- - 1997

одинаково гибельно, как и отрицание ответа, что она чувствительна. Ибо ни справедливость одного, ни ошибочность другого не может быть показана без признания как субъекта (материальной субстанции), так и предиката (чувства и восприятия).

§ 398. Скептические заключения Юма или были им законно выведены из его посылок, или нет? Если их нельзя было вывести законно, тогда его рассуждение, как нелогичное, не нуждается в дальнейшем рассмотрении. Если же они выведены правильно, тогда их значение уничтожается несостоятельностью посылок. Логический аппарат, предназначенный для ниспровержения глубочайшего из человеческих убеждений, должен иметь крайне прочное основание: его части должны быть достаточно тверды, чтобы вынести всякое давление, и так крепко соединены, чтобы ничто не могло их разъединить. Мы не только далеко не находим того, чтобы координированные группы предложений, с которыми выступает Юм, выполняли это требование, но после тщательного исследования находим, что они неспособны вынести никакого давления и совершенно не связаны между собой. Даже хуже, чем не связаны. Пытаясь соединять их вместе, чтобы взглянуть, как будут они действовать в качестве доказательства, мы открываем, что различные части совершенно отказываются соединиться друг с другом

ирасходятся в разные стороны, как только их соединять.

§399. Странно видеть, что учение, которое положительно противоречит нашим первичным знаниям, избирается как убежище от учения, которое только сомневается в них. Однако философия Канта представляет пример этого. Скептицизм, сомневающийся во всем, ничего не утверждает решительно. Кантизм, желая избежать его, решительно утверждает вещи, противоположные всеобщей уверенности. В качестве примера можно указать на учение Канта о Пространстве и Времени. Рассмотрим, прежде всего, утверждение Канта, что Пространство и Время суть субъективные формы, или свойства я. Возможно ли реализовать значение этих слов? Или это просто группы знаков, которые, по-видимому, содержат какое-то понятие, но в сущности не содержат никакого понятия? Попытка построить понятие скоро покажет, что справедливо последнее предположение. Подумайте о Пространстве, т. е. о самой вещи, а не о слове. Затем подумайте о себе, т. е.

отом, что сознаете. Воспроизведя ясно обе эти вещи, сопоставьте их и мыслите одно, как свойство другого. Что получится? Ничего, кроме столкновения двух мыслей, которые не могут быть соединены. Это также осуществимо, как осуществима попытка представить круглый треугольник. Какова же тогда ценность этого предложения? Если, как это утверждает сэр В. Гамильтон, мыслимы только те предложения, субъект и предикат

которых способны к единству воспредставления*, тогда субъективность Пространства немыслима, ибо невозможно понятие пространство и свойство нашего я привести к единству воспредставления. Теперь рассмотрим

то, что безмолвно отрицается этим учением. Утверждать, что Пространство

'Словом «воспредставление» мы переводим английское «representation» Благодаря этому удачному нововведению, мы получаем возможность отличать процесс воспроизведения от его результата — воспредставления. (Прим. пер.)

220

и Время принадлежат нашему я, — значит одновременно с этим отрицать то, что они принадлежат не-я. Следовательно, сверх вышеуказанного ут-

вердительного предложения, которое невозможно мыслить, здесь имеется еще и соответственное отрицательное предложение, которое тоже невозможно мыслить. Тогда как в одном случае утверждается, что две вещи соединены

вдействительности, а мы совершенно неспособны соединить их в мысли,

вдругом случае утверждается, что две вещи разъединены в действительности, а мы совершенно неспособны разъединить их в мысли. Никто никаким усилием мысли неспособен отделить в мысли Пространство и Время от объективного мира и оставить объективный мир в стороне. Предложение вообразить себе квадрат, лишенный равенства своих углов, есть предложение подобного же рода. Нужно ли еще напоминать читателю, что те факты сознания, относительно которых делалось предположение, будто они объяснимы только на основании гипотезы Канта, объяснимы и на основании гипотезы опыта, если эта гипотеза надлежащим образом расширена? Мы видели, что если, следуя учению об Эволюции, мы предположим, что изменения, произведенные опытом, передаются по наследству, тогда, если существуют какие-нибудь всеобщие формы не-я, должны установиться и соответ-

ствующие всеобщие формы я. Эти формы, будучи воплощены в организации, запечатлеются на первых интуициях индивида и, таким образом, будут казаться предшествующими всякому опыту, однако это будут формы, которые, будучи подвергнуты анализу, окажутся происходящими из того же конечного сознания сходства и несходства, к которому сводится весь опыт.

