Футуризм

КУБОФУТУРИЗМ

Хаджи;тархан

Где Волга прянула стрелою На хохот моря молодого Гора Богдо своей чертою Темнеет взору рыболова. Слово печни кочевое Слуху путника расскажет: Был уронен холм живой, Уронил его святой, —

— Холм, один пронзивший пажить! А имя, что носит святой, Давно уже краем забыто.

Высокий и синий, боками крутой Приют соколиного мыта!

Стоит он, синея травой, Над прадедов славой курган.

Иподвиг его и доныне живой Пропел кочевник мальчуган.

Ипсов голодающих вторит ей вой, Как скатерть желтая, был гол От бури синей сирый край.

По ней верблюд, качаясь, шел

Истрепетов пожары стай.

Стоит верблюд сутул и длинен, Космат, с чернеющим хохлом. Здесь люда нет здесь край пустынен, Трепещут ястребы крылом. Темнеет степь: вдали хурул Чернеет темной своей кровлей.

И город спит, и мир заснул, Устав разгулом и торговлей. Как веет миром и язычеством От этих дремлющих степей!

Божеств морских могил величеством Будь пьяным, путник, пой и пей. Табун скакал, лелея гривы Его вожак шел впереди.

138

ВЕЛИМИР ХЛЕБНИКОВ

Летит как чайка на заливы Волнуя снежные извивы Уж исчезающий вдали.

Ах, вечный спор горы и Магомета, Кто свят, кто чище и кто лучше. На чьем челе Коран завета, Чьи брови гневны, точно тучи. Гора молчит, лаская тишь,

Там только голубь сонный несся. Отсель урок: ты сам слетишь, Желая сдвинуть сон утеса.

Но звук печально горловой, Рождая ужас и покой, Несется с каждою зарей

Как знак: здесь отдых; путник, стой! И на голубые минареты Присядет стриж с землей на лапах,

Ас ним любви к иным советы И восковых курений запах.

Столбы с челом цветочным Рима В пустыне были бы красивы. Но, редкой радугой любима, Она в песке хоронит ивы. Другую жизнь узнал тот угол, Где смотрит Африкой Россия. Изгиб бровей людей где кругол,

Аотблеск лиц и чист и смугол, Где дышит в башнях Ассирия. Мила, мила нам пугачевщина, Казак с серьгой и темным ухом. Она знакома нам по слухам. Тогда воинственно ножовщина Боролась с немцем и треухом.

Ты видишь город стройный, белый, И вид приволжского кремля?

Там кровью полита земля, Там старец брошен престарелый Набату страшному внемля.

139

КУБОФУТУРИЗМ

Уже не реют кумачи Над синей влагою гусей.

Про смерть и гибель трубача, Они умчались от людей.

И Волги бег забыл привычку Носить разбойников суда, Священный клич «сарынь на кичку» Здесь не услышать никогда. <…>

Охотник Уса;гали

Уса гали воспитывал соколов, охотился, а при случае зани мался разбоем. Если его уличали, он добродушно спрашивал, «а разве нельзя?» думал, можно? Увидев спящего жаворонка в степи, Уса гали ползет к нему и прижимает его хвост к земле; птица просыпается в плену. Орел сидит на стогу. Гали подкрады вается к стогу с длинной петлей. Орел зорко смотрит на волося ной обруч. Полный подозрений, он подымается на ноги, гото вый улететь, но уж висит, ударяя черными крыльями, хлопая ими и крича. Уса гали выбегает из под стога и за веревку тянет бедного князя воздуха, черного пленника с железными когтями: его крылья в размахе достигают сажени. Гордый, он едет по сте пи. Орел долго будет жить в плену, разделяя пищу с овчарками.

Раз, во время погони, целая вереница всадников окружила его. Гали напрасно рыскал на своем коне в средине облавы. Что же он делает? Он повернул коня и поскакал к одному из всадни ков. Тот нерешительно ставит коня боком. Гали свистнул пле тью, и добрый конь, оглушенный страшным ударом в лоб, упал на колени. Уса гали ускакал. Это был лихой удар, вызвавший конский обморок. В степи долго помнили лопнувшую подпругу на оглушенном коне и примятого всадника.

В то время чумаки ездили обозами, покрывая возы от непо годы цельным войлоком. Волы идут, двигая вечно мокрые чер ные губы, отмахиваясь от мух. Были охотники подкрасться к чу макам, на скаку сунуть под колено конец войлока и умчаться с ним в степь. Тогда остроумные чумаки привязали войлок к обо зу очень длинной веревкой. Уса гали так и сделал. Но едва ве ревка кончилась, он сильнейшим толчком был сброшен на зем

140

ВЕЛИМИР ХЛЕБНИКОВ

Д. Бурлюк. Рисунок из сб. «Садок судей II» (1913 г.)

лю, сломав руку. Чумаки подбежали и на славу выместили свои обиды. «Будет?» — спрашивали они его. «Будет, батька, будет!» — отвечал он тихо. Это удовольствие стоило ему нескольких ре бер.

