Источники

Гомер. Илиада / Пер. Н. И. Гнедича (любое издание).

Гомер. Одиссея / Пер. В. А. Жуковского (любое издание).

ЛИТЕРАТУРА

Андреев Ю. В. Раннегреческий полис (гомеровский период). Л., 1976.

Андреев Ю. В. Об историзме гомеровского эпоса // ВДИ. 1984. №4.

Андреев Ю. В. Поэзия мифа и проза истории. Л., 1990.

Блаватская Т. В. Ахейская Греция. М., 1966.

Гиндин Л. А. Цымбурский В. Л. Гомер и история Восточного Средиземноморья. М., 1996.

Колобова К. М. Из истории раннегреческого общества (о. Родос IX–VII вв. до н. э.). Л., 1951.

Лосев А. Ф. Гомер. М., 1996.

Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988.

Тема II

АРХАИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Э. Д. Фролов

Архаическая революция и формирование классического полиса

Эдуард Давидович Фролов – доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории Древней Греции и Рима Санкт-Петербургского Государственного университета. Всемирно известный ученый, один из виднейших современных российских антиковедов. Крупнейший специалист по истории классической Греции.

Архаическая революция – это отнюдь не метафора, не условное обозначение для трехвекового периода греческой истории (VIII–VI вв. до н. э.). Этот период и в самом деле был отмечен грандиозным – масштаба настоящей революции – историческим переворотом, в ходе которого в Греции вторично сложилась цивилизация, но теперь уже в особенной форме суверенных городских общин. Те факторы социального прогресса, которые были заложены в структуре древнегреческого общества вопреки, а отчасти, может быть, и благодаря дорийскому завоеванию – мы имеем в виду высвобождение сельских общин от тягостной опеки дворцовых центров и распространение железа – теперь, наконец, сказали свое слово, и результатом было рождение новых, гораздо более прогрессивных форм социально-экономических и политических отношений – античного рабовладельческого общества и государства.

Содержание этого поистине революционного процесса слагалось из ряда социально-экономических и политических метаморфоз, важнейшими из которых были радикальные успехи в технике производства и экономической жизни, кризис патриархального общинного строя и борьба демоса со знатью, решение первоочередных социальных проблем посредством законодательной реформы и колонизации, форсированное подавление знати тиранией и, наконец, по устранении этой последней, торжество полисного духа, в идеале – в форме античной демократии, в том ее виде, какой был реализован в Афинах.

Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988. С. 92–93.

Феогнид. Элегии.