§400. Рассуждение сэра В. Гамильтона показывает нам, каким образом свойственное кантизму отрицание прямого свидетельства сознания приводит к противоречию, если его соединить с тем признанием прямого свиде-

тельства сознания, которое предполагается естественным реализмом.

§401. Таковы рассуждения метафизиков. Имеют ли они потребную убедительность? Не только не имеют ее, но полны таких недостатков, которые лишили бы значений и вполне обыкновенные заключения.

V.Отрицательное оправдание реализма

§402. Предшествовавший обзор позиций метафизиков может служить введением к тому аналитическому доказательству, к которому мы теперь приступаем.

Под отрицательным оправданием реализма подразумевается доказательство того, что он основывается на свидетельствах, имеющих большее значение, чем те свидетельства, на которых основывается какая бы то ни была иная гипотеза. Прежде чем приступить к конечному анализу, мы подвинем вперед наше исследование на одну ступень, произведя ближайший анализ.

VI. Доказательство из первенства

§ 403. Метафизики вследствие постоянного созерцания последовательностей мысли в известном гипотетическом порядке, прямо противо-

221

положном их действительному порядку, в конце концов приходят к убеждению, что гипотетический порядок есть действительный порядок, а действительный — гипотетический.

§ 404. Постулат, из которого исходит метафизическое рассуждение, состоит в том, что мы первоначально сознаем только наши ощущения, что мы достоверно знаем их и что если есть еще что-либо вне их, являющееся как причина их, то оно может быть познано только путем заключений, выведенных из них. Однако, ограничивая предложение лишь теми эпипериферическими чувствованиями, которые вызываются в нас внешними объектами (ибо о них только и идет речь), мы не найдем другого выхода, кроме утверждения, что первоначально познается нами не то, что мы испытали некоторое ощущение, но то, что существует некоторый внешний объект. Если мы рассмотрим явления сознания в порядке их генезиса, тогда, вместо предположения, что первичное и бесспорное знание есть существование ощущения, мы увидим, что существование ощущения есть гипотеза, которая не может быть образована, пока не известно внешнее существование.

§405. Эти метафизические заблуждения произошли вследствие смешения двух совершенно различных понятий: иметь ощущение и сознавать, что имеешь ощущение. Простое испытывание ощущения, не осложненное никаким сознанием субъекта или объекта, есть бесспорно первичное явление. Благодаря неизмеримо долгим и сложным дифференциациям и интеграциям подобных первичных ощущений и происходящих из них идей развивается сознание о я и о соотносительном не-я. И об этом окончательном

состоянии метафизики говорят как о начальном состоянии!

§406. Кратко доказательство из первенства таково: в истории расы, как и в истории каждого ума, Реализм есть первичная концепция; только после того как она была уже образована и долго бесспорно принималась, сделалось возможным образовать Идеалистическую концепцию, продолжая, однако, все-таки опираться на Реалистическую; но и после этого, как

ивсегда в будущем, Идеалистическая концепция, как зависящая от Реалистической, должна исчезнуть в ту минуту, когда Реалистическая концепция будет отстранена.

VII. Доказательство из простоты

§407. Умственный процесс, приводящий к Реализму, безмерно отличается относительно своей продолжительности от того умственного процесса, который будто бы приводит к Идеализму или Скептицизму. Первый настолько прост и непосредствен, что, с первого взгляда, кажется неразложимым; второй продолжителен, запутан, косвен и не только легко разложим, но даже требует большого искусства, чтобы составить его.

§408. Если показание сознания, которое приводит к Реализму, непосредственно, тогда всякое противоречие невозможно и спор оканчивается. Если оно опосредованно, как-то показание сознания, которое будто бы приводит к Идеализму, то чем они отличаются друг от друга? Самое заметное различие заключается в том, что одно предполагает только еди-

222

ничный промежуточный акт, а другое предполагает целую последовательность этих актов, из которых каждый сам составлен из нескольких промежуточных актов. Значение одного промежуточного акта Реализма не может быть подорвано многочисленными промежуточными актами Идеализма.

§ 409. Его значение было бы подорвано только тогда, когда бы мы приняли, что если один шаг какого-нибудь рода сомнителен, то многие шаги подобного же рода менее сомнительны.

