Лернер и щаранский

На “хвосте” у Лернера израильская полиция сидела почти два года. Спецслужбы следили буквально за каждым его шагом, фиксировали все его контакты, прослушивали телефоны дома и в офисе. Был составлен план, согласно которому сбор компромата на Лернера должен был закончиться к осени 1997 года. Однако и у нашего героя были в спецслужбах неплохие связи и информаторы: он понял, что на него объявлена охота, и решил действовать на опережение.

В начале весны того же года полицейские заметили, что он начал проявлять подозрительную активность. Стал сворачивать свои дела, распродавать имущество, включая личные автомобили, осуществлять переводы капиталов на счета в Старом и Новом Свете. Полицейские поняли: промедление смерти подобно – еще немножко, и он сбежит из Израиля, как в свое время сбежал из России.

Лернера – Цви Бен-Ари – и пятерых его помощников задержали 12 мая в тель-авивском аэропорту имени Бен-Гуриона. Арестовали буквально на трапе самолета, чартерным рейсом следовавшего в США. В кармане нашего героя было 50 тысяч наличных долларов.

Одновременно полиция провела обыски на девяти виллах, принадлежащих Лернеру. Был наложен арест на все имущество предпринимателя, включая несколько “Мерседесов” последних моделей, богатую коллекцию драгоценностей, более полумиллиона долларов наличными. Кроме того, при обысках были обнаружены два фальшивых паспорта и винтовка с оптическим прицелом (интересно, в кого наш герой собирался прицеливаться?).

Лернер сразу же заявил, что будет отвечать на вопросы следователей только при условии, что освободят пятерых его сотрудников, арестованных вместе с ним. В какой-то момент наблюдателям показалось, что полицейские пошли у него на поводу. Один за другим на свободу вышли все пятеро. Последними тюремную камеру покинули две женщины – Илона Рубинштейн (более знакомая нашим читателям как Ольга Жлобинская) и Наталья Лозинская, бывший главбух Мосторгбанка, ставшая впоследствии основным свидетелем обвинения. Женщины вышли под невиданные в России залоги: обе внесли в качестве залога принадлежащие им дома, “Мерседесы”, по 30 тысяч долларов наличными, а кроме этого, представили по две гарантии от людей, обязавшихся выплатить за них еще по 50 тысяч долларов.

Однако великий комбинатор свое обещание не выполнил – и давать показания по-прежнему отказывался. Более того, он заявил, что объявляет голодовку в знак протеста против условий его содержания в тюрьме. Позже в одном из интервью он заметил, что московская тюрьма по сравнению с израильской – это отель “Хилтон”. Тамошние журналисты были удивлены: они-то полагали, что вполне комфортабельные – насколько это возможно для такого рода заведений – камеры в Израиле не идут ни в какое сравнение с российскими средневековыми, завшивленными “хатами” с парашей в углу. Но, возможно, Лернер и не лукавил. Наверняка во время своей последней отсидки в Москве наш герой, как и подобает авторитету, прохлаждался в светлой палате тюремной санчасти – с телевизором, сотовым телефоном, кондиционером, дорогими сигаретами и прочими атрибутами “блатного” арестанта. Поскольку в Израиле таких условий ему никто не обеспечил, он не нашел ничего лучшего, как объявить голодовку. Но, кажется, свою угрозу он так и не реализовал.

Израильские власти, впрочем, опасались другого: влиятельные сторонники арестанта № 1 вполне могли организовать его побег. К тому же сыщикам удалось перехватить отправленную на волю записку Лернера, где также содержался намек на возможность проведения такого рода операции. От греха подальше в декабре 1997 года Лернера перевели в новую, более укрепленную тюрьму. Более того, специально для известного арестанта началось строительство новой, ультрасовременной камеры, которая – как немедленно сообщила пресса – обошлась израильским налогоплательщикам в 700 тысяч шекелей (примерно 250 тысяч долларов). Любопытно, что великий комбинатор мог из окна наблюдать идущее ударными темпами строительство своей очередной темницы.

О том, что Лернер считался узником № 1, а процесс над ним – процессом века, можно было судить и по тому, что газеты сообщали обо всех изменениях в его деле буквально каждую неделю. И по тому, что в следственную “группу Лернера” вошло аж 120 специалистов разных профилей, включая экономистов и бухгалтеров. Расследуя разветвленные махинации нашего героя, они постоянно вылетали в загранкомандировки – в частности, в Швейцарию и на Кипр, в Люксембург и в Россию. Да и визит в нашу страну главного израильского правоохранителя Авигдора Кахалани тоже не в последнюю очередь был связан с “делом Лернера”.

Следователи составили подробную карту деятельности президента ПРИФКа, отметив на ней географические точки, до которых дотянулись связи его компании, расположенной в Ашелоне. Нити лернеровских афер протянулись в Панаму, на Кипр, на Виргинские острова, в Люксембург и на остров Маврикий. То есть в самые популярные среди аферистов всех стран оффшорные зоны – туда, где можно без проблем и под любым именем зарегистрировать фирмы под самые сумасшедшие уставные цели (или вообще без всяких уставных целей) и где нет серьезного законодательства по борьбе с отмыванием “грязных” денег.

– Следствие по делу Лернера очень запутанное, – рассказывал начальник отдела полиции по расследованию особо тяжких преступлений Моше Мизрахи. – Полицейские изучили десятки тысяч документов, и им удалось расшифровать сложнейшую технику, целую систему, по которой действовал подозреваемый.

