МИНИСТЕРСТВО КУЛЬТУРЫ РОССИИ

ПЕТРОЗАВОДСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ

КОНСЕРВАТОРИЯ

В.М.Пивоев миф в системе культуры (Учебное поcобие к специальному курсу)

Петрозаводск - 1991

Рекомендовано к печати Петрозаводской секцией Проблемного cовета по эcтетике

Российского министерства науки, высшей школы и технической политики

Рецензент:

Каган М.С., доктор философских наук, професcор

Пивоев В.М. Миф в системе культуры: (Учебное пособие к спецкурсу) / Петрозаводская гос. консерватория. - Петрозаводск, 1991. - 216 c.

В пособии рассматриваются проблемы возникновения древнего мифологического сознания из "ночного сознания", оформления мифа и функционирования его как "куматоида" в различных сферах культуры (религии, искуcстве, политике) в истории и современном обществе.

Предназначено для преподавателей и студентов вузов, изучающих курсы философии, эстетики, политологии и истории мировой культуры.

©В.М.Пивоев, 1991 г.

3 Введение

"Человек становится тем, что он есть, благодаря делу, которое он делает своим" (К.Ясперс).

Культуру определяют как "специфическую, генетически не наследуемую совокупность средств, способов, форм, образцов и ориентиров взаимодействия людей со средой существования, которые они вырабатывают в совместной жизни для поддержания определенных структур деятельности и общения" (218,79)*. А если короче: культура - это совокупность способов удовлетворения человеческих потребностей (Э. С. Маркарян), подразумевая под "способами" также и средства, орудия и предмет деятельности.

По системному подходу Берталанфи, система - это некая совокупность, комплекс элементов, которые находятся во взаимодействии (см.:34,28). Система культуры вытекает из системной взаимосвязанности тех потребностей, которые определяют отношения человека к миру. Именно в связи с этими потребностями мы и будем рассматривать роль и функции мифа и мифологического сознания.

Можно опереться на иерархическую теорию потребностей А.Маслоу, согласно которой имеется несколько групп мотиваций (потребностей): I) физиологические потребности выживания (голод, жажда, сон, территория, активность, приток стимулов); 2) потребность безопасности и сохранения от повреждения; 3) потребность любви и принадлежности к группе; 4) потребности престижа (самооценка и самоопределение, уважение, доминирование); 5) потребности саморегуляции личности (ус-

^*Здесь и далее первая цифра в скобках обозначает номер источника в списке литературы, вторая - номер тома в многотомных изданиях, последняя - страницу.

4

пех, реализация творческих потенций); 6) познавательные; 7) эстетические потребности (см.: 145, 370-396). Первые две относятся к категории недостающих, остальные - к развивающимся потребностям. Причем, по мнению Маслоу. любая из этих потребностей может быть реализована лишь при условии реализации предыдущей, в этом и заключается их иерархизованность. У некоторых авторов добавляется еще потребность информационного обмена (коммуникации или общения).

Э. С. Маркарян возражает против системы культуры, опирающейся на потребности индивидов, поскольку общество генерирует потребности качественно иного порядка. Этот недостаток учитывает психологическая классификация потребностей, предложенная психологом С. Б. Кавериным (см.: 91). Он различает четыре группы потребностей: а) биогенные (потребность в безопасности и самосохранении, потребность эмоционального контакта, ориентировочная потребность, потребность в двигательной активности, в игре); б) психофизиологические (гедонистические потребности, потребности в эмоциональном насыщении, потребность в свободе, потребность в восстановлении энергии); социогенные (потребность в самоутверждении, потребность в общении, потребность в познании, потребность в самовыражении); г) высшие (потребность быть личностью, нравственная и эстетическая потребности, потребность смысла жизни, потребность в подготовленности и потребность преодоления, из них вытекает потребность в творчестве, в творческом труде). Предлагаемая классификация имеет ряд достоинств, она выстроена в виде матрицы, в которой по вертикали потребности объединены в группы "труд", "общение", "познание", "рекреация", что позволяет проследить закономерности развития, перехода в более высокую и сложную форму. В то же время классификация уязвима в некоторых отношениях, например, в том плане, что в ней отразилось распространенное преувеличение значимости гносеологической сферы интересов человека в ущерб аксиологической. На наш взгляд, вся классификация нуждается в переосмыслении и перестройке с учетом аксиологического подхода, но это тема отдельного разговора.