40 50 60 70 183 190 667 670 680 833 836 847 850 853 855

Город беременен наш, но боюсь я, чтоб им порожденный Муж дерзновенный не стал грозных восстаний вождем, Благоразумны пока еще граждане эти, но очень Близки к тому их вожди, чтобы в разнузданность впасть. Люди хорошие, Кирн, никогда государств не губили. То негодяи, простор наглости давши своей, Дух развращают народа и судьями самых бесчестных Делают, лишь бы самим пользу и власть получить. Пусть еще в полной пока тишине наш покоится город, – Верь мне, недолго она в городе может царить, Где нехорошие люди к тому начинают стремиться, Чтоб из народных страстей пользу себе извлекать. Ибо отсюда – восстанья, гражданские войны, убийства, Также монархи, – от них обереги нас, судьба! Город наш все еще город, о Кирн, но уж люди другие. Кто ни законов досель, ни правосудья не знал, Кто одевал себе тело изношенным мехом козлиным И за стеной городской пасся, как дикий олень, – Сделался знатным отныне. А люди, что знатными были, Низкими стали. Ну, кто б все это вытерпеть мог? Лжет гражданин гражданину, и все друг над другом смеются, Знаться не хочет никто с мненьем ни добрых, ни злых. Кирн, не завязывай искренней дружбы ни с кем из тех граждан, Сколько бы выгод тебе этот союз ни сулил. Всячески всем на словах им старайся представиться другом, Важных же дел никаких не начинай ни с одним. Ибо, начавши, узнаешь ты душу людей этих жалких, Как ненадежны они в деле бывают любом. По сердцу им только ложь, да обманы, да хитрые козни, Как для людей, что не ждут больше спасенья себе. К низким людям, о Кирн, никогда не иди за советом, Раз собираешься ты важное дело начать. Лишь к благородным иди, если даже для этого нужно Много трудов перенесть и издалека прийти. Также не всякого друга в свои посвящай начинанья: Много друзей, но из них мало кто верен душой. Кирн! Выбираем себе лошадей мы, ослов и баранов Доброй породы, следим, чтобы давали приплод Лучшие пары. А замуж ничуть не колеблется лучший Низкую женщину брать, только б с деньгами была! Женщина также охотно выходит за низкого мужа, Был бы богат! Для нее это важнее всего. Деньги в почете всеобщем. Богатство смешало породы. Знатные, низкие – все женятся между собой. Полипаид, не дивись же тому, что порода сограждан Все ухудшается: кровь перемешалася в ней. Знает и сам, что из рода плохого она, и, однако, Льстясь на богатство ее, в дом ее вводит к себе, – Низкую знатный. К тому принуждаются люди могучей Необходимостью: дух всем усмиряет она. Если бы я, Симонид, богатство сберег, то, конечно, Так бы не мучился я в обществе добрых людей. Гибнет богатство мое у меня на глазах, и молчу я, Бедностью скован, хотя вовсе не хуже других Знаю, ради чего понеслись мы в открытое море, В черную канули ночь, крылья ветрил опустив. Волны с обеих сторон захлестывают, но отчерпать Воду они не хотят. Право, спастись нелегко! Этого им еще мало. Они отстранили от дела Доброго кормчего, тот править умел кораблем; Силой деньги берут, загублен всякий порядок, Больше теперь ни в чем равного нет дележа, Грузчики стали у власти, негодные выше достойных. Очень боюсь, что корабль ринут в пучину валы. Вот какую загадку я гражданам задал достойным, Может и низкий понять, если достанет ума. К гибели, к воронам все наше дело идет! Но пред нами, Кирн, из блаженных богов здесь не виновен никто: В бедствия нас из великого счастья повергли насилье, Низкая жадность людей, гордость надменная их. Крепко пятою топчи пустодушный народ, беспощадно Острою палкой коли, тяжким ярмом придави! Верно, народа с подобной любовью к тиранам ни разу Не доводилось еще солнцу видать на земле. Я уж давно это знал, а теперь еще лучше изведал, Что благодарности нет в сердце у низких людей. Как уже часто наш город, ведомый дурными вождями, Словно разбитый корабль, к суше причалить спешил! (Пер. В. Вересаева)

Эллинские поэты. М., 1999. С. 255–268.

Аристотель. Афинская полития, 4.

После этого, немного времени спустя, при архонте Аристехме³, Дракон издал свои законы. Что касается государственного строя, то он имел следующий характер. (2) Гражданские права были предоставлены тем, кто мог приобрести себе тяжелое вооружение. Девятерых архонтов, а также и казначеев выбирали из людей, имевших свободного от долгов состояния не меньше как на десять мин, а на остальные, менее важные, должности – из людей, могущих приобрести себе тяжелое вооружение; на должности же стратегов и гиппархов избирали из людей, которые показывали свободного от долгов имущества не меньше как на сто мин и законных детей от законной жены в возрасте свыше десяти лет. За них до сдачи ими отчета должны были представлять поручительство старые пританы, стратеги и гиппархи, причем сами должны были брать четверых поручителей из того же класса, к какому принадлежат эти стратеги и гиппархи.

(3) Совет должен был состоять из 401 члена, выбранных из числа граждан. Избираться же и на эту и на остальные должности полагалось по жребию людям свыше тридцати лет от роду, и два раза одному и тому же нельзя было занимать ее, пока не отбудут ее все, а тогда полагалось бросать жребий опять сначала. Если же кто-нибудь из членов Совета пропускал заседание Совета или Народного собрания, когда оно бывало, тот платил штраф: пентакосиомедимн – три драхмы, всадник – две, зевгит – одну.

(4) Совет Ареопага стоял на страже законов и наблюдал за должностными лицами, чтобы они правили по закону. Всякий человек в случае нанесения ему обиды мог подать о том заявление в совет Ареопага, указывая при этом, какой закон нарушается чинимой ему обидой. Но ссуды, как сказано, обеспечивались личной кабалой, и земля была в руках немногих. (Пер. С. И. Радцига).

Аристотель. Политика. Афинская полития. М., 1997.

Плутарх. Солон, XVII.

