Введение

Предлагаемая работа посвящена анализу факторов, влияющих на частоту межобщинных агрессивных столкновений у охотников-собирателей полупустынь. В качестве объектов сравнения нами выбраны: бушмены "пустыни" Калахари (Калахари не является пустыней в строгом смысле слова, о чем мы будем говорить далее), аборигены центральной Австралии и нумик-язычные (шошоноязычные) индейцы “Большого Бассейна” США.

Тема исследования агрессии у человека современного вида является безусловно актуальной. Деструктивные аспекты этой тенденции человеческого поведения составляют одну из основных проблем, стоящих перед правительствами множества стран, равно как и перед международным сообществом в целом. Достаточно вспомнить, например, конфликты во Вьетнаме, Эфиопии, Эритрее, Сомали, Афганистане, Кампучии, Руанде, Боснии, Абхазии, Приднестровье, Чечне, Анголе, Либерии, Сьерра-Леоне и т.д; этот список можно было бы значительно расширить.

Помимо межэтнических и межгосударственных конфликтов, опасение правительств, общественности и ученых в равной мере вызывают: рост насилия и насильственных преступлений в больших городах, насилие в семьях и по отношению к малолетним, серийные убийства, пропаганда насилия в средствах массовой информации и тому подобное. Ряд исследователей придерживается той точки зрения, согласно которой агрессия по отношению к представителям собственного вида является имманентным свойствомHomo sapiens sapiens’а, преодолеть которое данный вид не сможет никогда^[1].Однако этнография знает примеры обществ, в которых, в силу разных причин, открытые проявления агрессии сводились к минимуму^[2]. За исключением случаев явных аккультурационных воздействий, все эти общества представлены охотниками-собирателями, жившими в маргинальных экологических условиях. Маргинальной в данном контексте мы считаем среду с низкой экологической продуктивностью. Конкретным примером такой среды являются полупустыни (в настоящих пустынях с уровнем осадков менее 200 мм в год охотники-собиратели выжить не могут). Все охотники-собиратели полупустынь отличаются низким уровнем межобщинной агрессии (да и агрессии вообще)^[3]. Ясно, что анализ детерминант их относительного миролюбия заслуживает внимания в плане построения теории человеческой агрессивности. В условиях, когда проявления агрессии в пределах собственного вида представляют существенную угрозу если не выживанию, то, по крайней мере, благосостоянию и гармоничному существованию человечества, выяснение обстоятельств, при которых происходит снижение межгрупповой агрессии, может представлять, кроме теоретического, также и значительный практический интерес.

Целью предлагаемой работы является кросс-культурное сопоставление влияния экологических и культурно-исторических факторов, определяющих частоту межобщинных столкновений в обществах охотников-собирателей полупустынь. В плане решения задач данного исследования мы предполагаем:

1) выявить критерии оценки степени экстремальности природных сред, в которых обитали (в традиционных условиях) рассматриваемые  охотники-собиратели и сравнить соответствующие природные среды между собой;

2) определить уровни интенсивности (за определенные промежутки времени в пересчете к размерам социумов) межобщинной агрессии (в первую очередь, гомицида) в обществах охотников-собирателей полупустынь и сравнить эти уровни;

3) сопоставить уровни межобщинной агрессии в указанных обществах с агрессией в обществах охотников-собирателей, живших в сравнительно благоприятных природных средах Австралии и прерий Северной Америки. Под уровнем гомицида далее будет пониматься количество убийств в некоторой совокупности общин за определенный промежуток времени в пересчете к размерам данного социума, т.е. среднее количество убийств за год на группу в 500 человек. Группа от 500 до 1000 чел. в данных обществах является демом (кругом брачного общения и воспроизводства), а размеры экономически сравнительно автономных общин варьируют от 20 до 60 чел.;

4) выявить и описать действие конкретных экологических факторов, снижающих уровень межобщинной агрессии у охотников-собирателей полупустынь;

5) показать действие этноисторических и аккультурационных факторов снижающих уровень агрессии у рассматриваемых охотников-собирателей;

6) сопоставить динамику роста межобщинных агрессивных столкновений у охотников-собирателей со шкалой роста благоприятности природных сред;

7) сопоставить данные археологии и этнографии выбранных районов с целью определения степени репрезентативности материалов по межобщинной агрессии и территориальности современных охотников-собирателей полупустынь в плане исторической реконструкции.