5

Возникновение мифологии связано с накоплением опыта удовлетворения первых двух групп потребностей и непосредственно отвечает на потребность самоопределения (престижа). У Каверина эта потребность упущена.

Э. В. Соколов пытался представить систему культуры обнаруживая семь функций культуры: освоение и преобразование мира; коммуникативная; сигнификативная; накопление и хранение информации; нормативная; проективная разрядка; защита (см.: 214, 99-153). Однако в этой функциональной структуре не виден единый принцип построения и взаимосвязи функций. Более фундаментальную концепцию системного подхода к культуре предложил М. С. Каган, взяв за основу способы человеческой деятельности: ценностно-ориентационный, познавательный, преобразовательный, коммуникативный и художественный (92). При таком подходе культура расчленяется на три слоя - материальная, духовная и художественная культура. Это разделение восходит к Марксовой идее о практической, практически-духовной и духовной формах деятельности (см.:144, 12, 727-728). В этой системе способов деятельности мифологический способ относится, вероятно, к практически-духовной форме.

В целом, по концепции М. С. Кагана, культура призвана осуществлять две важнейшие задачи: антиэнтропийную и саморазвитие (92, 233-235). Это соотносится с высказанными ранее мыслями П. А. Флоренского.

Э.С.Маркарян полагает, что наиболее фундаментальной функцией культуры является адаптация как "стратегия жизни", где проявляются и антиэнтропийность и самосовершенствование (142, 63). Он выделяет три подсистемы культуры: природно-экологическую, общественно-экологическую и социорегулятивную (142, 64-65). С этой точки зрения мифологическое сознание может рассматриваться как один из важнейших механизмов адаптации к среде, вписывания человеком себя в среду, хотя бы это "вписывание" имело воображаемый характер.

Мы ограничимся этими концепциями системного подхода к культуре, наша задача в другом - обнаружить функции мифологического сознания в культуре, в ее различных сферах.

6

Для начала оговорим наши методологические установки. Как считал Ф.Ницше, в основе науки лежит "глубокомысленная мечта и иллюзия, которая впервые появилась на свет в лице Сократа, - та несокрушимая вера, что мышление, руководимое законом причинности, может проникнуть в глубочайшие бездны бытия и что это мышление не только может познать бытие, но даже и исправить его" (160, 1, 114). А значит задача науки - "делать нам понятным существование и тем самым его оправдывать" (160, 1, 114).

Большинство научных исследований мифологии возлагает чрезмерные надежды на рациональные методы познания, которые ограничивают исследование некоторым набором познавательных приемов, абсолютизируют их значимость и проявляют полное недоверие нерациональным подходам к объекту исследования. Причины этого недоверия понятны. Они связаны с почти трехвековой историей безраздельного господства рационализма в европейской философии, истоки которого восходят к Сократу (см.:7, 3-4). По словам К. А. Свасьяна, "с Сократа начинается неслыханная тирания разума и морали, вытеснившая жизнь в бессознательное и подменившая ее инструкциями по эксплуатации жизни" (160, 1, 17). А. Ф. Лосев писал: "Платон был убежден, что существует абсолютная истина, и весь трагизм его положения заключался в том, что он верил в немедленное и всестороннее осуществление этой истины" (130, 37). Эту веру Платона переняли рационалисты ХVII - XVIII веков, а вслед за Гегелем и Маркс. Этой верой глубоко пронизан весь марксизм, и особенно та интерпретация его, которая разрабатывалась в советской философии.

