Семеновкер 1 / стр 62,63

телях, которые затем перестали массово использовать для закрепления новой информации, продолжает храниться на тех носителях, на которых она была первоначально отраже­на. Нередко эти материалы становятся музейными экспона­тами, как, например, древние папирусы и глиняные таблич­ки, но в определенном смысле эти памятники выполнили ту задачу, для которой они были первоначально предназначе­ны: они сохранили и донесли не только для людей своей культуры, но и до нашего времени, ту информацию, кото­рая была занесена на них для сохранения.

В древности, даже после изобретения письменности, устная традиция хранения информации была широко рас­пространена. Классической страной в этом плане была и остается Индия. Ее древнейший памятник «Ригведа» хра­нился в устной форме в течение столетий. До сих пор в Ин­дии в разных местах сохранились продолжатели этой тради­ции. Брахманы, принадлежащие к определенным школам, рецитируют наизусть в соответствии с правилами своей школы свои веды (22, с. 478).

Общество сохраняло знания о своей истории. В этом плане представляет интерес мнение Конфуция, представ­ленное в его основном произведении «Лунь юй» («Сужде­ния и беседы»):

«Цзы Чжин спросил:

— Можно ли знать, что будет через десять поколений? Учитель ответил:

— [Династия] Инь наследовала Правила [династии] Ся. То, что она отбросила, и то, что добавила, — можно знать. [Династия] Чжоу наследовала Правила [династии] Инь. То, что она отбросила, и то, что добавила, — можно знать. Поэтому можно знать и о тех, кто сменит [династию] Чжоу, хотя и пройдет сто поколений»¹ (Лунь юй II, 23) (51, с. 316).

¹ Династия Инь (Шан) правила Китаем с XVII по XI в. до н. э. Дина­стия Ся предшествовала Инь, правила с XXII по XVII в. до н. э. Динас­тия Чжоу пришла на смену Инь, правила с XI по III в. до н. э.

62

Хранение информации сначала в устной, а затем в пись­менной форме, имело государственное значение. В древней Японии это нашло выражение в переходе от устной «истори­ческой» традиции к летописной, что видно на примере пер­вого мифологическо-летописного свода «Кодзики» (VIII в.). По тексту памятника видно, что официальная история по­нималась как история государства, которая персонифици­ровалась в истории правящего и других могущественных ро­дов. Контроль над информацией о прошлом был необходим для установления прав на власть. Поэтому информация, ко­торая сохранилась от бесписьменного времени, имела пер­востепенное значение для правящего дома (48, с. 113).

В целом для древних народов память, или сохранение информации о прошлом, составляет одну из основ суще­ствования. Подлинный грех — это забывчивость (80, с. 45— 46), т. е. хранение информации добродетельно. Ведь если информация не хранится должным образом, то знание убы­вает, как на коллективном, так и на индивидуальном уров­не. Вот как выразил эту мысль Конфуций:

«Учитель сказал:

— Ю, научить ли тебя, как определять знание? Если зна­ешь что-либо, полагай, что знаешь; а если не знаешь, пола­гай, что не знаешь. Это и есть знание» (Лунь юй II, 17) (51, с. 313).

В бесписьменном обществе память была основой для сохранения знания. Хорошая память ценилась высоко, вы­дающаяся память — особенно высоко. X. Фёльц приводит несколько примеров такой памяти, начиная с Моцарта (106, т. 1, с. 315). Некоторые специалисты считали, что знамени­тый византийский реферативный сборник «Библиотека» Фотия был составлен по памяти (58, с. 65). Такие уникаль­ные случаи превосходной памяти могли иметь еще большее распространение в дописьменный период, когда нужда в хорошей памяти была особенно значительной.

Знание могло сохраняться не только в активной памя­ти, но и в глубине подсознания. Это то, что в психологии получило название «коллективное бессознательное». Ин-

63