***

Относительно миролюбивые общества в списке кросс-культурного сопоставления Кэрол Эмбер^[4]представлены в основном бродячими охотниками-собирателями. В их число совершенно очевидно попадают все охотники-собиратели полупустынь^[5]. Нас, как уже говорилось, интересует механизм причинно-следственных взаимосвязей между экстремальной средой и низким уровнем агрессивности внутри соответствующих социумов. Следует также иметь в виду, что данная закономерность действует, по-видимому, только на охотничье-собирательском уровне социально-экономического развития. Скотоводы полупустынь, например, не отличаются пониженным уровнем межобщинной агрессии^[6].

По поводу степени миролюбия тех или иных этнографических групп и критериев его оценки велись интенсивные споры. Можно считать доказанным, что ни в одном из изученных социальными антропологами обществ проявления агрессии не отсутствовали полностью^[7]. Гипотезу "изначального" (primordial) миролюбия каких бы то ни было традиционных этнических групп можно считать научным мифом, а примеры жестокого агрессивного поведения в архаических обществ встречаются в изобилии. Кроме того, наиболее близкое к нам в кладогенетическом и биохимическом отношении существо – шимпанзе^[8]практикует, как оказалось, весьма жестокие формы агрессии по отношению к особям своего же биологического вида^[9]. При этом не приходится сомневаться, что разные общества охотников-собирателей достоверно различаются по количеству гомицидных конфликтов в пересчете на размер социума и единицу времени наблюдения. Что определяет эту разницу? Ответ на данный вопрос и является основной задачей нашего исследования.

Разумеется, мы не можем проанализировать все факторы, влияющие на уровень агрессии в выбранных для сравнения социумах. Мы ограничимся теми из значимых факторов, которые поддаются анализу в рамках социально-антропологического исследования. В их число входят экологические, конкретно-исторические и физико-морфологические детерминанты агрессии у бушменов, аборигенов пустынь Австралии и шошоноязычных индейцев. Перечисленные группы населения относятся именно к таким, этнографические описания которых дают основания предполагать, что у них уровень межобщинных конфликтов был существенно ниже, чем у охотников-собирателей, живших в экологически благоприятных районах.

Перечисленные группы населения относятся к хозяйственно-культурному типу охотников-собирателей полупустынь, когда-то широко распространенному и в соответствующих экологических зонах Евразии^[10]. К началу этнографических наблюдений этот ХКТ на территории полупустынь Евразии уже давно исчез и встречался только в южной Африке, центральной Австралии и Большом Бассейне США. Узость выборки кросс-культурного сравнения является, таким образом, вынужденно необходимой.

Охотничье-собирательский образ жизни господствовал на большей части периода существования человека современного вида и должен был оказать, таким образом, существенное воздействие на формирование специфически человеческих (детерминируемых культурными нормами) форм поведения. В обществах охотников-собирателей, сравнительно простых в плане социальной структуры, детерминирующие экологические факторы проявляются более непосредственно, нежели чем в аграрных, или индустриальных обществах. Поэтому действие этих факторов легче проследить и оценить степень его воздействия на традиционные формы поведения. Данное утверждение особенно справедливо для охотников-собирателей, проживавших в таких (экстремальных) природных условиях, в которых ограничения, накладываемые экологией на развитие социальных структур, имеют наиболее жесткий характер. Одной из очевидно экстремальных для человеческого существования природных сред являются полупустыни.

Еще раз оговоримся, что везде далее, где для краткости мы будем писать "пустыня" или "аридный", мы будем иметь в виду полупустынные и полуаридные экологические условия. Настоящие пустыни с преобладающим отсутствием травостоя и доминацией в фауне пресмыкающихся, грызунов и насекомых никогда не входили в ойкумену охотников-собирателей. Первым населением таких районов являлись скотоводы, имевшие верблюдов. Соответственно, предметом нашего исследования будут, как уже говорилось, охотники-собиратели тропических полупустынь – бушмены Калахари и аборигены Западной Пустыни Австралии – и охотники-собиратели полупустынь умеренного пояса – нумик-язычные индейцы США. Подробную характеристику экологических условий указанных районов и общее этнографическое описание их охотничье-собирательского населения мы дадим далее в соответствующих главах.

Настоящая работа представляет собой первую в русскоязычной литературе попытку подробного исследования влияния одной из разновидностей экстремальных природных сред на динамику агрессивного поведения у человека. Поскольку охотники-собиратели представляют собой тот тип социальной адаптации, который господствовал на большей части эпохи существованияHomo sapiens sapiens’а (и гоминид в целом), то любые условия формирования неагрессивных форм поведения на этом историческом этапе имеют существенную теоретическую значимость^[11].

