Соколов - Русский эротический фольклор

ему, что она так, страмошцину такую нарядилась. И по-

дал на яё. И от она ходила — молилась, просилась...

34. ПОКОЙНИК

Скамейку поставят, лягеть малец. Накроють простыней белой, чтоб не видать, кто под лавкой [там еще один человек] (...). Подводят девку — целуй этого покойника. А тот, что из-под лавки,— хвать под юбку.

35

Покойника делали. Возьмуть, положуть, зубы с картошины делали, и сюда высоко так зубы торчать. Аи, страшно, някрасиво. Простынью накрыто, ящё толкушка поставлена, шевелится, чтобы «хуй стоял». Вот эта толкушка там шевелится, а яё вядут целовать (хоть меня, хоть кого, девку другую какую). На гулянке ведь девок было, Господи, сколько! Вядуть яё целовать. «Ты ж подяржися вот!» А он там шавелится на простыне. И целовать эту картошину. Возьмуть лапоть (лапти ж носили раньше), в лапоть уголек положуть, чтобы он там дымился, как кадило. Молитвы читали: «Господи, Господи...» Дымок идеть. Только девкам делали, чтобы они за толкушку за эту подержались, чтоб у зубы целовали. А зубы ж с картошины страшные, большие такие.

36

Это страмшина. У нас в Манушкине покойником брат брата наряжал. Ну, к скамейке привязал яво этим, вообще, вяревкой. Чтоб он ня ушел. Принясли яво на этой скамейке сюда на гулянку. А мы, дявчонки, что ж мы... Нам тоже стыдно было... Вытянули хярёнко явон- ный оттудова. А женшина... Мы ж ня пойдем шшупать, а женшина, та, которая старая, подошла, пошшупала, она говорит: «И правда, хер!» Ну, от так. Этот-то рвется, понимаешь, от скамейки долой, а яму ня оторваться ж. И все. Посмеялись, посмеялись, а что ж — мы дявчушки были, коло няво. Посмяялися. А он так и убёг сразу, как вярёвку отвязали, ну и больше на гулянку ня пришёл. Ну... от как покойником наряжались.

212

37

Иокойник лежит и каток, которым чугуны закрывают, держит. Он смеётся, а каток торкается. Приходят дае женщины и голосом плачут по покойнику. По покойнику-то плачут у головы, а они у ширинки:

«Дорогие мои подруженьки, Возьмите меня под рученьки, Подведите меня к ёлочке, Накопайте живой смолочки. Залепите тую дырочку, Куда лазили с дубиночкой».

Тут покойник захохочет, а девки говорят: «Подружка, погляди, он уже дыхает!» А другая: «Подружка, погляди, он уже пихает!»

38

Покойник ляжить в белом, а поп сделается какнибудь. р иза какая цветная, шапку вывернет, не такую, чтоб ушанку, а другую. Потом возьмёть, ну хоть рукомойник, с глины такие были. Набросаешь туда уголья, ходишь, кадишь и поёшь:

«Сидела на мяжи, копала коренья.

раскололася пизда, вылилось варенье. Садилася барьшя на коня буланого, Не боялася езды, боялася тряски, Расщепилася пизда на две плашки. Приехала к ёлке, Накопала смолки, Приехала домой, Залила пизду смолой.

Удивительно, усмяшительно. Помяни, Бог, Трех матрех,

Лисицу-девицу, Зайца-младенца, Покойного Тихона.

Которые со свету [вариант: «с пизды»] спиханы». [Плакальщицы, плача над покойником, поют:] «1Кил-был — шевялил, И помер — не забыл».

213

39

В покойника, помню, играли, да. Ну, накроють яво чем-нибудь белым, зубы из картошки вставять. Покойником любой мог быть: малец или мужик даже жанатый. Ну и подводять девок к яму целовать. Они не хотять, конечно, ведь страшно. Так их мальцы силком подводили, а он, покойник этот, на них бросается, на девок-то. А лицо все вымазано, рубаха на нем длинная такая, на ногах вроде как лапти с вярёвкою. А вокруг няво поп ходить с кадилом и приговариваеть всякое там страмное:

«Аллилуйя, аллилуйя, Кому спросить, тому хуя. Погляжу под кровать, Пизда едет воевать. Погляжу под рукомойник,

Пизда едет, как разбойник».

Вот так ходить поп и поёть, а сам во всё чёрное одет, как всё равно монашка, голова покрыта. А потом, бывало, этот покойник переоденется, приходить уже обыкновенным на гулянку.

40

[Отпевали покойника:] Помёр Максим,

Ихуй с ним. Положили в гроб, Мать его ёб. Крышкой закрывали — Хуем забивали.

Стали хоронить, А у Максима хуй стоить.