В истории философии влияние субъективного эмоционального опыта на познавательное отношение рассматривалось неоднократно и истолковывалось лишь как помеха, как вредное заблуждение, от которого нужно избавиться. Эта точка зрения жива до сих пор как пережиток "гносеологического фетишизма".

Наука, как социальный институт, опирается на несколько принципиальных методологических установок: объективность, транслируемость, критическая рефлексия (проверяемость), самотождественность. Картезианский идеал науки постулирует, по

7

словам В. П. Филатова, следующие онтологические основания:

- "порядок природы стабилен и универсален, человеческий разум проникает в него с помощью столь же устойчивых и универсальных категорий мышления;

- материя (телесность) инертна и принципиально отличается от сознания - активного источника или начала рациональной, самопроизвольной деятельности;

- сознание (Я) заключено во внутреннем мире индивидуального тела" (259, 155-156). К этому он добавляет также четыре методологических принципа:

- "предметом науки является "общее", науки об индивидуальном не существует - это область интересов гуманитаристики и искусства;

- открываемые в естествознании общие положения (законы) значимы для всех и всегда;

- в естествознании эти общие положения допускают математическое выражение, к этому идеалу должны стремиться и остальные науки;

- наука отдает приоритет количественным и экспериментальным методам, научное объяснение есть прежде всего объяснение свойств целого из свойств его частей" (259, 156). В. П. Филатов раскрывает далее некоторые социологические характеристики картезианского научного идеала, которые сводятся к нейтральной объективности, рациональности, противопоставлению субъекта (человека) природе и выделению профессионально-специализированного положения науки в обществе (см.:259, 156).

Особенное значение, на наш взгляд, имеют объективность и рациональность как методологические принципы классического или картезианского идеала науки. Объективность и субъективность имеют относительный характер, зависящий от статуса субъекта сознания (индивидуального, группового, общечеловеческого). Онтология - наиболее проблематичный раздел философии, поскольку здесь проявляется противоречие между человеческой и надчеловеческой точками зрения на мир.

Возникновение научной рациональности связывают с появлением объяснительной (этиологической) функции мифологии (классический пример - "Теогония" Гесиода) и формированием

8

критического метода Анаксимандра (см.:175, 566-567). Можно сослаться также на Э. Кассирера: "От научного понятия мы прежде всего требуем и ждем, чтоб оно поставило на место первоначальной неопределенности и многозначности содержания представлений строго однозначное определение..." (98, 15).

Под рациональным понимают, во-первых, однозначную причинную обусловленность, во-вторых, осознанность, подотчетность контролю разума, рассудка. "Рациональное, - по словам Н. С. Мудрагей, - это прежде всего логически обоснованное, теоретически осознанное, систематизированное знание предмета, дискурсивные мысли о котором выражены строго в понятиях. В этом смысле рационализированным можно назвать любой предмет рефлексии, постольку, поскольку он обработан логически-категориальным аппаратом, освоен мыслительно-познавательным образом" (152, 30-31). Соответственно, иррациональное обозначает отсутствие однозначной причинной обусловленности или ее невыявленность, а также принципиальную или временную неподконтрольность сознанию, рассудку. Иногда "рациональность" понимают как целесообразность, тогда противоположный смысл следует обозначить словом "нерациональность", поскольку иррациональное, как правило, целесообразно, хотя его целесообразность не всегда очевидна. Другая оговорка касается однозначности-многозначности. Классическая наука считала однозначнооть своим идеалом, в современной науке этот идеал слегка померк, многозначность и неоднозначность нередко вполне допуcтимы логически, могут вписываться в современную научную картину мира. Примером могут служить диалектическое противоречие, антиномия, принцип дополнительности и т. п. Таким феноменом многозначности является мифологическое сознание, речь о котором пойдет в первой лекции. По определению Ю. М. Лотмана и Б. А. Успенского, "...мифологическое сознание принципиально непереводимо в план иного описания, в себе замкнуто - и, значит, постижимо только изнутри, а не извне. Это вытекает, в частности, уже из того типа семиозиса, который присущ мифологическому сознанию и находит лингвистическую параллель в непереводимости собственных имен. В свете ска-

