Декарт и Лейбниц о врожденных идеях и критерии истинности

Учение о врожденных началах знания Лейбниц развивал в полемике против Локка. Признание врожденности идей является вообще характерной чертой рационализма в противоположность эмпиризму.

⁴ В. И. Ленин. Соч., т. 38, стр. 379

⁵ Там же,

⁶ Там же, стр. 380,

⁷ Там же.

⁸ Там же, стр.381.

В своей полемике Лейбниц стремился к согласованию, казалось бы, непримиримых взглядов. В письме к Томасу Бернетту Лейбниц писал о себе: «Большая часть моих воззрений установилась наконец после двадцатилетнего размышления; ибо я начал размышлять еще в очень ранней юности; мне еще не было 15 лет, когда я гулял по целым дням в одной роще, чтобы сделать выбор между Аристотелем и Демокритом. Однако я неоднократно менял мои воззрения, по мере новых сведений; и лишь около 12 лет тому назад я почувствовал себя удовлетворенным» (Gerhardt, III, S. 205). Писалось это в 1697 г.; следовательно, взгляды Лейбница окончательно сложились к 1685 г. В другом автобиографическом письме Лейбниц сообщал о себе: «Когда я окончил низшую школу, я принялся за новых философов и в 15 лет пытался разобраться в вопросе, нужно ли мне сохранить субстанциальные формы. В конце концов взял верх механицизм и привел меня к математике. Но когда я стал искать последние основания механизма и законов движения, я вернулся к метафизике и к гипотезе энтелехии, перешел от материального к формальному, и, наконец, я постиг, что монады, или простые субстанции, являются единственными действительными субстанциями и что материальные вещи суть только явления (феномены), но явления прочно обоснованные и между собой связанные» (ibid., S. 606). В приведенном отрывке Лейбницем сделана попытка сочетать Аристотеля с Демокритом, а также истолковать материальные вещи как явления, хотя совсем в ином аспекте, чем у Канта.

Для Канта явления не есть нечто прочное, они отличаются чисто субъективным характером, и сами по себе взятые, без привнесения категорий ума, представляют собой неоформленные наглядные созерцания, не имеющие никакой познавательной цены. Для Лейбница эти явления, скажем явления материального мира, не являются первичными. Первичными для него являются монады. Но феномены как явления связаны между собой с такой необходимостью, что представляют нечто стройное и определенное, не сводящееся к субъективным образам.

Примирительные тенденции Лейбница ярко сказались и в разборе труда Локка «Опыт о человеческом разуме». Казалось бы, перед нами два непримиримых гносеологических направления — ярко выраженный эмпиризм, с одной стороны, и решительный рационализм, с другой. И все же Лейбниц по ряду вопросов находит общий язык и готов согласиться с теми исходными положениями, которые составляют водораздел между эмпиризмом и рационализмом.

Однако в вопросе о врожденных идеях Лейбниц сразу вы-

55

являет свою специфическую точку зрения. Свое понимание он раскрывает словами вымышленного собеседника Теофила. Устами Теофила Лейбниц говорит своему противнику: «Вы знаете, Филалет, что я с давних пор придерживаюсь другого взгляда, что я всегда был и остаюсь теперь сторонником... врожденных идей, которых мы не могли получить от чувств. Теперь под влиянием новой системы (Локка. — П. П.) я иду еще дальше и думаю даже, что все мысли и действия нашей души вытекают из ее собственной сущности и не могут быть ей сообщены чувствами»⁹.

Но Лейбниц не был слепым приверженцем учения о врожденности идей. Прежде всего он оговаривается, что не основывает достоверности врожденных принципов на всеобщем согласии, которое в качестве критерия было уже сильно поколеблено Локком. Последний утверждал, что всеобщего согласия совсем не существует, что его даже нет по вопросу о двух знаменитых умозрительных началах: «все, что есть — есть» и «невозможно, чтобы одна и та же вещь одновременно была и не была». Большей части человеческого рода эти положения вообще неизвестны.

Еще более убедительно говорит Локк по поводу принципов, законов и правил морали. На довольно разнообразном материале он показывает, что у разных народностей в разные времена были совершенно различные и часто исключающие друг друга моральные правила. А если что-нибудь врождено, так оно должно быть врождено в единообразном порядке, в единообразном смысле и значении. Исходя из этого, Локк приходил к выводу о невозможности существования врожденных идей. Но точку зрения Лейбница эти выкладки не колеблют.