VIII. Доказательство из отчетливости

§410. При прочих равных условиях, все люди принимают показания сознания, данные в живых терминах, предпочтительнее показаний, данных в слабых терминах. Показания сознания, образованные из ощущений, без колебания предпочитаются показаниям, образованным из идей об ощущениях.

§411. Единственное предложение Реализма представлено в живых терминах; каждое из многих предложений Идеализма или Скептицизма воспроизведено в слабых терминах. Допустим, что в обоих случаях процесс мысли имеет характер вывода. Все-таки различием между ними будет то, что единственный вывод одного из них составлен из элементов, большинство которых (если не все они) обладают высочайшей степенью отчетливости, тогда как многие выводы другого образованы из крайне неотчетливых элементов.

§412. Отсюда следует, что идеалистическое показание сознания не может быть принято без признания того, что вещи узнаются наиболее достоверно тогда, когда они наиболее слабо представлены в сознании.

IX. Необходимость критерия

§413. Три кратких раздела, которые мы только что рассмотрели, подвинули наш анализ на один шаг вперед, распутав и показав отдельно три основных различия между реалистической концепцией и противоположными ей концепциями.

§414. Теперь мы должны сделать следующий шаг в нашем исследовании. Недостаточно показать, что какое-нибудь учение ошибочно; недостаточно даже сорвать с ошибки ее покровы; нужно еще (и в данном случае нужно больше всего) проследить ошибку до ее простейшей формы и найти

еекорень.

§415. Доказательство Реалиста обыкновенно бывает безуспешно оттого, что у него нет опоры в какой-нибудь всеобще признанной истине, которую должен был бы принять и Идеалист. Нужно, следовательно, найти особый вид сознания, который был бы достоверен сравнительно со всеми остальными его видами.

§416. Должен существовать где-нибудь в какой-нибудь форме некоторый основной акт мысли, на основании которого определялась бы действительность всех остальных актов мысли. Внутреннее восприятие, пред-

223

оставленное самому себе, не более способно построить субъективную науку, чем представленное себе внешнее восприятие способно построить объективную науку. В обоих случаях, прежде чем достигнуть верных результатов, нужно открыть какой-нибудь способ проверки наших эмпирических обобщений.

§417. Каждая школа в каждом случае должна нечто допустить. Какаянибудь достоверность, большая всякой достоверности, добываемой рассуждением, должна быть признана перед всяким рассуждением — будет ли это рассуждение, имеющее целью показать, что необходимые истины априорны, или же это будет рассуждение, стремящееся доказать, что необ-

ходимые истины суть продукты опыта.

§418. Насколько необходимо признание некоторого конечного критерия истины, можно видеть из того, что философия, если она не стоит открыто на каком-нибудь данном, лежащем в основе разума, должна признать, что нет ничего, на что бы она опиралась, т. е. должна сознаться, что она не имеет основания.

§419. Рассмотрим же, где следует искать этот критерий, в чем он состоит и как он прилагается.

X.Предложения, различаемые качественно

§420. Повсюду точные результаты достигаются только при сравнении понятий одного и того же наименования; а там, где сравниваемые понятия имеют различные наименования, одна из них должна быть сведена к одному наименованию с другой или же должен быть найден эквивалент каждой из них в наименовании, различном с обеими. Этот метод теперь мы должны применить.

§421. Предложения суть единицы сложения, из которых образованы Реализм и Идеализм; и если Реализм и Идеализм подлежат строгому сравнению с точки зрения их состоятельности, то мы должны прежде всего сравнить их единицы сложения. Существует ли и какая именно качественная разница между предложениями, из которых составлены эти борющиеся системы?

§422. Из многих возможных классификаций предложений только две имеют теперь существенный интерес. И из них мы прежде всего укажем на ту, которая делит предложения на простые и сложные. На те предложения, которые молчаливо утверждают лишь немногим более того, что они утверждают открыто, например: «Мне больно». И на те, в которых молчаливо утверждаемое безмерно превосходит по количеству то, что утверждается открыто, например, когда я, глядя на сидящую передо мной фигуру, говорю: «Это старик». Чтобы заключения могли быть сравниваемы с научной строгостью, мы должны не только разложить доводы на их составные предложения, но также должны разложить каждое сложное предложение на составляющие его более простые предложения. И только после того, как каждое из простых предложений будет испытано отдельно, можно смотреть на образованное из них сложное предложение, как на имеющее

224

приблизительно ту же достоверность, которую имеет испытанное простое предложение.