9

занного самая возможность описания мифа носителем современного сознания была бы весьма сомнительной, если бы не гетерогенность мышления, которое сохраняет в себе определенные пласты, изоморфные мифологическому языку"(135, 293).

В. П. Филатов формулирует некоторые характеристики альтернативной науки, преодолевающей картезианскую парадигму: I) "материя не инертна - ей присущи источники самодвижения и активности и ее нельзя отождествлять с протяжением, как это делал Декарт"; 2) "разделение материального и идеального (сознания) относительно"; 3) редукционизм не универсален; 4) математизация знания также не универсальна, не менее важны качественные, "понимающие метода"; 5) науку нельзя лишать нравственного, гуманистического смысла; 6) изоляционизм науке вредит (см.: 259, 157). Необходимо к этому добавить также положения: отказаться от недоверия и подозрительности по отношению к иррациональному. Следует также обратить внимание на взаимосвязь гносеологического и аксиологического аспектов идеализма: в традициях западной философии (и дореволюционной русской) в понятии "идеализм" на первый план выдвигался аксиологический аспект, в советской философии делается основной упор на гносеологический аспект,- поэтому происходит нередко взаимное непонимание друг друга представителей той и другой школ. Идеализм в аксиологическом смысле есть ориентированность на идеалы.

Большой интерес для нас представляет четырехтомная монография "Бессознательное: природа, функции, методы исследования" (35), а также ряд монографий грузинских философов и психологов, посвященных исследованию бессознательного (Д. Н. Узнадзе, А. С. Прангишвили, А. Е. Шерозия). Заслуживают внимания работы В. В. Налимова, в которых содержатся плодотворные попытки изучения духовного континуума общественного сознания (см.: 155). В последние годы объектом критического переосмысления стало само понятие "рационального" (см.: 8), и в том числе в соотношении с понятием "иррационального" (см.: 152). Интересным событием в этом процессе стал выход книги "Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучных форм знания" под редакцией И. Т. Касавина, где предпринята попытка

10

пересмотра понятия "знание", ухода от абсолютизация рационального аспекта "знания", реабилитации иррационального "знания".

С точки зрения абсолютной истины, вера в которую, как отмечалось выше, является одной из аксиоматических опор сторонников "гносеологического фетишизма", миф есть всего лишь "ложное знание", "заблуждение". Ф. Бэкон писал, что "ум человека уподобляется неровному зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в искривленном и обезображенном виде" (42, 2, 19).

Под мифом в сфере научного или философского знания нередко понимаются "естественные заблуждения, возникающие в процессе познавательной деятельности, ошибочность которых не очевидна и которые до определенного времени считаются истиной, своего рода последним словом науки. К подобного рода научным мифам можно отнести теории теплорода или флогистона, учение о гомункулюсе, идеи преформизма или витализма, лапласовского детерминизма, представление об эфире и т.д." (78, 5). Эти мифы были отвергнуты относительно быстро, но как справедливо утверждал К. Поппер, каждая научная теория возникает, чтобы стать объектом фальсификации. Профессор Лондонского университета Г. Бонди писал, что "при развитии физики все крупные достижения приносили о собой предрассудки и мифы, которые оказывались иногда весьма полезными, а иногда были чрезвычайно вредными для дальнейшего прогресса физики" (39,20). Анализируя такого рода подходы к мифу, А. Н. Елсуков выявляет следующие варианты: 1) преднамеренный обман; 2) ложное, фантастически искаженное представление о действительности; 3) ложное знание, которое тем не менее воспринимается как истинное; 4) заблуждение» в котором тесно переплетаются истинное и ложное, реальное и воображаемое (78, 11). А вот профессор Гарвардского медицинского института Г. Ролингс считает: "Я в принципе согласна, что наука должна избегать мышления по аналогии мифологических конструкций. Но любая новая научная конструкция, сметая старую, делает ее «мифом». В этом смысле миф не ложь: он только временная рабочая модель реальности. Кибернетические представ-

