Приложение: Словесные недоразумения...

Следующий текст, который я помещаю в книжку в качестве приложения, был написан в ответ на вопрос, заданный Международным конкурсом эссеистики. Конкурс был объявлен весной 1998 года журналами «Леттр Интернасьональ» и «Веймар 1999 — город культуры Гмбх» в сотрудничестве с «Гете-Институтом» и предложенный вопрос звучал так:

Освободить будущее от прошлого? Освободить прошлое от будущего?

Данный текст я бы назвал: «Как я участвовал в Международном конкурсе эссеистики и не был отмечен». Но это эссе, возникшее как реакция на нелепое вербальное недоразумение в формулировке конкурсного вопроса, имеет свое название. К тому же в основной своей части оно посвящено критике конкурсного вопроса за онтологическую нечувствительность словесной материи.

Судьба ландшафта времени

Королева как закричит: «Убить Время! Он хочет убить Время! Рубите ему голову!»

Л.Кэррол. Алиса в стране чудес

Господа, в гусенице, куколке и бабочке — которое же я их? Т.е. «я» как бы одна буква, одно сияние, один луч. «Я» и «точка» и «ничего».

Каптерев молчал, Флоренский же, подумав, сказал: «Конечно, бабочка есть энтелехия гусеницы и куколки». В.В.Розанов Апокалипсис нашего времени

Раздражение:«Вы хочете песен?»

Что за несчастная мысль пришла экспертам по эссеистике задать такой нелепый, утопический и двусмысленный вопрос? По его формулировке видно, что он и рядом не лежал со знаменитым вопросом Дижонской академии, когда на пару веков Руссо дал свой не менее знаменитый ответ. Так и видишь, как сочинялся ваш вопрос: он родился не спонтанно, не от отчаяния «мыслящего тростника», не потому что в нем сконцентрировались основные беды и горе эпохи, не в озарении какого-либо парадоксально мыслящего философа, художника или писателя. За вашим вопросом угадывается чувство, удивительно напоминающее ужас христианина-обывателя, мечущегося в конце первого тысячелетия. «Послушайте! Ведь скоро конец века и начало третьего тысячелетия. А давайте-ка как-нибудь возродим Дижон! Но для этого нужно придумать вопрос. Вопрос всех времен и народов». И вот мужи собрались, сели, каждый стал вымучивать (пардон! — предлагать) нечто вопросительное. И это нечто либо сразу отвергалось, либо начинало обсуждаться, то есть осредняться (ведь все мы толерантны и давайте срежем острые углы, в которых ум всегда выглядит как-то глупо — глупо-то глупо, но только в крайностях вопрос и умен, и остер, и точен), обмусоливаться, пока не разрешилось вот такой двусмыслицей, в которой утопическая надежда получила столь оксюморонное и софистическое звучание. То есть за контекстом вопроса звучит XVIII век, его подпирает все Просвещение. Неужто не было революции мысли Киркегора, Ницше, Вас. Розанова, неужто не было рефлексивной реакции на Ницше, не было Хайдеггера, Борхеса, Делеза и многих других в XX веке, неужто чувственность в наше время в своем материальном воплощении — телесности — не прорвала ценностные путы просвещенческих иллюзий и упований? Неужто чувственность сознания, его крайняя эстетизованность не заменила в XX веке волю к истине? И что удивительно — мудро-интеллектуальные мужи, придумавшие вопрос, все это знают прекрасно и во много раз лучше меня. Так что же?

Вот повторю вопрос: освободить будущее от прошлого? освободить прошлое от будущего?

Разве это один вопрос? И требует ли он размышления? Разумеется, нет. Он просит присоединить к нему рекламный слоган ширпотреба, но с вопросительным знаком: «Изменим жизнь к лучшему!»(?).

Боже мой! Да разве не видно, что это ирония? Не просто ирония, а провокация. Речевое издевательство в стиле постмодерна. Речевое — потому, что нет и не может быть реальной онтологии, которая могла бы быть означаемым для подлинного и эвристичного ответа. Реальная историческая действительность не может быть подложена под вербальное воображаемое, что сочинилось в форме вопроса. История не только противостоит ему, но и отстоит от него. Поэтому ответ на предложенный вопрос(ы?) в силу самой его формулировки вынужден быть спекуляцией: рационально-схематической, логико-конструирующей или мистико-историософской.

Да простят меня эксперты за спекуляцию ассоциативно-вариационного порядка.