Счета предержащие исключение, ставшее правилом

Как известно, понятие коррупция произошло от латинского слова corruptio (подкуп) и означает преступление, заключающееся в прямом использовании должностным лицом прав, связанных с его должностью, в целях личного обогащения. В энциклопедическом словаре, дающем такое толкование, речь идет о каком-то одном, конкретном преступлении. При более широкой трактовке этого слова говорят о явлении, о недуге, в той или иной степени поразившем бюрократические элиты всех стран и наций. Но в любом случае речь идет о некоем позорном отклонении от нормы, о чем-то таком, что существует наряду со здоровым, нормальным, естественным. Об исключении из правил.

Не то в России. Здесь коррупция не разъедает государственную систему, а, скорее, является сутью этой системы. Здесь коррупция не альтернатива – но основа основ, не опухоль на теле – но само тело, не препятствие на пути общественного развития – но само средство производства. Точно так же, как российская армия не может существовать без дедовщины, – поскольку дедовщина является тем китом, на котором наша армия стоит, необходимым условием ее существования, – так и государственная система нашей страны немыслима без того, что на Западе называют коррупцией. Шестеренки отечественной экономики вертятся исключительно за счет бесконечных “смазок” – открытия ответственным людям заграничных счетов, строительства особняков, приобретения роскошных лимузинов...

Нет, здесь не отдельные случаи подкупа, не круговая порука нескольких взяточников, – но прочно выстроенная система перераспределения материальных ресурсов страны. Система, при которой параллельно существуют два равновеликих финансовых потока: один – направленный на удовлетворение неограниченных потребностей бюрократической прослойки, другой – на нужды всего остального населения. Первый поток – шумный и полноводный, второй – постоянно находится на гране пересыхания. Возможно, его и вовсе бы перекрыли за ненадобностью, и все вокруг окончательно превратилось бы в пустыню, – однако мудрая часть обитателей оазисов понимает, что по целому ряду причин этого делать нельзя. Забастовки, голодовки, журналистские разоблачения – все это, конечно, мешает жителям оазисов окончательно расслабиться, заставляет идти на маленькие жертвы.

Иногда эти жертвы минимальны. Иногда и вовсе близки к нулю. Если пресловутые потоки рассматривать как совокупность большого числа бюджетных ручейков, то некоторые все-таки поддерживают в каком-то более-менее приличном состоянии (например, выплаты пенсий), но многие откровенно и беззастенчиво перекрывают. Например, строительство жилья за госсчет. По поводу адресатов бесплатной раздачи квартир ни у кого никаких сомнений нет – независимо от того, что именно записано в законе о бюджете.

Жилье для новых русских чиновников

Документы, о которых пойдет речь, принес мне один уволенный сотрудник Центробанка. То, что вытекало из этих бумаг, было настолько поразительным, настолько не вписывалось в мои тогдашние представления о технологиях бюджетного финансирования, что сперва я отнесся к ним, мягко говоря, с подозрением. Решил перепроверить, получить комментарии у специалистов. В двух экземплярах отксерил всю эту папочку и отнес в две солидные инстанции – в думский комитет по бюджету и в Счетную палату, к аудитору, контролирующему деятельность Центробанка. Потом потянулись бесконечные недели моего ожидания.

Я педантично в условленный день звонил к депутату и аудитору, и всякий раз их секретари отвечали: “на совещании”, “заняты”, “обедают”, “позвоните завтра”. Потом депутат, – а это была Оксана Дмитриева, представительница уважаемого мною “Яблока”, – стала чиновницей, перешла на работу в правительство. А ответственная сотрудница Счетной палаты ушла в декретный отпуск.

После этого мне оставалось довериться только результатам самостоятельного расследования. Единственным плюсом было то, что речь шла не о каких-то заморских счетах, но о вполне конкретном, кирпичном, многоэтажном воплощении того, что мы назвали особым, специфическим для России, перераспределением материальных ресурсов страны...

По закону строительство жилья за счет государства может вестись исключительно в рамках федеральной программы “Жилище”. Это означает, что бесплатное или субсидируемое жилье должны получать ликвидаторы чернобыльской аварии, беженцы, северяне, переезжающие “на материк”, военные и милиционеры (работающие и уволенные в запас). Возведение какого-либо иного жилья федеральный бюджет не предусматривает. Оговаривается, правда, что капвложения могут также производиться по указам и правительственным постановлениям – но в порядке исключения.

В реальности на выполнение программы “Жилище” денег практически не выделяется. “Финансирование – нулевое, – сообщил мне в сентябре 1998 года глава думского комитета по проблемам Севера Борис Мисник. – В этом году по закону о бюджете на строительство жилья для северян и жилищные субсидии должны были выделить около 1,3 миллиарда рублей. Не выделили ни рубля. В том году – около 1 триллиона (старыми). Дали только 150 миллиардов – и то не живыми деньгами, а зачетами и векселями”.

Между тем жилые дома за счет госказны активно строятся. В основном в Москве, в ее Юго-Западном округе (там, говорят, чище воздух). На Мичуринском и Балаклавском проспектах, на улицах Удальцова и Гарибальди. Строят, как правило, иностранцы, и за валюту (то есть для наших граждан дополнительные рабочие места не создаются). Ультрасовременные 20–24-этажные здания, с квартирами улучшенной планировки; однокомнатные – 80 кв. м, двухкомнатные – 100 кв. м и т. д.