11

ления о мозге как компьютере - один из современных мифов. Почему же не признать нашу потребность в мифах как форму научных моделей" (197). Такая точка зрения хотя и является отчасти верной, равно как и позиция А. Н. Елсукова (миф как вера в истинность "объективно ложных представлений"), тем не менее они является выражением рационально-гносеологического подхода к мифу и обнаруживают только одну из его сторон.

Рационально-гносеологический подход малоплодотворен при изучении мифологического сознания, поскольку анализ его эволюции позволяет обнаружить собственно гносеологические функции только на поздних этапах существования мифа в его зрелых и перезрелых формах в процессе его разложения.

Философия должна преодолеть односторонность рационально-гносеологического угла зрения на мифологию, дополнить его иррациональной методологической программой. Как справедливо пишет В. В. Налимов, благодаря союзу рационального и иррационального откроются новые перспективы философского освоения мира. Подход самого Налимова заключается в том, чтобы "сделать рационализм более изощренным к гибким - совместить его с личностным началом, находящим свое проявление в окислах, не охватываемых традиционными рационалистическими построениями" (155, 18). Мы вполне разделяем пафос данного предложения, хотя нельзя сказать, что это абсолютно новый подход. Например, метафоры в науке используются достаточно давно и плодотворно (см.: 11З). По словам Б. Т. Григоряна, философия "осваивает действительность в ходе сознательной целенаправленной деятельности человека через эмоционально-психологическую и ценностно-нравственную ориентацию в мире, определяемую конкретными формами морального и эстетического воззрения, различными типами идейной убежденности, религиозного верования и, наконец, факторами обыденного сознания" (60, 14).

Абсолютизация рациональной методологической программы не позволяла и не позволяет понять в мифологии очень многого. В то же время в нашей науке практически отсутствует другой инструментарий, кроме вербально-понятийного. Разумеется, автор в своих исследованиях также опирается на рациональные

12

методологические основания, но, в отличие от предшественников, которые в сяду исторических причин отвергали иррациональные подхода и абсолютизировали рациональные,- автор считает необходимым в некоторых пределах доверять иррациональному, в той мере, в какой эта иррациональность может быть освоена и осмыслена. Есть, правда, способ вербального выражения мифологического сознания, в гораздо большей степени адекватный предмету - это язык философской притчи, язык символических иносказаний. Но он, к сожалению, пока не вполне соответствует задачам научного исследования. Вербально-понятийннй язык обеспечивает относительную точность, основывающуюся на однозначно интерпретируемых значениях научных терминов. Вербально-символический язык притч обеспечивает большую адекватность выражения многосмысленных иррациональных значений мифа. Предлагая активнее использовать второй способ, как более перспективный, автор, однако полагает, что для использования его в качестве формы изложения научной информации необходимо накопление большого массива опыта, необходимо более глубокое погружение в иррациональный мир мифологического сознания. Это дело будущего. Сегодня пока возможно лишь пытаться зондировать поверхностные формы выражения мифологического сознания с помощью вербально-понятийного осмысления, отдавая себе отчет в несовершенстве этого инструмента, пытаться реконструировать в воображении глубинные слои смыслов мифологического сознания и осваивать их. Результаты скромных попыток автора исследовать в этом направлении мифологическое сознание предлагаются в небольшом спецкурсе.