Итак, Солон прежде всего отменил все законы Драконта, кроме законов об убийстве; он сделал это ввиду жестокости их и строгости наказаний: почти за все преступления было назначено одно наказание – смертная казнь; таким образом, и осужденные за праздность подвергались смертной казни, и укравшие овощи или плоды несли то же наказание, как и святотатцы и человекоубийцы. Поэтому впоследствии славилось выражение Демада, что Драконт написал законы кровью, а не черной краской. Когда Драконта спросили, почему он за большую часть преступлений назначил смертную казнь, он, как говорят, отвечал, что мелкие преступления, по его мнению, заслуживают этого наказания, а для крупных он не нашел большего. (Пер. С. И. Соболевского)

Плутарх. Избранные жизнеописания. Т. 1. М., 1990.

Аристотель. Политика, V, 9.

19. Так как в состав государства входят два элемента – класс людей неимущих и класс людей состоятельных, то тиран должен внушить и тем и другим, что их благополучие опирается на его власть, и (устроить дело так), чтобы одни от других ни в чем не терпели обиды. А тех из них, которые окажутся сильнее, он преимущественно должен заинтересовать в поддержании его власти. И если тирану удастся достигнуть этого, ему не придется ни отпускать рабов на волю, ни разоружать граждан: привлечение одного из упомянутых классов на сторону власти (тирана) достаточно, чтобы всякого рода покушения на нее потерпели неудачу. 20. Было бы излишним распространяться детально обо всем этом. Цель всех этих мероприятий ясна: тиран в глазах своих подданных должен быть не тираном, но домоправителем и царем, не узурпатором, но опекуном; тиран должен вести скромный образ жизни, не позволять себе излишеств, знатных привлекать на свою сторону своим обхождением, а большинством руководить при помощи демагогических приемов. Неизбежным следствием этого является не только то, что правление тирана будет более прекрасным и завидным, что он будет властвовать над лучшими, а не угнетаемыми, что он не будет никогда возбуждать ненависти и вселять страха, но и то, что власть тирана станет долговечнее и, наконец, что сам тиран в своем нравственном облике предстанет или человеком абсолютно склонным к добродетели или стоящим на полдороге к ней, человеком не негодным, а негодным только наполовину.

21. И все-таки олигархия и тирания – более кратковременные формы государственного строя. Дольше всего продолжалась тирания в Сикионе, тирания самого Орфагора и его потомков, – именно сто лет. Объясняется это тем, что сикионские тираны обращались с подданными кротко, во многом рабски следовали постановлениям законов, далее, тем, что к Клисфену, оказавшемуся человеком воинственным, не относились с презрением, и, наконец, тем, что тираны сикионские своими заботами о народе во многих отношениях расположили его в свою пользу. По преданию, Клисфен увенчал венком того судью, который отказался признать его победителем на состязании, а некоторые прибавляют даже, будто на сикионской площади стояла статуя этого судьи, изображавшая его сидящим. И о Писистрате также рассказывают, будто он снизошел как-то до того, что явился по вызову на судебное разбирательство в Ареопаг. 22. На втором месте по продолжительности стоит тирания Кипселидов в Коринфе: она продолжалась 73 года 6 месяцев. Кипсел был тираном 30 лет, Периандр – 40 ¹/₂, Псамметих, сын Горга, – три года. Те же самые причины повели к продолжительной тирании и Кипселидов, что и Орфагоридов. Кипсел в сущности был демагог, прожил все свое правление без стражи, Периандр же хотя и был настоящим тираном, но зато человеком воинственным. 23. Третья по продолжительности тирания – тирания Писистратидов в Афинах. Правда, она была с перерывами: Писистрат во время своей тирании два раза был изгоняем, так что из 33 лет только 17 приходятся на его тиранию, 18 – на тиранию его сыновей, а всего, значит, тирания Писистратидов продолжалась 35 лет… Но большая часть всех тираний были совсем кратковременны (Пер. С. А. Жебелева).

Аристотель. Политика. Афинская полития. М., 1997.

Геродот. История, V, 92.

(В 657 г до н. э власть знатных родов в Коринфе была свергнута и к власти пришел тиран Кипсел. Приводимый ниже отрывок из «Истории» Геродота содержит ценные сведения о борьбе Кипсела и сына его Периандра с родовой знатью.)

Государственный строй у коринфян был олигархическим. Правители города, именовавшиеся Бакхиадами, выдавали замуж дочерей и женились только в своей среде…

Когда Кипсел возмужал, он обратился за советом к оракулу в Дельфах и получил двусмысленный ответ. Полагаясь на это предсказание, Кипсел стал стремиться к власти над Коринфом и завладел городом.

