чувственная природа челове> ка, одновременно дающая и берущая, порождающая и воспринимающая. Понимание есть самый человечный акт человеческой сущности, и всякая подлинно челове> ческая деятельность заключается в понимании, ищет понимания, находит понимание. Понимание есть са> мая интимная связь между людьми и основа всякого нравственного бытия.

И удаленное в пространстве и времени, и все, что люди хотели, сделали, создали в далеком прошлом и даже в незапамятные времена, следует понимать как слово говорящего нам, находящимся Здесь и Теперь. Это суть истории. Задача истории есть понимание пу> тем исследования.

3. Теперь у нас остался еще третий вопрос. Каковы полученные нами результаты и насколько они носят научный характер?

Как мы видим, реконструирование фактов, да и са> мих прошлых событий, не может быть целью нашего метода и тем более его результатом. Было бы бессмыс> ленно, если бы от нас ожидали, что мы будем наблюдать объективные факты прошлого, которые были и прошли раз и навсегда; также нелепо от нас ожидать, что мы да> дим отображение того или иного прошлого времени.

70

Ибо такое отображение могло бы быть лишь образом фантазии, поскольку того, что подлежало бы отображе> нию, уже нет, а оно может быть только в нашем пред> ставлении.

Наша задача может заключаться только в том, чтобы понять воспоминания и предания, остатки и памятни> ки прошлого так, как понимает слушающий говоряще> го, чтобы попытаться узнать путем исследования из тех имеющихся еще у нас материалов то, чего хотели те люди, которые формировали, действовали, трудились, что волновало их Я, что они хотели высказать в таких выражениях и отпечатках своего бытия. Из материа> лов, какими бы фрагментарными они ни были, мы пы> таемся познать их воление и деяния, условие их жела> ний и последствия их поступков; из отдельных выраже> ний и образований, которые мы еще можем понять, мы попытаемся реконструировать их Я, или в том случае, если они действовали и созидали сообща, вместе со мно> гими другими, постичь это общее, дух семьи, дух наро> да, дух времени и т. д., частицей и выражением которо> го они являются, и дополнить из полученного таким об> разом познания разрушенный и стертый ареал их обще> го бытия, и, так продвигаясь вперед, понять, насколько возможно, их место в общем движении минувших вре> мен рода человеческого, в этом беспредельном ©pÏdosiV eÇV aàtÜ, сумма которого фактически, хотя лишь час> тично осознанно, является нашим настоящим, и мы сами находимся в нем.

Итак, следует не устанавливать минувшие времена ни объективно, ни в том виде, какими они были в их бы> лом настоящем — это было бы бессмысленно, как и же> лание найти квадратуру круга — а следует расширить, дополнить, исправить наше вначале узкое, фрагмен> тарное, неясное представление о минувших временах, наше понимание их, развивать и преумножать их со> гласно все новым подходам; создавать не картины про> шлого или образы того, что давно минуло — поэты и ав> торы романов и прочая публика пусть развлекаются та> кими фантазиями,— а обогащать и преумножать наш

71

мир мыслей, познавая и аргументируя непрерывность нравственного развития людей, и теперь настала наша очередь, ныне живущих на миг, подхватить это разви> тие, понимая его внутренние связи, продолжить, внеся тем самым свою лепту в него.

И тем самым мы решили еще один вопрос, является ли и может ли быть наше историческое исследование и познание наукой.

Эмпирическая сторона того, что происходит во време> ни и есть в пространстве, дает нам только фактическое и единичное. Чтобы быть наукой, наше исследование должно добавлять к единичному, которое дает эмпи> ризм, всеобщее, исходя из которого можно объяснить, чтó есть и что происходит, почему это есть и происхо> дит,— всеобщее и необходимое, познаваемое не в форме воззрений, а через мысль. Сущность науки в том, что она ищет и добывает истину. И как было ранее сказано, бытие, на которое направлена наша мысль, является для нас истинным, если оно совпадает с мыслью, и исти> на для нас есть мысль, которая постигает бытие и изо> бражает его, каково оно есть в своей сущности. Крите> рий истины бытия есть мысль, истины мысли — бытие.

Эмпиризм, занимающийся природой, наблюдая при> родные факты, познает в них однообразно повторяю> щееся, правило этого повторения и, если удастся, за> кон, который определяет материальное бытие по числу и мере, в механических, физических, химических не> обходимостях. Всеобщее и необходимое, которое опре> деляет бытие и взаимосмену в природе, есть та найден> ная мысль, которая высказывает всеобщее и необходи> мое в наблюдаемых данностях.

Исторический эмпиризм применяется к данностям человеческого, т. е. нравственного мира. Где же в таком случае там найти необходимое и всеобщее, в котором мы должны научно обобщить единичное?

Это вопрос, касающийся особо важного пункта. Все в сфере нравственного мира происходит в настоящем и в живом взаимодействии и конкуренции людей; все, что они делают, определено сиюминутными, личными и

72

сталкивающимися между собой интересами, и волевые акты, действующие здесь в них, имеют свой импульс, свою меру, свою границу. Можно сказать: любое на> стоящее протекает в толчее бесконечных дел, и любое из них обусловливает другие и обусловливается ими. Как же из этих дел людей возникает история?

Необходимое и всеобщее в живом практическом дви> жении настоящего, т. е. в истории разнообразно. Здесь закон, право и государственное устройство, там значи> тельные необходимые требования и нормы экономики, церкви, политики или военного дела, служебной ответ> ственности, художественного творчества и т. д. Для всех этих понятий и сфер деятельности существуют различные науки, которые трактуют и обосновывают их, затем науки, исследующие одно и то же, но зачас> тую с весьма разных точек зрения, как того требует жи> вое, практическое движение настоящего; эти науки имеют дело с сущим, с фактами действительной жизни, воспринимают их на основе действующих или обуслов> ливающих моментов и законов.

Но среди обусловливающих моментов практически имеющегося в настоящем есть и результат этого еди> ничного, этого состояния, этих внутренних связей, сле> довательно, его предыстория; и то, что вчера еще было настоящим, сегодня уже принадлежит предыстории се> годняшнего дня. Отсюда, несомненно, очень важно рас> сматривать дела людей, исходя из предварительных ус> ловий и деятельности сегодня и теперь, из их становле> ния, и видеть в делах настоящего лишь конечные итоги имеющегося налицо прошлого.

Необходимое и всеобщее для такого исследователь> ского подхода является как раз потому особым, что он не воспринимает бесконечную подвижную поверхность делового настоящего, а переводит его в другое измере> ние, как бы углубляя его. И неустанно следит за станов> лением настоящего, все глубже проникая в него, и та> ким образом устанавливает поступательное движение, самовосхождение, ©pÏdosiV eÇV aàtÜ, которые мы выяви> ли как отличительные признаки человеческого, т. е.

73