Основным приемом, которым пользовался “великий комбинатор”, было использование в большинстве операций подставных фирм-однодневок и подставных менеджеров. В офисе Лернера был обнаружен не один десяток поддельных печатей несуществующих израильских и зарубежных компаний. Кстати, и значительная часть недвижимости, которую приобрел наш герой, была оформлена на подставных лиц. В частности, на чужие имена были записаны почти все виллы, которыми владел Лернер в Ашкелоне.

Очень скоро дело Лернера приобрело и явно политическую окраску. Выяснилось, что “великий комбинатор” очень активно играл в политику. Он даже планировал, войдя в одну из партий, стать депутатом кнессета – чтобы отстаивать интересы русскоязычной общины, – но потом соратники его от этих амбициозных планов отговорили.

Но Лернер продолжал активно обрастать политическими связями. Для начала он вступил в “Ликуд” – одну из двух ведущих партий Израиля. Затем установил контакты с весьма влиятельной Партией репатриантов из СНГ. Во время избирательной кампании он предложил свои услуги второй ведущей партии Израиля – “Авода” (Партия труда). Одновременно он активно заигрывал с партией “Третий путь”.

В заигрывании с партийными боссами ничего криминального нет. А вот подкуп политиков – это по израильским законам довольно серьезное преступление. И случаи подкупа – точнее, его попыток – были зафиксированы. В ордере на арест соратника нашего героя Зеева Орбаха (он отвечал за связи с общественностью) говорилось, что тот “получил от Цви Бен-Ари (израильское имя Лернера. – А.М.) сотни тысяч шекелей за посредничество в противозаконных сделках и установлении хороших отношений между Цви Бен-Ари и политическими деятелями”.

Один из самых скандальных эпизодов был связан с Именем Натана Щаранского – известного в советские годы диссидента, который, как и Лернер, энное количество времени провел в местах не столь отдаленных. В Израиле он возглавил политическое объединение выходцев из России и после удачного выступления на выборах получил пост министра промышленности и торговли.

Речь шла о 5 миллионах долларов, которые Лернер якобы собирался пожертвовать в пользу партии Щаранского “Исраэль ба-Алия”. По одной из версий, в 1996 году к президенту ПРИФКа обратился помощник Щаранского некий г-н Воронель. Правда, формально он просил деньги не для своего шефа, а для ученых – эмигрантов из бывшего СССР, входивших в партию Щаранского. Согласно этой версии, Лернер в принципе не отказал, но обусловил выделение денег ответной услугой министра промышленности и торговли. Щаранский, по замыслу комбинатора, должен был помочь ему в открытии русско-израильского банка – разрешения на который никак не давали местные финансовые власти. Однако Щаранский от этой сделки отказался.

Впрочем, адвокат Йорам Шефтель эту версию опровергал весьма любопытным образом: “Зачем Лернеру было давать взятку через какого-то помощника Щаранского, если они были в таких отношениях, что Лернер в любое время мог с ним встретиться?”

Действительно, по ходу дела выяснялось, что одиозный бизнесмен был вхож практически в любые кабинеты. Остается только удивляться, как ему удалось обрасти такими связями всего за три года своего пребывания на земле обетованной.

Еще один эпизод связан с попыткой Лернера оказать услугу Партии труда (“Авода”). Он предлагал профинансировать ее предвыборную кампанию – но не напрямую, а через организацию ее рекламы по российскому телевидению. По одной из версий, партийные боссы сперва склонялись к тому, чтобы принять от Лернера такое пожертвование, но, когда руководитель партии г-н Кахалани узнал, что бизнесмен разъезжает на “Мерседесе” в сопровождении многочисленных телохранителей, он от этого варианта отказался. Сказав при этом, что от Лернера идет “дурной запах”.

Впрочем, в печать просочились сведения, что кое-каких политиков Лернер все-таки рекламировал при посредстве Останкино. Однако доказать эти эпизоды следователи, видимо, не смогли.

Так или иначе, усилия нашего героя по созданию определенного общественного мнения не прошли даром. Вскоре после его ареста русскоязычная пресса обрушилась на израильские правоохранительные органы с требованием прекратить травлю “русских”. Несколько партийных функционеров обратились с посланием к депутатам кнессета с требованием немедленно разобраться в ситуации. В Ашкелоне и Иерусалиме (по месту “прописки” и по месту судебного процесса) неоднократно проходили весьма внушительные демонстрации в защиту “честного бизнесмена и мецената”. Демонстранты подробно рассказывали тележурналистам о многозначительных благотворительных проектах и всевозможных акциях Григория Львовича в поддержку обездоленного русскоязычного населения.

Одну из таких демонстраций устроил русский комитет по борьбе за права человека. На митинге присутствовало – что характерно – несколько членов кнессета от уже упомянутых партий “Авода” и “Исраэль ба-Алия” (партия Щаранского). Парламентарий от “Исраэль ба-Алия” Юрий Штерн заявил, что дело Лернера является ярким примером того, как полиция ущемляет права выходцев из СССР и России и преследует их. Он сообщил также, что большинство депутатов от этой партии вызывались в полицию для дачи показаний. Естественно, это было расценено как явно политическое давление. Адвокат Лернера Йорам Шефтель пошел еще дальше: “Это политический процесс, который должен показать, что русскоязычное население Израиля – это мафия”.