Автор видит перед собой задачу - помочь освоению иррационального, осмыслению и включении иррациональных аспектов в свой мир. Марксистская философия очуждала иррациональное, выводила его за пределы своего. Сегодня стоит задача отрицания этого очуждения и освоения иррациональных сторон мира. Решение этих задач в значительной степени облегчается благодаря применению аксиологического подхода, разработанного в конце XIX - начале XX века и возвращенного в отечественную философию В. П. Тугариновнм. Особенно успешно методология ак-

13

сиологического подхода разрабатывалась в последние два десятилетия эстетиками М. С. Каганом, Л. Ф. Еремеевым, Л. Н. Столовичем, Н. З. Чавчавадзе, В. Н. Ивановым, Л. А. Зеленовым и другими. Аксиологический подход заключается в оценке значимости (способности, возможности) предмета или явления для удовлетворения потребностей человека и в учете этой значимости, называемой ценностью, в интерпретации смысла предмета (явления).

Сосредотачивая внимание на аксиологическом подходе, мы оставляем вне сферы рассмотрения праксиологический в онтологический подходы не потому, что недооцениваем их важность к необходимость, но только потому, что аксиологический полагаем важнейшим. Онтология и праксеология мифа могут, на наш взгляд, стать предметом специальных исследований.

Цель научного исследования - освоение некоего объекта в обусловленных исследовательской задачей пределах, уяснение некоторой сущности предмета изучения. К критериям научности исследования обычно относят: новизну вопросе, новизну выводов и их доказательность. Одна из важнейших установок науки -объективность; не рекомендуется выражать свое отношение, симпатию или антипатию и объекту исследования, поскольку, как об этом пойдет речь ниже, пристрастное отношение к предмету может внести существенные искажения в результаты этого исследования. Тем не менее в исследованиях многих советских мифологов можно легко обнаружить негативную установку неприятия, критики религиозного культа, которая формировала отчуждение, мешала понять мифологи» изнутри.

Специфика философского исследования мифологии заключается в отвлечении от частных особенностей мифологии разных народов, от этнографических деталей, и в выявлении общих законов формирования и развития мифологического сознания. При этом велика опасность умозрительности, надуманности возможных построений. Осознавая эту опасность, автор призывает на себя огонь критики, чтобы выявить слабые, уязвимые места предлагаемой концепции, и сделать ее более прочной.

Как отмечалось выше, системность культуры понимается как взаимообусловленность, взаимозависимость всех ее эле-

14

ментов, частей культуры, участвующих в удовлетворении потребностей человека. Изменение одной из частей с необходимостью влечет изменения в других. Эта системность имеет синхроническое и диахроническое измерение. Спецкурс построен, исходя из необходимости учесть оба этих угла зрения, но без претензий на исчерпывающее освещение проблем. Первая тема посвящена проблеме возникновения древнего мифологического сознания и анализу его сущности, последующие три левада показывает проявление мифологического сознания в трех важнейших сферах культуры и общественного сознания в историческом развитии человечества. Последняя лекция имеет обобщающее значение, показывает роль мифа в истории культуры. Чтобы предупредить возможные недоумения и вопросы относительно логики изложения материала внутри каждой лекции, приведем высказывание П. А. Флоренского, которое автор разделяет.

Лекцию Флоренский характеризовал как "посвящение слушателей в процесс научной работы, приобщение к научному творчеству, род наглядного и даже экспериментального научения методам работы, а не одна только передача "истин" науки в ее "настоящем", в ее "современней!" положении". Лекция должна быть непринужденной и свободной, продолжает Флоренский, "...при строгой выдержанности общего плана мысли, в курсе лекции, она, однако не идет прямолинейно» вся целиком укладываясь в ту или вдую рациональную форму, но, подобно живому существу, выращивает свои органы, руководствуясь каждый раз выясняющимися в самом ходе работы требованиями. В этом смысле не неуместно было бы назвать идеальную лекцию родом собеседования, родом беседа в среде духовно-близких друг к другу лиц" (262, 615-616).