§ 423. Нам остается еще классификация предложений, основанная на том, будут ли их термины реальными или идеальными или отчасти реальными, отчасти идеальными. Так как каждое предложение выражает некоторое отношение между некоторыми двумя терминами, то мы должны употреблять одно и то же слово — познавание— во всех случаях, чтобы выразить

умственный акт, посредством которого отношение становится известным. Когда содержание предложения есть отношение между двумя терминами, которые оба даны в непосредственном представлении (например, если я щиплю свой палец и одновременно сознаю боль и место боли), то мы имеем простое представляемое познавание. Если я вспоминаю, что мой палец

был ущипнут, т. е. если имею дело не с живыми терминами, а со слабыми, тогда имеется воспроизведенное познавание. Если, будучи ущипнут, я

вижу, что ущипнувшая меня вещь есть клещи, тогда содержание предложения образуется некоторыми внешними чертами, данными в представлении, и качествами, образующими мое понятие клещей, причем все эти качества даны сознанию посредством воспроизведения, и познавание будет пред- ставительно-воспроизведенное. Если впоследствии я говорю, что то, что

ущипнуло меня, были клещи, то содержание предложения будет отчасти

воспроизведенное, а отчасти перевоспроизведенное: я воспроизвожу зри-

тельное впечатление и перевоспроизвожу те качества, о которых я мыслю как о соединенных с данным зрительным впечатлением. Когда познавания переходят таким образом в воспроизведенные и перевоспроизведенные, они становятся конструктивно составными: каждый термин становится

таким, что в него включено много молчаливо утверждаемых предложений. Из этой стадии мы переходим в другую, в которой познавания являются

собирательно составными.

§424. Мы приходим теперь к широкому различию между предложениями. Есть предложения, сказуемые которых всегда существуют вместе со своими подлежащими; эти предложения выражают такие познавания, в которых утверждаемая вещь продолжает существовать перед сознанием, пока продолжает существовать перед сознанием та вещь, о которой она утверждается. И есть другие предложения, в которых сказуемые не существуют всегда вместе с подлежащими; эти предложения выражают такие познавания, в которых утверждаемая вещь может исчезнуть из сознания, тогда как вещь, о которой она утверждается, остается.

§425. Минуя второй класс, как не имеющий теперь для нас интереса, мы находим, что первый класс делится на два порядка. Существуют познавания, в которых сосуществование двух терминов только временно абсо-

лютно. Зто — простые познавания представительного порядка. Положим,

ясмотрю на солнце. Предложение: «Я вижу свет» является тогда таким, в котором сказуемое (ощущение света) неизменно существует с подлежащим

(я). В другом порядке соединение подлежащего и сказуемого постоянно

абсолютно. Так бывает в аксиомах математики и наиболее отвлеченных познаваниях логики. Нужно еще указать на одно важное различие между

этими подклассами. В простейших предложениях связь сказуемого с подле-

жащим так тесна, что их сосуществование не может быть изгнано из сознания; в более сложных предложениях неизменно существующая сказуемая вещь должна быть отыскана в сознании. Каким образом удостоверяемся мы в неизменном существовании сказуемого со своим подлежащим? Ответом на этот вопрос мы и займемся теперь.

XI. Всеобщий Постулат

§ 426. Если, прикоснувшись к какому-нибудь телу в темноте и получив немедленно сознание о некотором протяжении как сопутствующем сопротивлению, я пожелаю решить вопрос о том, выражает ли предложение «Все, что оказывает сопротивление, имеет протяжение» познавание высшей достоверности, то как поступлю я в таком случае? Я пытаюсь отделить в мысли протяжение от сопротивления. Я мыслю о сопротивлении и пытаюсь удалить из мысли протяжение. Эта попытка мне совершенно не удается. Я не могу мыслить отрицания предложения, что все, что сопротивляется, имеет протяжение, и моя неспособность мыслить отрицание указывает на то, что с подлежащим (нечто сопротивляющееся) неизменно сосуществует и сказуемое (протяжение). Следовательно, немыслимость

отрицания какого-нибудь познавания есть признак того, что это познавание принадлежит к познаваниям самого высшего разряда. Почему это заключение не признается всеми?

