Семеновкер 1 / стр 40,

опирался на многовековую традицию исполнения эпоса, который относится к кругу исторических повествований о походе ахейских войск на Троянское царство после 1240 г. до н. э. (30, с. 169). А. Б. Лорд рассматривает возможные эта­пы записи гомеровских поэм. По его мнению, Гомер про­диктовал свой вариант поэм квалифицированному писцу, но это не была инициатива поэта. Сам Гомер не нуждался в записи и не считал ее необходимой для сохранения текста. Поэмы существовали много веков до Гомера, и у певца уст­ной традиции, каким был Гомер, не было сомнений, что они будут сохраняться и далее в той же бесписьменной фор­ме. Другое дело, что они могли бы исчезнуть, если бы запись не была осуществлена. Но что мог знать и даже предпола­гать об этом певец в VIII в. до н. э. (85, с. 148—152)?

Аналогично описан процесс записи «Калевали». Это произошло благодаря тому, что собиратель народных пе­сен — рун Элиас Лённрот в 1828— 1834 гг. совершил ряд пу­тешествий, в том числе по территории российской Карелии. В 1834 г. в округе Вуоккиниеми Архангельской губернии он познакомился с восьмидесятилетним старцем Архипой Перттуненом, «патриархом певцов рун», который спел для него много песен и рассказал, как его дед вместе со своим другом пели руны у костра все ночи напролет. По мере за­писи перед собирателем проступали общие черты и темы песен, словно он бродил между драгоценными обломками разбившегося когда-то единого целого. И вот уже творчес­кая фантазия собирателя, живое воображение сына народа, стала складывать и связывать эти обломки, составлять из них единую эпопею (34, с. 7—8). Запись киргизского эпо­са «Манас» в двух вариантах произошла уже в XX в. (47, с. 420,424).

Историческая основа информации, которая содержит­ся в эпосе, не вызывает принципиальных сомнений у иссле­дователей. Изучение эпической поэзии разных народов показало, что она включает значительно преломленную, но определенную и по-своему достоверную историческую ин­формацию. В эпосе нашли отражение «великие деяния

40

предков», эпоха героев и наибольшей народной славы (19, с. 162, 164). В центре внимания оказалось то, что представ­ляло интерес для людей и племен древности: военные экс­педиции предводителей с их дружинами, захват и дележ до­бычи, героическая смерть в поединке с неприятелем, слава подвигов при жизни и после смерти. Это жизнь народов в той стадии общественного строя, который иногда именуют военной демократией (24, с. 398; 47, с. 431).

В настоящее время историзм гомеровского эпоса уже не вызывает сомнений (см., например, работы Ю.В. Андреева) (2). Еще Л. Морган высказал мнение, что им можно пользо­ваться как путеводителем по древнему обществу (49, с. 22). А.И. Зайцев отмечает, что гомеровские поэмы сохранили как обломок праиндоевропейского примитивного герои­ческого эпоса словосочетание «неувядающая слава», харак­терное также для гимнов «Ригведы». В середине II тысяче­летия до н. э. в греческую эпическую традицию вошло и сохранилось описание большого, «подобного башне» щита, закрывавшего воина с головы до ног. К раннемикенской эпохе восходит и упоминаемый в «Илиаде» кожаный шлем, украшенный кабаньими клыками. В послемикенскую эпо­ху таких щитов и шлемов не было в употреблении, и Гомер мог получить эту информацию только из поэтической тради­ции (24, с. 397). То же можно сказать о различных перечнях, или каталогах, людей, явлений и предметов: список дочерей Нерея, обширный каталог кораблей, войск и вождей ахей­цев, перечисление троянских вождей и их союзников (19, с. 113).

Определенное историческое содержание «Махабхара- ты» и «Рамаяны» также признается в современной науке. В частности, историчность некоторых героев «Махабхара- ты» подтверждается упоминанием о них в ведийских самхи- тах и брахманах. В ведийской литературе упоминаются так­ же те племена, чьи распри составили содержание эпоса (19, с 158). Как отмечает Г. М. Бонгард-Левин, «было бы непра­ вильно говорить о достоверности описанных в эпосе конк­ ретных событий, но некоторые стороны социальной жизни, ₄₁