Второе замечание относительно стиля изложения материала. В ряде случаев он подается тезисно и фрагментарно, могут отсутствовать связки между абзацами. Автор руководствовался при изложении стилистическими принципами импрессионизма и недоговоренности, чтобы избегать банальности и оставить читателю некоторый простор для размышлений.

И еще одна необходимая методическая позиция. А. Ф. Лосев рекомендовал при изучении философии следующее методическое

15

правило: "Пока я не сумел выразить сложнейшую философскую систему в одной фразе, до тех пор я считаю свое изучение данной системы недостаточным. Приведу два-три примера. Всю досократовскую философию я понимаю так: нет ничего, кроме материальных стихий, и» следовательно, нет ничего такого, что могло бы ими двигать; следовательно, они движутся сами собой, то есть являются живыми. Всего многотрудного и бесконечна разнообразного Платона я выражаю в одной фразе: вода замерзает и кипит, а идея воды не замерзает и не кипит, то есть вообще не является вещественной. Всего Аристотеля я о возку к следующему принципу: идея вещи отлична от самой вещи, но она есть динамически-энергийная и притом ставшая в результате ее определенного творческого становления чтойность" (132, 34-35). Более того, некоторые философские концепции можно выразить, одним словом. Так, по Ламетри, общество - это «машина», по Марксу, - «производство». Конечно, в таком определении точность приносятся в жертву кратности, и многим такая жертва кажется чрезмерной. Тем не менее, подобная сжатая дефиниция имеет полезный методический смысл, облегчает усвоение учебного материала. Если в этом плане попытаться определить существо нашего понимания мифа, то можно подобрать такое слово: миф - это надежда; если немного подробнее - это интуитивная ценностная рефлексия, в результате которой появляется обнадеживающая картина мира. Конечно, эти краткие определения потребуют разъяснения, их читатель найдет в соответствующих разделах данного учебного пособия, а также в других работах автора ("Мифологическое сознание как способ освоения мира", "Философия и психология политики").

Автор считает своим долгом выразить глубокую благодарность А. Ф. Еремееву, М. С. Кагану, Л. Н. Столовнчу, М. А. Кисселю и Е. М. Неёлову, чьи советы и замечания, дружеское содействие существенно помогли автору в его работе над проблемами мифологии и культуры.

*Данные дефиниции стали известны автору из лекций. А. Н. Кочергина, которому он и приносит глубокую благодарность.

16

МИФ КАК ФОРМА СОЗНАНИЯ

"Узнать можно только те вещи, которые приручишь"

(А. де Сент-Экзюпери).

В обеденном понимании, миф - это сказка, лживая выдумка, которой все поверили. Но почему же этой "лжи" верят? Потому что у человека есть потребность в иллюзиях. Вы спросите: как так? Наоборот, нам иллюзии не нужны? Нам нужна правда и ничего, кроме правды! Но нужно разобраться, что понимать под иллюзиями?! Иллюзия - это не обычный обман или ложное представление, это такое представление, которое внушает нам надежду на удовлетворение наших потребностей. Надежда - одна из фундаментальных, сущностных потребностей человека. Мы легко верим не очень проверенным данным, если они внушают, обещают нам надежду. Мифология - в чем и состоит секрет ее привлекательности - создает о б н а д е -ж и в а ю щ у ю картину мира и его перспектив. Как писал известный французский мифолог Л. Леви-Брюль, "мифы составляют, говоря буквально, наиболее драгоценное сокровище племени. Они относятся к самой сердцевине того, что племя почитает как святыню. Наиболее важные мифы известны лишь старикам, которые ревниво оберегают их тайну... Старые хранители этих тайных знании сидят в селении, немы, как сфинксы, и решают, в какой мере они могут... доверить знания предков молодому поколению" (117, 262).