§427. Прежде всего установим различие между словом «немыслимо» (inconceivable) и словами «невероятно» (incredible), или «неимоверно» (unbelievable). Немыслимое предложение есть такое предложение, термины которого никакими усилиями не могут быть приведены перед сознанием в такое отношение, существование которого утверждается предложением. Невероятное, или неимоверное, предложение есть такое предложение, которое может быть образовано в мысли, хотя и не без усилия. Например, неимоверно, чтобы пушечное ядро, пущенное в Англии, могло достигнуть Америки; но это не немыслимо. Наоборот, немыслимо, чтобы одна сторона треугольника была равна сумме двух других сторон; это немыслимо, а не просто невероятно, или неимоверно.

§428. Главное возражение, сделанное Дж. Ст. Миллем против испытания посредством немыслимости отрицания предложения, как такого испытания, путем которого можно отличить бесспорно истинное предложение, состоит в том, что предложения, которые некогда были приняты за истинные, потому что выдержали это испытание, оказались потом ошибочными. Таков, например, вопрос об антиподах. На это можно ответить, что предложения, ошибочно принятые, потому что они, по-видимому, выдержали испытание, были сложными предложениями, к которым это испытание неприложимо; и что никакие ошибки, возникшие вследствие неправильного применения этого испытания, не могут считаться доводом против правильного его применения.

226

§ 429. Утверждая, что критерий необходимости вовсе не есть критерий, если какая-нибудь уверенность признается одними людьми за необходимую, а другими за не необходимую, Дж. Ст. Милль тем самым молчаливо принимает, что все люди обладают достаточной силой интроспекции. Тогда как многие неспособны дать правильное истолкование какому бы то ни было показанию сознания, кроме самых простых его форм; даже и остальные люди способны ошибочно принимать за показанием сознания то, что при ближайшем исследовании оказывается не показание сознания.

§ 430. Немыслимость отрицания какого-нибудь познавания служит гораздо более высоким доказательством его истинности, чем какие бы то ни было перечисления опытов, ибо оно является выражением почти бесконечного числа опытов. Если нервные изменения, вызываемые часто повторяющейся нервной деятельностью, передаются по наследству, накопляются из поколения в поколение и проявляются нервной организацией, постоянство которой пропорционально постоянству тех внешних отношений, которым они соответствуют, тогда значение нашего критерия безмерно превосходит значение какого бы то ни было критерия, основанного на индивидуальных опытах. Пространственные отношения были те же самые не только для всех предков людей, предков приматов, предков млекопитающих, но и для более низких порядков животных. Отсюда следует, что объективные необходимости отношений в пространстве представляются установившимися нервными структурами, предполагающими скрытые субъективные необходимости нервной деятельности; что эти последние образуют предопределенные формы мысли, образованные путем формирования Мысли по образцу Вещей, и что невозможность извратить их, обнаруживающаяся невозможностью мыслить их отрицания, есть основание для признания их истинными, основание, которое по своему значению безмерно превосходит все остальные основания, какие только могут быть найдены.

§431. Однако в действительности Дж. Ст. Милль, по-видимому, допускает, что испытание посредством немыслимости отрицания законно, когда он допускает законность доказательства посредством reductio ad absurdum. Ибо приведение к нелепости есть приведение к немыслимому предложению.

§432. Сэр В. Гамильтон для доказательства того, что немыслимость не есть критерий невозможности, говорит, что пространство не может иметь предела, ибо такой предел немыслим, и что, однако, оно должно иметь предел, ибо беспредельное пространство немыслимо, т. е. показывает, что пространство имеет предел и не имеет предела, что нелепо. Нелепо потому, что «вещь не может существовать и не существовать». Но каким образом мы знаем, что невозможно, чтобы вещь существовала и не существовала? Только вследствие немыслимости этого.

§433. Наконец, нужно заметить, что всякий, отказывающийся признать Всеобщий Постулат, может сохранить последовательность только до тех пор, пока стоит на почве простого и чистого отрицания. Как только он начнет утверждать что-нибудь, как только даже даст основание своему отрицанию, он может быть остановлен требованием представить доказательство

227

дсстоверности его предложений. Он не может сделать ни одного шага для оправдания своего скептицизма относительно Всеобщего Постулата, без того чтобы в этом самом акте не заключалось признания Постулата.

XII. Испытание относительной достоверности

§434. Теперь мы подготовлены к тому, чтобы указать метод выбора между противоречащими выводами. Относительная достоверность сложных предложений не может быть прямо узнана; прежде чем мы можем высказать какое-нибудь суждение о них, мы должны разделить их на простые предложения, которые содержатся в них, и сопоставить эти предложения с антагонистическими предложениями равной простоты. Так нужно поступать в том случае, когда познавание представляет одновременную сложность, последовательную сложность или (и в этом случае еще более) и одновременную и последовательную сложность.

