8. Территориальность и агрессия аборигенов зп

Вышерассмотренные особенности социальной жизни питьянтьяра косвенно показывают, что уровень межобщинной конфликтности в их обществе, по крайней мере для первой половины ХХ в., должен был быть низким, а территориальность – гибкой. Гибкая территориальность аборигенов ЗП позволяла им оптимально распределять население, составлявшее дем, по просторам вмещавшей его территории в зависимости от конкретного наличия воды и пищи в определенных местах и  в определенное время. Т. Штрелов, проведший в центральной Австралии многие годы, пишет, например: "В годы засух большая часть населения пораженной области, возможно, четыре пятых или даже семь восьмых всего племени, бывает вынуждена переселяться к немногим непересыхающим источникам, расположенным, как правило, вблизи главных хребтов или основных скальных скоплений. ... Таким образом, выживание населения Западной Пустыни могло быть обеспечено в той мере, в какой их социальная организация обладала достаточной гибкостью, позволяющей каждой локальной группе, территория которой была поражена засухой, найти убежище на территории одной из более счастливых групп. ... Готовность всех членов групп, пораженных засухой, вернуться в родные места после временного отсутствия позволяла локальным группам, жившим в более благоприятных условиях, оказывать в данном случае гостеприимство. Это гостеприимство ни в коем случае не являлось актом благотворительности: оно было непреложным обязательством, налагаемым на хозяев незапамятной племенной традицией" (Strehlow, 1965: 124–128). Процитированный фрагмент повторяет почти в точности то, что Дж. Маршалл писал о бушменах !кунг Най Най (см. гл I), а Х. Хайнц – о бушменах !ко района Такачване (Heinz, 1972: 411).

Итак, территориальность аборигенов ЗП, в силу экологических причин? была гибкой. Даже в наиболее благоприятных для ЗП экологических условиях (например, у янкунтьятьяра) в случаях, когда аборигены из разных локальных групп одновременно приходили к одним и тем же периферийным водным источникам, конфликтов по поводу использования местных ресурсов не возникало. В результате периферийные водные источники, по данным самих аборигенов, оказывались одновременно «собственностью» разных локальных групп Layton, 1986: 110–114). В еще большей степени это относилось к нгататьяра, пинтуби и другим группам, жившим в наиболее неблагоприятной природной обстановке (Op. cit.: 30). Наличие племенных и межплеменных сборов, а также межплеменных браков также указывают на гибкую территориальность. То, что это была именно гибкая территориальность, а не ее полное отсутствие следует из того, что в случаях, когда аборигены оказывались на территориях чужих локальных групп вне ситуаций племенных праздников, они должны были получать разрешение на использование местных ресурсов у их хозяев, а также проходить "мифологический инструктаж" у членов соответствующих ЛДГ. В условиях господства традиционного образа жизни аборигены обычно путешествовали вооруженные копьями и не заходили туда (кроме случаев племенных сборов), где они не имели родственников (Tindale, 1972: 236; Terry, 1928: 41; Rose, 1962: 26). Следует иметь в виду, что когда выше речь шла о «собственности», мы имели в виду лишь ее материальный, экономический аспект. «Собственность» членов локально-десцентных групп (ЛДГ) на священные объекты, находившиеся на их территориях, систему взаимных прав и обязанностей членов разных ЛДГ, связанных проведением совместных ритуалов мы здесь специально не рассматриваем. Конечно, мы отдаем себе отчет в том, что эти два аспекта «собственности» тесно переплетены друг с другом. Подобного «ритуального» аспекта собственности в Калахари этнографией не зафиксировано.

Наличие у аборигенов ЗП практики частых межобщинных столкновений могло бы опровернуть тезис об их гибкой территориальности. Однако следует сразу отметить, что нам не удалось найти в этнографической литературе ни одного прямого указания, а тем более описания, хотя бы одного случая убийства аборигена аборигеном, относящегося к доконтактному времени. Мы имеем, по крайней мере, одно упоминание о том, что выходец из ЗП убил в миссии Алис Спрингс некоего аранда в отместку за предполагаемое колдовство (Strehlow, 1971: 264). Ясно, что этот случай связан с ситуацией аккультурации.

С другой стороны, в обществе питьянтьяра (в отличие от бушменов Южной Африки) имелась институализация агрессии, соответствовавшая общеавстралийскому образцу. У аборигенов ЗП были, как и у аранда, отряды простых ("вармала") и тайных ("тжинакарпил") мстителей. В последнем случае следы отряда «заметались» пучками перьев страуса эму (Guld, 1969: 143, 210–211; Terry, 1974: 25). Имелась у питьянтьяра и общеавстралийская практика ритуализованных поединков между взрослыми мужчинами с пропарыванием бедра обидчика копьем (Gill, 1968: 158–159). В одном случае в 1889 г. белые путешественники отмечали, что на одном из сборищ аборигенов в районе Эрнабелла (гряда Масгрейва) питьянтьяра "...испытывали очевидные трудности в поддержании социального мира, и многие мужчины были покрыты шрамами" (Hilliard, 1968: 56). Есть сообщение и о ритуализованных поединках между подростками (без применения копий), за которыми наблюдали взрослые (Porteus, 1931: 168–169). Наличие колдовства в социальной практике питьянтьяра очевидно, поскольку есть отряды тайных мстителей, но есть и прямые свидетельства совершения обрядов вредоносной магии (Gould, 1969: 25; Terry, 1974: 25). И, наконец, в период господства традиционного образа жизни мужчины ходили почти всегда вооруженные связками копий, о чем мы уже упоминали; лагеря же аборигены устраивали на гребнях дюн, чтобы избежать неожиданных нападений. Иногда, приближаясь к границам племенных территорий и завидя дым на горизонте, семейные группы аборигенов уходили назад, опасаясь встреч с возможно враждебными незнакомцами (Rose, 1965: 26; Tindale , 1972: 236). Наряду с этими данными есть описания Томсоном аборигенов биндибу, совершенно не опасавшихся встреч с незнакомыми людьми (Thomson,1969: 54). Эти данные относятся к середине 60-х гг. ХХ в. и описывают группу аборигенов, впервые столкнувшуюся с белыми. С другой стороны, значительная часть биндибу к этому времени уже покинула пустыню Гибсона (Moyle, 1979: 18), а косвенное влияние культуры европейцев в пустынях Австралии могло модифицировать поведение аборигенов еще до прямых контактов с золотоискателями или охотниками на динго (Gould 1969: 44; Terry, 1974: 37).

Выше уже говорилось, что в литературе практически нет указаний на хотя бы один случай убийства аборигена аборигеном. Вместо этого есть ряд дополнительных косвенных указаний на то, что межобщинная конфликтность в ЗП и в традиционное время была весьма низкой. Р. Гулд и К. Тонкинсон, например, писали о том, что аборигены пустыни Гибсона не воинственны (Gould, 1969: 149; Tonkinson, 1974: 18; см. также Terry, 1974: 24; Tindale, 1972: 104; Mountford, 1965: 5; Liberman, 1985; Myers, 1986). Известный авторитет в области австралийской полевой этнографии Р.Берндт писал о том, что «…в центральной Aвстралии отсутствовала постоянная межплеменная вражда" (Berndt, 1965: 200).