Жил-был — шевелил,

Ипомер — не забыл.

41.СТУЛЬЧИКИ

Истульчиками наряжались. (...) От собярут ребятишек, которые постарше, поумнее парни, собярут ребятишек. Ребятишки эти выворотят шубу, лягуть. Ну,

214

ипотома он приходит, этот дед-то ихный, который приносит их. Иринесет, от так в ряд уложит, потома палкой торкает их в задницу и говорит: «Где ты был?» А ён и говорит: «У попа».— «А кого сделал?» — «Овец пас».— «За что?» — «За чашку конопель. Иоцеловать тяперь!» [Вариант: «За чашку солоду. Поябать с голоду!»] — «Кого?» — «Вот тую-то». Вот дявчаты выходят,

ицалуют их еты ребятишки, так вот.

42. «ЧЕЙ ХЕРОК?»

Иринесут солому. Туда ребятишек посадят и водой поливают, чтобы говорили. «Сынок, а сынок, чей у тебя херок?» Он и скажет имя девуппси.

43. ЛЕС КЛЕЙМИТЬ

Лес клеймили. Ну, щас приходить. Что у няво — ну, от такая толкушка: кляймо, кляймить, да. Ну, он приходить. Подводють девушку к няму. И вот он ходит и шшупаеть всё, ну: «Эта пойдёть на экспорт...» Ну, яшшо приходить туда-сюда: «Эта пойдёть на дрова. Нягожа. На дрова только». Всё. Третью (девушку подводят). Подходить. Постукаеть: «О-ой! Там дупло! Эта только пойдёть на колоды, на пчёл». Дупло, значить. Для пчёл хорошая колода будеть. Пчёлы будут жить в ей. [А как он клеймил? — Соб.] А вот, по заднице.

44

От был тоже судья. Это лес клеймили. Ну, от ходить мушшина, это, с этым, с ружьём. Повесить ружьё на бок. (...) Я думаю, что с палки [ружье было сделано]. Ну, и приводють девок судить. (...) От он на эту, на сярёдку, приводить... Если девка хорошая, аккуратная, то, мол, это бревно тоже, хорошее это пошло, ня будут смяяться. А если уж девка такая, неаккуратная, или живот большой — говорят: «Там шершни». Послушаетъ, к животу ухом, говорить: «У, там пустое брявно. Шершни жужжуть!» Это — прочь, в отставку. Вот так наряжались этим. Слушал этот, лясник. Можа, и судья слушал? Нет, по-моему, лясник.

45. ХУЛИНКИ НАКЛАДАТЬ

Еще так, помню, было. Такой Марчин суд. Марчйн — это судья, что ли, такой (ну, в шутку). Ну, и па-

215

рень какую девку [выбирает] и приговаривает так, а сам ее ведет: «Марчйн, я высватал». А м арчин и отвечает: «Девка добрая, добрая, только хулинка одна есть: ишла, да обоссалась». Ну, или другое что. Например, в одежде хулинка какая есть: одета, значить, плохо. Ну, все посмяются, и всё.

46

Потом ещё какие-нибудь шутки. Вот два человека накрывши в одеяле и качаются, а кругом него ездят на кочерге и глядят какую девку. «Вот какую девку я сосракал».— «Ой, она на избу пахала — соломина туда попала»,— там гомонят, которые, значит, качают. Вот он опять ездит кругом, ездит и оглядывает, кому ещё сказать: «Я девочку сосракал». Чудили, бывало, с Рождества и до самого Нового года.

47

Женились. Два мужика сядут на скамейку, накроются. Третий мужик ходит, жениться хочет. Накрытые говорят: «Девка хорошая, да одна хулинка есть:

«Стояла на плоту, Обмывала еботу. За чашку круп Засадили по пуп. За копейку меди

Ебли волки и медведи». 48-52. Х&ГСИНКИ

Сидела на тыну, Давала петуну.

Катька спит, А на пизде кошка сидит.

Чашки-ложки мыла, Гостей поджидала. Гости — в избу, Ложки — в пизду.

В трубу лазала, Пизду сажей мазала.

Давала быку сено, Бык как боднул — она и села.

216

53.СУД

Вряд мужчины становятся, выбирают судью. Парень подходит к мужчинам, жениться хочет. Они говорят про девку:

«За водой пойдёт — обольётся, За хлебом пойдёт — обожрётся, Солому понесёт — волокётся.

Куда ж ты её берешь? Она — потаскуха, растаскуха». Или: «Девушка хорошая, девушка скромная».

54

Суд судили. Привели [девушку]: «Сколько время ты гуляешь, а всё не покрываешься?» — «Капуста моя посерёдке сгнивши».