Изречение оракула было таким:

Будет счастливым тот муж, кто ныне в чертог мой вступает,

Сын Этиона Кипсел будет царствовать в славном Коринфе,

Он и его сыновья, но внуки царями не будут.

Таково было предсказание. Став тираном, Кипсел повел себя так: многих коринфян он изгнал из города, многих лишил имущества, еще большее число граждан лишил жизни. Кипсел правил тридцать лет и благополучно кончил свою жизнь, а власть его наследовал его сын Периандр.

Сначала Периандр был добрее отца, но потом, когда он через послов вступил в общение с милетским тираном Фрасибулом, он стал еще более кровожадным, чем Кипсел. Отправив посла к Фрасибулу, Периандр поручил ему спросить у тирана, как установить в государстве надежнейший порядок, с помощью которого можно будет наилучшим образом управлять страной. Фрасибул вывел за город посла, прибывшего от Периандра, вступил на засеянное поле и, гуляя по полю, спрашивал неоднократно, зачем он приехал из Коринфа. При этом Фрасибул всякий раз, когда видел какой-нибудь колос, возвышающийся над другими, срывал его и выбрасывал и делал это до тех пор, пока таким образом не уничтожил все самые лучшие и высокие колосья на ниве. Пройдя через все поле, Фрасибул отпустил посла, так и не дав ему никакого совета.

Когда посол вернулся в Коринф, Периандр стал с нетерпением расспрашивать его, какой совет дал Фрасибул. Посол рассказал, что был удивлен, что Периандр отправил его к этому сумасбродному человеку, портящему свое собственное добро, и рассказал, что Фрасибул делал у него на глазах. Узнав о происшедшем, Периандр понял, что Фрасибул советует ему казнить выдающихся людей; с этих пор он начал проявлять по отношению к гражданам всю свою жестокость. И если после Кипсела еще кто-то остался, кого тиран не убил и не изгнал, то Периандр довершил дело. (Перевод И. А. Перельмутера).

Хрестоматия по истории Древней Греции / Под ред. Д. П. Каллистова. М., 1964.

Тиртей. К согражданам (Фр. 8).

10 20 30

Так как потомки вы все необорного в битвах Геракла, Будьте бодры, еще Зевс не отвратился от нас! Вражеских полчищ огромных не бойтесь, не ведайте страха, Каждый пусть держит свой щит прямо меж первых бойцов, Жизнь ненавистной считая, а мрачных посланниц кончины – Милыми, как нам мили солнца златые лучи! Опытны все вы в делах многослезного бога Арея, Ведомы вам хорошо ужасы тяжкой войны, Юноши, вы и бегущих видали мужей и гонящих; Зрелищем тем и другим вдоволь насытились вы! Воины те, что дерзают, смыкаясь плотно рядами, В бой рукопашный вступить между передних бойцов, В меньшем числе погибают, а сзади стоящих спасают; Труса презренного честь гибнет мгновенно навек: Нет никого, кто бы мог рассказать до конца все мученья, Что достаются в удел трусу, стяжавшему стыд! Трудно решиться ведь честному воину с тылу ударить Мужа, бегущего вспять с поля кровавой резни: Срамом покрыт и стыдом мертвец, во прахе лежащий, Сзади пронзенный насквозь в спину копья острием! Пусть же, широко шагнув и ногами в землю упершись, Каждый на месте стоит, крепко губу закусив, Бедра и голени снизу и грудь свою вместе с плечами Выпуклым кругом щита, крепкого медью, прикрыв; Правой рукою пусть он потрясает могучую пику, Грозный шелома султан над головой всколебав; Пусть среди подвигов ратных он учится мощному делу И не стоит со щитом одаль летающих стрел; Пусть он идет в рукопашную схватку и длинною пикой Или тяжелым мечом насмерть врага поразит! Ногу приставив к ноге и щит свой о щит опирая, Грозный султан – о султан, шлем – о товарища шлем, Плотно сомкнувшись грудь с грудью, пусть каждый дерется с врагами, Стиснув рукою копье или меча рукоять! Вы же, гимниты, иль здесь, иль там, под щиты припадая, Вдруг осыпайте врагов градом огромных камней Или мечите в них легкие копья под крепкой защитой Воинов тех, что идут во всеоружии в бой! (Пер. Г. Церетели)

Эллинские поэты. М., 1999. С. 233.

Ф а л а н г а г о п л и т о в

В. П. Яйленко