Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Хрестоматия, часть 1.doc
Скачиваний:
1234
Добавлен:
13.05.2015
Размер:
7.2 Mб
Скачать

5. Первые монастыри на руси182

Киево-Печерский монастырь — единственный, о котором лишь и сохранилось столько рассказов в «Печерском Патерике». Это, конечно, великан среди лилипутов. По нему лишь очень относи­тельно можно судить о быте других. Но и в нем должна была неизбежно отразиться жизнь окружающего мирского общества и отразиться даже в наиболее устойчивых ее чертах: что устояло при отречении человека как раз от мирской жизни, то-то, значит, в ней и крепко. Правда, «Патерик» рассказывает о чудесах божиих и подвигах своих иноков с тем, чтобы поучать и поднять читателя выше его обыденного, среднего уровня. Но мимоходом, невзначай, и бытописует, даже рисует характеры.

Феодосии, приняв игуменство при Изяславе Ярославиче, сумел собрать в монастыреч до 100 человек братии и положил в основу жизни этого товарищества строгий византийский («Студийский») устав183, отрицавший какую-либо собственность монахов и требо­вавший от них полного равенства в распределении благ и работ. В результате, умирая, Феодосии оставил своему преемнику «бла­женное стадо» таких чернецов, которые «яко светила в Руси си­яют» — одни «крепким постом», другие «бденьем», иные «кланень-ем коленным», «пощеньем через день и через два дни», «ядением хлеба с водою» или только вареных или сырых овощей. «Меньший» покорялись «старейшим», последние учили и утешали первых. Епи­тимья184, падавшая на. одного, раскладывалась «за великую любовь» (для облегчения) на трех или четырех братьев. Кто уходил из монастыря вовсе, за тем посылали и убеждали вернуться. Прививать многочисленной братии навыки монастырского коллективизма при­ходилось, конечно, личным примером. Например, общая трапеза требовала организации обслуживания кухни водой и дровами в больших количествах, и здесь Феодосии первым брался за ведро и топор, чтобы вызвать свободных монахов на то же. Но еще и при Феодосии трудности тут возникали и от сложного социального состава и от окружения монастыря.

Феодосии сам стал в близкие отношения к князю и к верхам киевского общества, а это отражалось и на быте всего монастыря. Феодосии занял активно протестующую позицию в отношении к «неправедному» изгнанию из Киева Изяслава185 Святославом и не давал последнему покоя письмами и через людей . Бояре Святослава ездили его уговаривать и пробовали грозить ему «заточением»: но его не «опечалует» «детей отлучение и сел», у него нет ни того, ни другого. Однако сам монастырь был крепко связан с дружинной средой, неудержимо обрастал селами и пользовался натуральными даяниями богатых людей. В том видели даже перст божий, когда в трудную минуту к воротам монастыря подъезжало 3, а то и 5 возов всяческого продовольствия и вина, то от боярина, а то и с княжеской дворцовой кладовой.

А вот приспела и смерть Феодосию. Он повелевает «собрати братию всю» для наставления, и вся сцена кладется автором на сложную хозяйственную паутину. Вызываются и те, «еже и в селех или на иную кую потребу отшли», и собравшиеся оказываются в трех разрядах: это «служители», «приставники» и «слуги», которым и «наказывает» Феодосии «пребывати коемуждо в порученной ему службе с всякым прилежанием». Немудрено, что Феодосии мог устроить близ монастыря «двор» и «ту повеле пребывати нищим, слепым и хромым и от монастыря подаваше им еже на потребу, и от того всего сущаго монастырского десятую часть даваше им». Возможно, что это монастырское хозяйство на первых порах давало перебои. В рассказах о них вырисовывается социальная физиономия братии, садившейся за общую трапезу. Как-то келарь186 доложил, что сегодня ему нечего «предложити братии на ядь». Феодосии успокоил: погоди, может, еще бог пошлет; а если нет, сваришь пшеницу с медом. На монастырском языке это значило: нечего есть! А настоящая «ядь» — это то, что в тот же день вложил бог «в разум» киевскому боярину Иоанну прислать на трех возах: хлебы, сыр, рыбу, пшено, мед. Сам Феодосии питался сухим хлебом, водой и вареной зеленью без масла, но для братии о том и не помышлял.

У Феодосия было как будто даже дисциплинарное правило для келаря: что есть в печи, то на стол мечи, чтобы поддержать веру, что завтрашний день сам о себе позаботится187 . В день святого Дмитрия188 Феодосии собрался с частью братии в Дмитриев мона­стырь, а тут как раз привезли «от некоих» Феодосию хлебы «зело чисты». Феодосии приказал подать их оставшейся дома братии, а келарь припрятал их до следующего дня, чтобы предложить их, когда соберутся все иноки. Феодосии покарал это самоуправство келаря епитимьей и пояснил, что дело здесь не только в ослушании, но и в правилах о завтрашнем дне. В первую неделю великого поста постились строго. Но Феодосии не натягивал струн выше меры, и в пятницу этой недели у него было заведено предлагать братии хлебы «чисты зело», и, кроме того, хлебы «с медом и с маком».