55

Суд судили. Девку подводять: «К тебе парень ходил?» — молчит. Судья и поп её бьют. «Говори правду!» Она: «Ходил». «Яишое мясо в руках и портках носил?» — «Носил». [Объявляют приговор:] «Сто раз поцеловаться, один раз поебаться».

56

Плетка в руках, стоить [судья]. На стулике стоить, а помощник стоит коло него, рядом, на полу. Ну, подводют девушку с парнем: «Ходил он к тебе?» — «Ходил».— «ТКивое мясо носил?» Как сказать — это страмное слово. Ну, сейчас её начинают плеткой стябать: «Говори!» А она и так и сяк — всё равно припирают: «Куда дявала?» Ну, кто отчаянный, смелости хватает, скажи: «В пизду ткала!» Тогда тые отстають. А до того всё плеткой её стегают, если не признается, долго мучают.

57

[Судья]: «А что он ей носил? А живое мясо, говорят, носил? Ну, а она, говорит, табе киселек парила?» — «Парила!» — «А ты ей что-нибудь правил аи не правил?»

217

58

Он [ряженый] подводит, которые они знакомы, барышня с кавалером. И подводють, а он судья, судьи там на лавках стоять, нарядивша в шубах, и говорят: «Он к тебе ходил?» — «Ходил».— «А мясо носил?» — «Носил».— «А куда ты девала?» — «В пячурку клала». И начнут её стябать, плетки такие у их в руках.

59

Суд судили. Сидит мужик, а к нему подводят, что вместе гуляють. А он их расспрашивает. Кто отпирается, не хочет отвечать — тех плеткой. А судья на стуле стоит. А может, двое судей было, сейчас не помню. Так вот, тот на стуле расспрашивает: «Дружишь?» — «Дружу». — «Гуляешь?» — «Гуляю». — «Ходишь?» — «Хожу». — «Конфеты носишь?» — «Носил!» — «А ты брала?» — «Брала!» — «А куда клала?»

60

На святки суд судили. Судью наряжали, сядет повыше. Первого парня вызовут, а потом девушку: «Ты ходил к ней?» — «Ходил».— «А ты принимала его?» — «Принимала».— «А что он тебе давал?» — «Хуй он мне давал».— «А ты брала?» — «Не брала».

61 Суд судили. [Судья спрашивает:] «Ходил

ктебе?» — «Ходил».— «Что ты делала?» — «Щи варила

ивас, дураков, кормила». [Судья говорит:] «На трясле[?] была, потрясли там тебя. На пробыле [?] была, там попробывали тебя». (...)

62

Это «судили», вы знаете, что? У нас такой парень был, он такой, знаешь, ну он ни похабно, ни что не стыдился все играть такую ерунду. Да, вот возьмёт знаете что — лапыть, вот сюда привяжить [к ширинке], вот так. Ну вот, веревочку... Ну вот, девку подводишь: «Ну, ты любишь этого парня?» — «Люблю».— «А ты любишь?» — «Люблю».— «А что ей носишь?» — «Мясо ношу». А сам вот этим лаптем дёрг. Девчатам-то стыдно, правда? А етот всё вот этым лаптем трясеть от туто.

218

63

Судья наряжался. С бородой. У его [парня] спрашивает: «Ты к ей ходил?» — «Ходил!» У меня спрашивает. «Нет, не люблю, нет. Он только за мной гоняется, не буду с ним целоваться». Отворачиваюсь. А меня плёткой: «Стой ровней! Говори смелей!»

64

Да, вот суд и суд тоже так же, тоже так. Судья наденется, ну, что-нибудь худое: тоже либо шубу выворотить, либо что, ну, и бороду в рот возьметь, чтобы ня знали хто. (...) Да и на голову какую-нибудь шапку худую. Не такой, какой пришедше. На шутку сделавши, наряженец. Опоясавши, так пузо сделано (побольше наткано), тут какая-нибудь тряпка, сидить так судья. (...) А в руках так, какая-нибудь книжка. Он в нее и не глядить. Ну вот, и вызывають. И тоже есть хозяин. [А у судьи есть подручные? — Соб.] Есть, да, сядять с одного боку и с другого. Сразу расходится народ. раньше не было кдуба, тесно было, а дають им место, ну лавку очищають. Как раз так коло двери садятся, как молодые, вот и судють. [А сподручные без пуза? — Соб.] Нет, это ровные. А этот судья, ён должен быть толше всех. Ну и вот, вызовуть больше тех, которые с кем знакомы больше. (Ну, гуляем мы с тобой, нас с тобой и вызовуть. (...) Чтоб стыдней было.) Ну, и спрашивають у парня. Хочет, скажеть и не горазд страмно, а то и страмно скажеть. (...) Ну, вот такое. Ну, вот спрашивають: «Зачем на суд подал? Что получилось?» — «Да, вот, — говорит, — я принес лык в пучню, чтобы дала в ручью, а ёна и не дала». Ну и вот, возьмут мени нямножко. (...) Парень так говорить. Парень всегда прав, потому что девке не сказать. Некоторая может ответить (...), это я б сейчас ответила, а тогда не могла. Вот, к судье приклонишься, ён так возьметь [и назначает наказание], а ето сколько там раз [ударят]: 5 лозунгов или 3 лозунга. Вот так ремяшком, это, об сапог, чтобы хлопнуло.