* * *

Работ, посвященных антропологическому анализу агрессии у человека современного вида, имеется огромное множество^[12]Вместе с тем, работ, специально посвященных анализу экологических детерминант относительного миролюбия бродячих охотников-собирателей, – немного.

На русском языке имеется, насколько нам известно, лишь две работы, в которой затрагивается вопрос дифференцированного, в плане экологии, подхода при анализе агрессии охотников-собирателей^[13]. Бродячим охотникам-собирателям в этих работах посвящено немного страниц, что вполне естественно, поскольку автор исследований ставил перед собой более широкие, чем анализ одного культурно-хозяйственного типа, задачи.

В работе В.А. Шнирельмана проанализирована, с разной степенью подробности, практически вся англоязычная литература по агрессии приматов и охотников-собирателей, включая работы Дж. Гудолл^[14], Р. Дайсон-Хадсон и Э. Смита^[15]и Э. Кашдан^[16]. В.А.Шнирельман отметил противоречие между моделью Р. Дайсон-Хадсон – Э. Смита с одной стороны, и выводами Э. Кашдан относительно территориальности бушменов Калахари – с другой. Кроме того, он указал на противоречие описаний низкого уровня агрессии у бушменов Калахари в середине ХХ в. и более ранних описаний начала ХХ века^[17](Шнирельман, 1994: 73–75, 95–96) и отметил модификацию В. Смитом своих взглядов^[18].

Наличие отмеченных противоречий требует дополнительного анализа, который мы постараемся провести в соответствующих главах. Рассматривая аборигенов Австралии, В.А. Шнирельман не ставит вопрос о дифференцированном анализе агрессии в экологически благоприятных районах и в пустынных областях центра континента, например у питьянтьятьяра. В предлагаемой работе мы собираемся при анализе австралийского материала провести дифференцированный подход более последовательно, учитывая существенное экологическое сходство между Калахари и Западной Пустыней Австралии.

Работа Р. Дайсон-Хадсон – Э. Смита является весьма важной для рассматриваемой в данной книге темы. Ссылаясь на данные В.Хамильтона по бабуинам чакма (Papio Ursinus)^[19], Дайсон-Хадсон и Смит показывают, что в пределах одного и того же вида приматов, группы, обитающие в высокопродуктивных экологических условиях, отличает территориальное поведение; а группы, обитающие в маргинальных экологических зонах – отсутствие территориальности. Для сообществ, живших в обильной ресурсами дельте реки Окаванго, были характерны защита кормовых территорий и столкновения при их нарушении, т.е. территориальность, в то время как в условиях полупустынь Намибии у популяций того же вида территориальность отсутствовала. От себя можем добавить, что сходную закономерность в динамике поведения наблюдали и этологи Марк и Делия Оуэнс в центральной Калахари у черноспинных шакалов (Canis mesomelas): в дождливый сезон они были заметно более территориальны, нежели в сухой период года^[20]. По-видимому, иллюстрацию указанной закономерности у высших социальных животных можно продолжить, но это не входит в задачи данной работы. Дайсон-Хадсон и Смит показывают, используя этнографический материал, что в ряде архаических культур человека действует сходная закономерность. Этнографический материал, которым они оперируют, это – западные шошоны штата Невада (США), пайюты долины Оуэнс (также штат Невада), баннок-шошоны штата Айдахо (США), бушмены Калахари и карамоджа Уганды. Последние, поскольку они скотоводы, в рамках выбранной тематики нас практически не интересуют.

Авторы показывают, что наличию обильных и естественных предсказуемых ресурсов (в первую очередь – пищевых) в рассматриваемых группах населения соответствует наличие территориальной схемы использования ресурсов (например, пайютами долины р. Оуэнс), а скудным и непредсказуемым ресурсам соответствует отсутствие территориальности.

Под территориальностью Дайсон-Хадсон и Смит понимали^[21], вслед за К. Лоренцом^[22]и Э. Уилсоном^[23], любые формы поведения, связанные с исключительным использованием ресурсов внутри замкнутой группы особей, вне зависимости от способов, которыми обеспечивается такое эксклюзивное использование. Поясним: в одном случае защита кормовой территории может быть связана с актуальной агрессией (в случае попыток со стороны "чужаков" нарушить эту эксклюзивность). На другом полюсе – эксклюзивное использование ресурсов осуществляется без актуальной агрессии и нарушений, а защита территорий обеспечивается, в крайнем случае, с помощью символической агрессии.