Лейбниц отвергал также грубое мифологическое истолкование Платоном данного вопроса. В «Новых опытах» он писал: «Платоники полагали, что все наши знания представляют собой воспоминания и что, таким образом, те истины, которые принесла душа при рождении человека и которые называются врожденными, должны быть остатками некоторого прежнего четкого знания. Но это мнение ни на чем не основано, и легко показать, что душа должна была уже обладать врожденными знаниями в предыдущем состоянии (если имело место предсуществование), сколь бы отдаленным оно ни было, точно так же как и в теперешнем состоянии» (стр. 73 — 74).

Говоря другими словами, нельзя думать, чтобы какое-

⁹ Г. В. Лейбниц. Новые опыты о человеческом разуме. Соцэкгиз, М. — Л., 1936, стр. 69. Последующие ссылки на это произведение приводятся в тексте и содержат указание на страницу данного издания.

56

нибудь знание, будучи врожденным, представляло собой воспроизведение того, что раньше было заключено в душу, потому что в этом случае нельзя найти источник всех врожденных, готовых идей. Платон приводил такое сравнение. Если из голубятни мне нужно взять какого-нибудь голубя, то я его отыскиваю там и вынимаю. Этот голубь соответствует тому, что я думаю, представляю в настоящий момент. Если я перехожу к другому представлению, то это будет равносильно извлечению следующего голубя. Но как же эти голуби попали в голубятню? Что же, они изначально все там содержались? В таком виде, конечно, теория врожденности знания концы с концами не сводит. Лейбниц явно высказывается против понимания врожденности по Платону.

В решении этого вопроса Лейбниц расходился и со своим ближайшим предшественником — Декартом. В старых пособиях по истории философии можно найти ни на чем не основанное утверждение, будто Декарт, как и Платон, признавал существование врожденных идей сразу в готовом виде, а Лейбниц против этого возражал. Однако дело совсем не в этом. Само собой разумеется, Лейбниц ни в коей мере не думал, что врожденные идеи существуют в готовом виде. Он писал: «...не следует думать, будто эти вечные законы разума можно прочесть прямо, без всякого труда, подобно тому как читается эдикт претора на его таблице...» (стр. 47). Однако эти и подобные им высказывания вовсе не направлены против Декарта, который также был далек от мысли, будто идеи в готовом виде пребывают в душе человека, и разделял мнение о потенциальной врожденности идей.

Отличие Лейбница от Декарта касается другого пункта. Лейбниц прежде всего указывает на недостаточность критерия истинности познания Декарта. Декарт считал, что таким критерием является ясность и отчетливость идей. На это Лейбниц возражал в том смысле, что необходимо указать объективный признак, который общезначимым порядком отличал бы действительно ясные и отчетливые идеи от идей, кажущихся таковыми. В противном случае критерий ясности является чем-то совершенно субъективным и произвольным. В связи с этим Лейбниц писал: «Не менее, как мне кажется, злоупотребляют известным принципом: что ясно и отчетливо познано о предмете, то и истинно, или может быть ему приписано» (Gerhardt, IV, S. 425). И далее: «В самом деле, часто людям, отважно судящим, кажется ясным и отчетливым то, что темно и слитно. Следовательно, эта аксиома бесполезна, если при этом не приведены признаки ясности и отчетливости» (ibid.). В истории философии существовало также мнение о том,

57

что теоретико-познавательные взгляды Лейбница не имеют ничего общего с учением о врожденности, поскольку гносеология касается вопроса достоверности знания, а вопрос о врожденности ставит проблему в плоскости возникновения или источника познания.

Этого взгляда придерживался Владимир Каринский, автор книги «Умозрительное знание в философской системе Лейбница» (1912). Не только он, но и многие гносеологи конца XIX — начала XX в. считали, что вопрос о происхождении знания не имеет отношения к вопросу о достоверности знания.

С марксистской точки зрения это неправильно. Между этими вопросами не может быть радикального разграничения. Если не проводить полной дискриминации между психологией и логикой, то психологическое учение может быть расценено как подготовка к гносеолого-логическому решению вопроса. Столь характерное для Лейбница понятие потенциального знания, заложенного во внутреннем мире монад (человеческих душ), есть понятие как логического, так и психологического порядка.