Здесь не справят новоселье ни офицеры, ни северяне. Ведомственная принадлежность тех, кто получит (или уже получил) вожделенные ордера, известна. Это сотрудники Управделами президента, аппарата правительства, Минэкономики, Миннаца, Госкомстата.

Ничего подобного в бюджете не предусмотрено. То есть заложенного в закон о бюджете финансирования нет вовсе, и наоборот – те деньги, о которых законодатели не договаривались, – проливаются золотым дождем. Как же это технически осуществимо?

Вся хитрость в том, что обеспечивать и контролировать прохождение денег на бюджетное жилье должно одно ведомство, а занималось этим до последнего времени совсем другое.

Еще с 1992 года все платежи должны были идти через Федеральное казначейство, однако по каким-то причинам в течение пяти лет оно не могло вступить в свои законные права. Его функции взяло на себя подразделение Центробанка под названием “Отдел долгосрочного кредитования инвестиционной деятельности”.

Как пояснили мне знающие люди в ЦБ, именно в этот отдел стекались все бумаги из Минфина и Минэкономики с предписаниями выделить деньги на тот или иной объект. Визировать эти документы сотрудники отдела должны были, лишь удостоверившись, что все законно: финансирование идет в рамках программы “Жилище”, в соответствии с текущим бюджетом, после согласования с заинтересованным ведомством. Но, во-первых, четкого алгоритма проверки не было. Во-вторых, значительная часть предписаний не имела ничего общего с программой “Жилище”, а указанные в них суммы явно не укладывались в лимиты, заложенные в бюджет. “Внепрограммная часть”, “сверхлимиты” – такими странными терминами пестрели письма руководителей Минэкономики (Евгения Ясина, Якова Уринсона и их замов) и прикрепленные к ним платежки из Минфина.

Кое-где делались ссылки на указы и постановления, – но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что в них ничего о жилье не говорилось или документов с такими выходными данными вообще не существует.

“Нет денег”, – из месяца в месяц отвечали ликвидаторам и северянам. Одновременно с этим 215 миллиардов рублей выделялось для нужд Управделами президента (сперва говорилось, что для реконструкции Кремля, потом оказалось – для строительства жилья); 12 миллиардов – самому Минфину для покупки квартир на Мичуринском проспекте; 2,5 миллиарда – на закупку трех квартир для Миннаца, Минэкономики и Госкомстата; 4,5 миллиарда – Управделами президента “для расчистки плеса” в Завидове; 19 миллиардов – Миннацу и Минэкономики для начала строительства дома по Балаклавскому, 18; 20 миллиардов – аппарату правительства на дом по Удальцова, 3 (с очень смешной формулировкой “на начало строительства и проектно-сметную документацию”, – но если нет еще ни проекта, ни сметы, то как можно выделять деньги на “начало строительства”?). Все это – только небольшая выборка за несколько месяцев 1995–1996 годов из пачки документов, которые волею судеб оказались в верхнем ящике моего стола.

Все операции проводились через “нужные” фирмы. Характерный пример – строительство дома по Балаклавскому проспекту, сметной стоимостью около 15 миллионов долларов. Перед тем как отправить деньги финской строительной фирме, их прокрутили через банк “Стратегия”. Небольшое финансовое учреждение, известное только тем, что его возглавлял брат Якова Уринсона.

Сотрудники отдела долгосрочного кредитования понимали, что предписания выделить средства на жилье для чиновников – абсолютно незаконны. Но послушно ставили свои визы (за этим зорко следила бессменная начальница отдела Лариса Нешина). Отказ означал как минимум потерю премий и всевозможных пособий, достигавших нескольких тысяч долларов. Кроме того, на работу в этот отдел брали в основном немосквичей, обещая помочь с жильем. Впрочем, одна из сотрудниц пыталась сопротивляться и отправила несколько докладных руководству, в том числе Сергею Дубинину. Она писала, что ее отдел по сути превратился в карманный банк для обитателей “Белого дома”. Реакции не последовало.

И все же компетентные органы узнали об этих странных операциях. По поручению Генпрокуратуры проверкой оперативных данных о незаконном строительстве занялись борцы с экономическими преступлениями МВД России. Однако до возбуждения уголовного дела не дошло.

Как уже говорилось, автор поначалу отнесся к этим документам с определенной долей скепсиса. Для проверки информации было решено выехать на объекты – увидеть все собственными глазами. И запечатлеть на фото. Долго мы с фотокорреспондентом плутали по московскому юго-западу – и никак не могли отыскать обозначенные в бумагах адреса. Оказывается, все дело было в хитрой чиновничьей кодификации. В документах обозначался так называемый технический адрес – реально не существующий. Для чего нужна была подобная конспирация, понять мне так и не удалось. Но здания, о которых шла речь, были видны издалека: эти ультрасовременные громадины резко отличались от окружающих построек. Стандартные коробки-девятиэтажки казались утлыми лачугами по сравнению с чиновничьими башнями.

Но больше всего меня поразило другое. Эти новостройки я посетил в самый разгар августовского-сентябрьского кризиса. Казалось, вся страна в параличе, все счета зависли, валюты нет, рублей нет, заводы и фабрики окончательно встали – и вот-вот остановится метро. А здесь, в этих странных уголках Москвы, ничего подобного не ощущалось. Наоборот, возведение многоэтажек шло полным ходом, можно сказать, рекордными темпами. Никакого кризиса, никакого простоя, никакого долларового дефицита.

Здесь все может окончательно развалиться, остановиться, уйти в небытие. Но их ручейки никогда не пересохнут, их оазисы никогда не растворятся в пустыне.