Таким образом, уровень межгрупповой агрессии может (у животных и у людей) быть низким и при (в основном) общинно-эксклюзивном использовании ресурсов, а с другой стороны, далеко не все формы актуальной межгрупповой агрессии связаны с конкуренцией из-за ресурсов. В дальнейшем мы будем обсуждать тему связи агрессии и территориальности более подробно. Сейчас же необходимо сделать лишь одно дополнительное замечание относительно того, что мы будем понимать под актуальной агрессией. Этот вопрос довольно подробно разработан в юридической литературе^[24]. Вслед за юристами мы в дальнейшем будем понимать под агрессией (за исключением особо оговариваемых случаев) лишь ее открытые, очевидные формы: гомицид, вооруженные столкновения, драки, вооруженные поединки и т. п. В плане тематики исследования нас интересует в первую очередь агрессия, а не территориальность как таковая. Вместе с тем вполне ясно, что наличие территориальности у охотников-собирателей может в определенных случаях служить индикатором возможной сравнительно высокой интенсивности межгрупповых конфликтов. С другой стороны, агрессия служит лишь одним из возможных средств обеспечения эксклюзивного использования ресурсов, но далеко не единственным средством. Что касается определений открытой агрессии, то здесь у исследователей мало разночтений. В качестве рабочего определения мы воспользуемся формулировкой Р.Хайнда, который понимал под межгрупповой агрессией "поведение, целью которого является причинение физического ущерба другому индивиду"^[25].

Мы собираемся проверить справедливость выводов Р. Дайсон-Хадсон и Э. Смита с учетом дополнительных сведений по экологии, локальной этноистории и археологии бушменов, австралийцев и индейцев полупустынных районов. Часть сведений по этноистории Калахари, Западной Пустыни Австралии и Большого Бассейна США будет впервые освещена в русскоязычной литературе. Население аридных зон будет рассмотрено в контрастном сопоставлении с группами из смежных, но экологически более благоприятных районов. При анализе трудов ранних путешественников особое внимание будет уделено узучению карт и определению маршрутов путешествий. Мы постараемся выявить структурную взаимосвязь интересующих нас экологических параметров и проследить, по мере возможности полно, всю цепь причинно-следственных взаимосвязей в механизме воздействия природных факторов на традиционное поведение охотников-собирателей. Последний вопрос, как нам кажется, в уже упомянутых работах был рассмотрен недостаточно подробно ввиду ограниченности их объема.

Поскольку на указанные параметры (агрессию и территориальность) влияют две разнородные группы факторов – локально-исторические и экологические, в работе с необходимостью будет применен комплексный междисциплинарный подход.

Работа Э. Кашдан^[26]расширяет сравнение по методике Дайсон-Хадсон – Смита материалами по дополнительным (кроме !кунг) бушменским группам (нхаро, г/ви и !ко^[27]) и в случае с !ко приводит к парадоксальному, с точки зрения модели Дайсон-Хадсон – Смита выводу: группа бушменов с менее обильными и менее предсказуемыми, по сравнению с !кунг, ресурсами оказывается более территориальной. К обсуждению этого парадокса мы еще вернемся в соответствующей главе работы, отметив здесь, что он, вероятно, является следствием действия аккультурационных факторов.

Кроме трех работ, рассмотренных выше, модели территориальности у охотников-собирателей полупустынь так или иначе освещались в работах Н. Петерссона, Х. Хайнца, А. Барнарда и М. Гюнтера^[28].

Н.Петерссон, сопоставил формы кочевания, рассредоточения и сосредоточения хозяйственных групп у бушменов и аборигенов Западной Пустыни Австралии в зависимости от характера залегания подземных водоносных слоев и режима выпадения осадков в соответствующих полупустынях. Его работа интересна и ценна в плане наличия в ней детального анализа экологической ситуации в соответствующих районах и способов оценки их экологической продуктивности.

В работе А.Барнарда привлекаются дополнительные источники для попытки разрешения «парадокса !ко»): реконструкции Х. Стейном^[29]способов жизнеобеспечения у бушменов южной Калахари. Обзор А.Барнардом территориальности у !ко базируется на полевых наблюдениях Х.Хайнца. Последний привел их, полемизируя с концепцией Р. Ли об отсутствии территориальности у бушменов !кунг района Добе^[30].

Рассматриваемые этнические группы сохраняли традиционный образ жизни либо до конца ХIХ в. (шошоны), либо до начала 60х гг. ХХ в. (бушмены !кунг Намибии и аборигены нгататьяра и пинтуби в пустынях Австралии).