Аналогичный эпизод еще при Феодосии с деревянным маслом189 , причем слабость проявил тут уже сам игумен. В Успеньев день «строитель церковный» схватился, что нечем наполнить «кандила» Для освещения храма, и спросил разрешения у Феодосия наскоро «от земных семян избити масла». Но не успел налить его в кандилы, как в сосуде заметил дохлую мышь. Сосуд был им самим предва­рительно тщательно закрыт, и он ума не мог приложить, «откуда влезе гад той и утопе». Феодосии и разъяснил, что это от «невер-ствия», что бог, значит, подаст деревянного масла, и приказал вылить растительное вон. А к вечеру действительно «некто от богатых» привез громадную корчагу, полную деревянного масла.

Такой же эпизод и с медом. Как-то заехал запросто к Феодосию князь Изяслав со свитой, остался после беседы на вечерню, а дальше полил такой дождь, что пришлось приехавших оставить на ужин. В «брашне»190 затруднения на этот раз не встретилось, но меду в кладовой не оказалось ни капли: и бочка-то перевернута. Только на этот раз Феодосии проучил келаря иным способом: ступай в кладовую и найдешь мед в «сосуде том». Келарь клялся, что сам же его и перевернул; а, придя вторично, нашел его полным-таки медом. Должно быть, это был сюрприз, подстроенный Феодосием из привезенного князем же, чтобы покончить с «не-верствием» келаря. Но характерно заключение: меду оказалось столько, что по отбытии гостей и братии «на многы дни довольным им тем быти». Мед держали в монастыре, значит, не только для знатных посетителей.

Общее мнение, если взять рядового печерского инока, твердо стояло на мысли, что всему есть своя мера и всякому иноку положено свое — по званию и состоянию, и осуждало отступление от этой мерки.

Один купец из Торопца191 родом роздал свое «имение» и постригся у Антония в чернецы. Этот Исакий принялся за себя жестоко: надел власяницу и свежую козлиную кожу шерстью на власяницу192 так что на нем и усохла «кожа сыра», плотно прильнув чер> власяницу к телу. Семь лет пробыл Исакий в таком виде в пепщ длиной в 4 локтя, и «не вылазя», ни «на ребрех не легав, * -.» сидя». Кормили его в «оконце» через день одной просфорой. П. стучали как-то, а ответа не последовало. Нашли без чувств, л потом два года Феодосии отхаживал его, оглохшего, без языка193 и без движения, пока все это мало-помалу вернулось к нему. 3 сознании Исакия в пещере победили его бесы. Теперь он решил побеждать дьявола, «ходя в монастыре» и соблюдая «воздержан жестоко». И вот поведение его было тотчас же оценено как «ур< ство»: он «начал помогать поварам, варя на братию»! Да на заутреь.о ходил раньше всех, стоял там «крепко и неподвижно», хоть и в мороз, обмораживая ноги, пока не отпоют заутреню. Тут-то он шел в поварню, заготовлял дрова, воду, разжигал огонь, а «повар от братии» приходили на готовое. Они же и издевались над нима. И все дальнейшие физические испытания, которым он подвергал себя, зачислены и самим рассказчиком «Патерика» на счет «уродства».

А затем Исакий-купец и сам решил, что бесы побеждены, и дальше продолжал спокойно жить в посте и воздержании, уже не хватаясь за не подобающие его званию дела.

Исакий, видимо, строил свою жизнь со всей самостностыо своей натуры, не оглядываясь на окружающих. Федор был мягче. Федор был богат, роздал все нищим, постригся и долго жил в пещере. Прошли годы, ослабло тело, Федор предавался грустным мыслям о прожитом времени и о потерянном богатстве и жаловался друзьям, пока не обрел опору в Василии194. Федор с помощью Василия справился с искушением.

Только после всех пережитых испытаний старец этот прибег к труду как к средству праздностью не «подать места лености» и тем обрести «бестрашие». Он занялся у себя в пещере перемолом зерна на жерновах для братии. В глазах рассказчика это был для такого, как Федор, настоящий подвиг: Федор преодолел стыд, «не стыдящеся о таковей работе». Эта работа в монастырском хозяйстве была уделом «рабов». Суть для рассказчика была в том, что за этим делом Федор «моляще бога, дабы отнял от него память сребролюбия», и в результате господь «свободил его от такового недуга». Это не было «юродством».

Как видим, феодальное общество довольно четко отобразилось в повествованиях о внутренней жизни Печерского монастыря. Мо­настырь обслуживал в первую очередь его господствующий класс, предлагая отдельным его представителям разнообразные пути лич­ного «спасения», щадя «стыд» и силы приходящих, приспосабливаясь к людям и к обстановке.