Вопрос о врожденности знания Лейбниц трактует следующим образом: чувства недостаточны для того, чтобы раскрыть необходимость бесспорных истин; следовательно, только дух обладает предрасположением (как активным, так и пассивным), способностью извлекать их из своих собственных недр, хотя чувства и нужны для того, чтобы давать духу повод и обращать его внимание.

Однако подлинное доказательство необходимых истин опирается только на разум, другие же истины получаются из опыта или чувственных наблюдений. Наш дух способен познать и те и другие, но он является источником первых, и как бы многочисленны ни были частные опыты, говорящие в пользу какой-нибудь всеобщей истины, в ней нельзя навсегда убедиться при помощи индукции, не познав ее необходимости при помощи разума (стр. 75).

С этой точки зрения вся арифметика и геометрия врождены и заключаются в нас потенциально. Поэтому можно найти соответствующие положения, внимательно рассматривая и упорядочивая то, что уже имеется в духе.

В отношении математических знаний нельзя не признать известной правоты Лейбница. В самом деле, критерием правильных выводов в математике вовсе не является непосредственное отображение математикой истинных свойств или сторон действительности. Например, для доказательства того, что геометрический треугольник имеет три угла, равные двум прямым, бессмысленно было бы прибегать к эмпирическому вычислению величины треугольника. Эмпирический подход

58

не дает подлинного доказательства. Доказательство геометрических истин может быть только умозрительным. Это является правильным и с точки зрения марксизма.

Лейбниц добавляет: «Насколько далеко может зайти дух без всякой помощи, пользуясь чисто природной логикой и арифметикой, показывает пример того шведского мальчика, который, опираясь на свою природную логику, производил моментально в голове сложные выкладки, не зная обычного способа счета и не умея даже читать и писать» (стр. 73). Лейбниц считает, что душа может обладать знаниями в то время, как мы этого не сознаем.

Филалет далее ставит вопрос Теофилу (т. е. Лейбницу): если существуют врожденные истины, то не следует ли отсюда, что существуют врожденные мысли? Теофил отвечает: «Нисколько, так как мысли — это действия (т. е. отдельные акты), а знания или истины, поскольку они находятся в нас, даже когда мы не думаем о них, это — склонности или предрасположения, и мы знаем множество вещей, о которых вовсе не думаем» (стр. 81).

Таким образом, Лейбниц далек от того представления, будто отдельные мысли врождены. Отдельные мысли или отдельные акты не порождаются душой, но ум, сознание функционирует потенциально, опираясь на такие принципы, которые являются предпосылкой для того, чтобы, осознавая те или иные отдельные акты, т. е. отдельные положения, отдельные высказывания, признавать их за истинные. Лейбниц отличает отдельные высказывания и мысли от принципов, которые он называет склонностями или предрасположением. Среди параграфов и отделов книги «Новые опыты о человеческом уме» особое значение имеет 1-я глава II книги «Об идеях», где содержится известное место о чистой доске. Как известно, Локк учил, что доска или лист неисписанной бумаги представляет прообраз души. Теофил по этому поводу замечает: «Эта чистая доска, о которой столько говорят, представляет, по-моему, лишь фикцию, не существующую вовсе в природе и имеющую своим источником несовершенное понятие философов, подобно понятиям пустоты, атомов и покоя... Однородные и лишенные всякого разнообразия вещи, как например время, пространство и другие объекты чистой математики, представляют собой всегда лишь абстракции... Мыслители, говорящие так много об этой чистой доске, не могут сказать, что же от нее остается после того, как ее лишили идей». «Мне, — кончает Теофил (Лейбниц), — укажут на принятую среди философов аксиому, что нет ничего в душе, чего не было раньше в чувствах. Однако отсюда нужно исключить самоё душу и ее свойства» (стр. 100). Та-

59

кова известная формула Лейбница: «Ничего нет в уме, чего бы раньше не было в чувстве, за исключением самого разума» (стр. 100 — 101). В этой формуле суть рационализма Лейбница.

В порядке последовательности идей рассмотрим сначала трактат «Размышления о познании, истине и идеях». Этот трактат написан в 1684 г., за год до того момента, когда окончательно сложились философские взгляды Лейбница. Затем проанализируем его «Рассуждения о метафизике» (1685), а после «Монадологию» (4714). Наконец, вернемся к наиболее интересным главам «Нового опыта», главным образом IV книги. Этот хронологический порядок вместе с тем согласуется с систематическим планом изложения логики Лейбница.