§435. Если постулат и однообразно достоверен, то все-таки может случиться, что по ошибке мы подумаем когда-нибудь, что имеем его поддержку, в то время как, в сущности, не будем иметь ее; и в каждом случае вероятность, что мы поступим таким образом, будет изменяться пропорционально числу раз, когда мы ссылаемся на постулат.

§436. Ошибки следует опасаться не вследствие несовершенной природы самого ручательства, а вследствие той невнимательности, благодаря которой мы можем подумать, что имеем ручательство, когда, в сущности, не имеем его. В самом деле, достаточно вспомнить трактаты об ошибках, чтобы увидеть, что, помимо всех ошибок в самих логических принципах, ошибка часто допускается даже самыми внимательными людьми при применении этих принципов; следовательно, вероятность ошибки возрастает пропорционально длине доказательств.

§437. Не имеем ли мы здесь строгого критерия относительной достоверности противоречащих выводов? Не только следуя инстинктивному суждению, но следуя и суждению основной логики, тот Вывод должен быть

самым достоверным, для достижения которого постулат употреблялся наименьшее число раз.

XIII. Его следствия

§ 438. От этого критического исследования процесса, посредством которого оцениваются противоречащие суждения, мы возвратимся к суждениям, которыми мы особенно интересуемся теперь: к суждениям метафизиков. Пусть читатель освободит свой ум от всех гипотез и созерцает какой-нибудь предмет, например эту книгу. Пока он не переводит факта ни на какую гипотезу, он чувствует просто, что сознает книгу, а не впечатление книги — нечто объективное, а не субъективное. Отсюда, пока он продолжает смотреть на книгу, его уверенность в ней как во внешней реальности обладает самой высокой достоверностью. Она имеет прямую гарантию Всеобщего Постулата, на которую она ссылается только однажды.

228

§ 439. Когда сознание занято истолкованием впечатлений, доставляемых предметом, и признанием предмета в качестве такого или другого, то оно не может заниматься также и созерцанием этих впечатлений как состояний своего я, и еще менее — созерцанием различных других состояний, образующих самосознание. Впечатления, данные в представлении, будучи связаны сетью отношений друг с другом и с воспроизведенными впечатлениями, а также связаны с теми пространственными отношениями, которые образуют знание вне нахождения (externality) и положения, образуют консолидированное сознание, составные элементы которого в течение некоторого времени неразделимы.

§440. Ни одно из многих допущений, которые обязан сделать Гипотетический Реализм и производные гипотезы Идеализма, Абсолютного Идеализма и Скептицизма, не имеют, даже в лучшем случае, такого же свидетельства достоверности, какое имеет единственное допущение Положительного Реализма. Отсюда, вследствие умножения возможностей ошибки, вывод, к которому приходит первый, гораздо менее достоверен, чем вывод, к которому приходит последний.

§441. Находя, что всякая гипотетическая сомнительность реалистической концепции безмерно перевешивается вытекающей отсюда сомнительностью всякого антиреалистического доказательства, мы видим, что Реализм имеет отрицательное оправдание.

XIV. Положительное оправдание реализма

§442. Реализм получит положительное оправдание, если окажется, что он есть показание сознания, действующего согласно своим собственным законам. Когда нормальные акты мысли, вроде тех, которые устанавливают истины, считаемые нами за самые достоверные, окажутся такими актами мысли, которые приводят к антитезе Субъекта и Объекта, тогда никаких других доказательств нельзя будет и спрашивать.

§443. Поэтому мы должны проследить процессы, посредством которых слагается реалистическая концепция. Мы уже видели, что ее относительная достоверность безмерно больше достоверности всякой противоречащей ей концепции; теперь нам нужно испытать ее абсолютную достоверность. Ее абсолютная достоверность будет показана, если мы найдем, что она есть необходимый продукт мысли, работающей согласно со всеобщими законами мысли.

§444. Наш анализ и последующий синтез будет скорее психологический, чем логический. Мы должны здесь рассмотреть построение самого сознания (fabric of consiousness itself), чтобы узнать, каким образом сложены его составные элементы.

XV. Динамика сознания

§ 445. Когда мышление происходит точно, то мышление предложения состоит в совместном появлении в сознании подлежащего и сказуемого.

229