65

Подводят девку к парню, с которым [она] дружит. И говорит [парень судье]: «Что ж ты судишь?» — «А расскажи, как ты ходил да что принес?» — «Горшок

219

масла поставил в печку, а он и лопнул. Горшок хлоп, а я её — ёб».

66

Иару приведут к судье. Он и спрашивает «жениха»: «Ты к ней ходил? Коней пускал? А ей запускал? А замуж не хочешь брать?»

67

Я-то наряжался. (...) Мальчик Петрушка и ба- рин-пьянчужка. (...) Барин — пузатый, шуба тоже выворочена, пузатый. (...) Он одевается так: значит, отсюда — подушку [на живот под шубу]. Ну вот, сидит на стуле, значит, выносят его, сажают вперед. А мальчик Петрушка — этот наряжается в другое. Ну, пацана ка- кого-нибудь, поменьше такого, нарядят, но тоже чтоб не признал народ. Ну вот, барин сидит, значит, на стуле, на стуле этом и кричит: «Мальчик Петрушка!» Тот подбегает: «Что, барин-пьянчужка?» — «Ты чего от меня убежал?» — «Да я твою барыню за пизду подержал».— «Как тебе довелось, сукин сын?» — «А ты сидишь на хуерошше[?], не видишь своей рошши».— «Секелю — маланец, пизде — конец». — «Нет, не конец, я тебе докажу». [Выводят парня и девушку.] «Он к тебе ходил?» — «Ходил».— «Живое мясо в руках и портках носил?» — «Носил».— «Просил?» — «Ну, просил».— «А тебя за что просил?» — «За пятак, а я дала так». Это к одиому к молодьш [обращается барин], [потом] к другим, к другой паре. Так вот и просмеивают их. (...) [Барин]: «Барину чаю!» Ложка была деревянная, здоровая [у мальчика]. Вот он подбежит, как его по пузу туда бабахнет — а что, у него тут подушка, бей ты его сколько хошь.

68

Вот, например, я дружу с парнем. (...) Тогда приходит воевода, стоит. Становится на лавку, ну, тогда мальцев, значит, приводят. (...) «Воевода, воевода, хуева порода...» — так начинают сперва. А потом приводят, значит, девку. Ну, тоже страмщину такую. (...) Ну, вам так говорить стьщно:

«Лежали в яме, Обторкались хуями».

220

Ну, вот так:

«Нынче народ вольный, Ебется больно».

Вот такое говорили.

69

Судь1 судили. Судють [тех, которые] девка с мальцем гуляют. Знают, как девку зовут, станут мальцы на лавку и приведут другие мальцы девку с мальцем, которые гуляют. «Ну, ты что, как ты гуляешь с ним, ты пузо сделала, а рябёнка закинула куда-то, тебя судить будем. Вот так посудим, что вы тут стоите, и за рябёнка посудим». Ну так, знаешь, чтоб смеялись. А это нарочно так, нарочно. Спрашивали все матерно: «А вы гуляете, вы на бане были, что вы там делали на бане?! Ебалися, что ли? — спрашивали их.— Что ж вы будете по баням лазить, мы вас не только судить будем, мы вас посадим в тюрьму». Ну, страмят, понимаешь, чтоб им стыдно було стоять перед им, перед судьей.

70

Приходит к воеводе жанить. Едет [другой ряженый] от порога на кочарге, все гогочат от крыльца. [Подъезжающий говорит:]

«Здравствуй, воевода, Херова порода.

Что ты спишь-гуляешь, Ничего не знаешь?

Я шел мимо бани [вариант: «Я ехал коло бани»], Лежало две пары.

Катилася бочка, Они вприскочку. Катилась хорошо — Было хорошо.

Можно рассудить-порядить И их ожанить.

Вот такого-то и такого-то». [Подводят к воеводе пару.] «Ты к ей ходил?» (Молчание. Хлобысь ремнём!) — «Ходил».— «Ты мясо носил?» — «Носил».— «Ты его примала?» — «Примала». «Ты его кормила? А туда совала? Поцалуйтеся».

221