Слово "миф" древнегреческого происхождения. Оно возникло на этапе разложения древнего мифологического сознания и имело в древнегреческом языке несколько значений: слово, беседа, слухи, рассказ, повествование, сказание, предание, сказка, басня. Близким по значению было слово "логос", которое постепенно приобрело значение рационального, осознанного способа понимания, анализе явлений, в то время как

17

слово "миф" отсылало к целостному явлении, насыщенному интуитивным, иррациональным и даже мистическим содержанием.

Олимпиодор Младший так писал о причинах появления мифов: "Следует знать, что они пользовались мифами, взирая на двоякий образец - природу и нашу душу. Во-первых, на природу и ее демиургию. Следует знать, что неявное удостоверяется из явного и бестелесное - из тел (ведь есть бестелесные силы) и что мы от тех приходим к сущему в уме. Ибо мы видим, что все благоупорядочено, и постигаем, что правит некая бестелесная сила... Так и мифы возникли для того, чтобы мы от явленного пришли к чему-то неявному. Например, слушая о блудодеяниях богов, мы из этого берем не само явленное, но приходим к неявному и отыскиваем истинное. Вот почему они прибегли к мифотворчеству по примеру природа; а почему по примеру души, будет сказано: Детьми мы живем по воображению, ...а вообразительная часть души - в образах, в формах и тому подобном. Итак, для сохранения присутствующего в нас, воображения мы пользуемся мифами, ибо воображение получает от мифов радость. Далее, миф есть не что иное, как ложный рассказ, отображающий истину. Коль скоро миф есть образ истины, а душа есть образ предшествующих ей начал, душа естественно... радуется мифу, как образ - образу. Если уж мы с детства и от младых ногтей росли с мифами, должно их принять" (5, 88). Этот рассказ можно оценить по-разному, можно улыбнуться его наивности, но можно обнаружить глубокие догадки, интуитивное прозрение метафизических истин, которые начинает дискурсивно осмысливать человеческое сознание.

Слово "миф" употребляется сегодня в различных значениях. Так Е. М. Неёлов предлагает различать: а) древний миф (миф в собственном смысле слова); б) новый миф (бытование мифа в новое время, как переосмысление древнего мифа, так и возникновение аналогичного явления с более широким спектром функций), в) переносное употребление слова "миф" в обыденной речи как синонима слов "выдумка", "чепуха", "ложь", "неправда", г) переносное употребление слова "миф" для обозначения различных форм неадекватного отражения и преображения действительности на основе различного рода иллюзий" (158, 13-14).

18

.

К этому следует добавить употребление мифа в различных сферах культуры и общественного сознании, где он приобретает как различные функции, так и специфический смысл, существенно иное значение: I) религиозный миф; 2) художественный миф; 3) политический миф.

Для исходного представления о мифе воспользуемся следующими определениями: I) О. М. Фрейденберг: "Система осмыслений действительности называется для первичных человеческих стадий мифотворчеством. Восприятия времени в виде вещи, причинности в форме тождества причин и следствий - эти восприятия, облеченные в слово, создают миф, облеченные а поступок, создают действо... Образное представление в форме нескольких метафор, где нет нашей логической, формально-логической каузальности и где вещь, пространство, время поняты нерасчлененно и конкретно, где человек и мир субъектно-объектно едины, - эту особую конструктивную систему образных представлений, когда она выражена словами, мы называем мифом" (283, 28); 2) С. С. Аверинцев: мифы - это "создание коллективной общенародной фантазии, обобщенно отражающее действительность в виде чувственно-конкретных персонификаций и одушевленных существ, которые мыслятся первобытным сознанием вполне реальными" (3, 876); А. Ф. Лосев: миф - это "обобщенное отражение действительности в виде чувственных представлений или, точнее, в фантастическом виде тех или других одушевленных существ" (129, 458). Каждая из этих дефиниций верно раскрывает существенные аспекты мифа, но не исчерпывает их.