Плетью, которая есть близкий родич северного кистеня, он умел владеть превосходно, то есть по киргизски, пользуясь ею на волчьих охотах. Настойчивее борзой ручные орлы, преследуя в степи волка, доводят его до состояния бешенства и равноду шия ко всему.

Послушный иноходец прибавляет ходу, и Гали, наклонив шись с седла, своим кистенем приканчивал изнемогающего в не равном споре зверя. Бедные бирюки!

Раз его застали важно гнавшим хворостиной целое стадо дроф.

«Уса гали, что ты делаешь?» — «Крылья подмерзли, мало мало продаю их», — равнодушно отвечал он. Это было во время гололедицы.

Таков Уса гали. Белый конь пасется у стоянки. Стая витют ней наносится ветром. Лебеди блеснули в глубокой синеве неба,

141

КУБОФУТУРИЗМ

как край другого мира. Белые стрепеты пасутся на песчаном буг ру. Витютни, сидевшие в траве, вдруг срываются и уносятся. Рас сказы, журчит беседы. Начинается вечерянка.

Между тем гуси, своим узором разделившие небо пополам, вытягиваются в тонкую полосу. Стая, похожая на воздушного змея, где то далеко теряется бесконечной нитью, может быть облегчая полет. Гуси перекликаются и снова перестраиваются, как темный Млечный Путь.

Между тем прибавился ветер, и сильнее закачалось гнездо ремеза, похожее на теплую рукавицу, подвешенную к иве. Лунь, весь черный, с красивым серебряным теменем, проносится мимо.

Вороны и сороки радуют как хорошая примета.

— Слышите? — рассказывают про пленную турчанку: она вы ходила в поле, ложилась, прикладывала голову к земле и, когда ее спрашивали, что она делает, она отвечала: «Я слушаю, как на небе служат обедню. Хорошо как!»

Русские стояли кругом. Здесь же Уса гали, в стороне, что то скромно ест. Он был хороший степной зверь. Урус построил па роходы, урус провел дорогу и не замечает другой, степной жиз ни. Неверный урус, гяур урус.

Если вы прислушивались к голосам диких гусей, не слышали ли вы: «Здравствуй! долженствующие умереть приветствуют те бя!»

ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ

В. Каменский (фото 1914 г.)

Звенидень

Звени, Солнце! Копья светлые мечи, лей на Землю жизнедатные лучи. Звени, знойный, краснощекий, ясный ясный день!

Звенидень!

Звенидень!

Пойте, птицы! Пойте, люди! Пой, Земля! Побегу я на веселые поля.

Звени, знойный, черноземный, полный полный день. Звенидень!

Звенидень!

Сердце, радуйся и, пояс, развяжись! Эй, душа моя, пошире распахнись! Звени, знойный, кумачовый, Яркий яркий день.

143

КУБОФУТУРИЗМ

Звенидень!

Звенидень!

Звени, Солнце! Жизнь у каждого одна, Я хочу напиться счастья допьяна. Звени, знойный, разудалый, Пьяный, долгий день!

Звенидень!

Звенидень!

Чурлю;журль

Звенит и смеется, Солнится, весело льется Дикий лесной журчеек. Своевольный мальчишка Чурлю журль.

Звенит и смеется.

Иэхо живое несется Далеко в зеленой тиши Коренистой глуши: Чурлю журль, Чурлю журль!

Звенит и смеется:

«Отчего никто не проснется

Ине побежит со мной Далеко, далеко… Вот далеко! Чурлю журль, Чурлю журль!

Звенит и смеется, Песню несет свою. Льется.

Ине видит: лесная Белинка Низко нагнулась над ним.

Ине слышит лесная цветинка Песню ответную, зовет и зовет… Все зовет еще:

«Чурлю журль… А чурлю журль?..»

144

ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ

Б. Григорьев. Обложка кн. В. Каменского «Землянка» (1911 г.)

Улетан

Вразлетинности летайно Над Грустинией летан Я летайность совершаю

Взалетайный стан Раскрыленность укрыляя Раскаленный метеор Моя песня крыловая

Незамолчный гул — мотор Дух летивый Лбом обветренным

Лет летисто крыл встречать Перелетностью крылисто

Внебе на орлов кричать

145

КУБОФУТУРИЗМ

Эй! дорогу!

Свниманием ястреба тетеревятника

Сулыбкой облака следить

Как два медведя стервятника Косолапят в берлогу Выев вымя коровы и осердие

Где искать на земле милосердия Летокеан, Летокеан.

Влетинных крылованиях Ядрено взмахи дрогнуты Шеи змеи красных лебедей

Вотражениях изогнуты Пусть — долины — живот Горы — груди земли

Окрыленные нас укрылят корабли Станем мы небовать, крыловать А на нелюдей звонко плевать.

Я.

Излучистая

Лучистая

Чистая

Истая

Стая

Тая

Ая

Я

Крестьянская

В. Маяковскому

Дай Бог здоровья себе да коням! Я научу тебя землю пахать.

Знай, брат, держись, как мы погоним. И недосуг нам будет издыхать.

146

ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ

О.В. Розанова. Гадалка. Литография из книги А. Крученых

иВ. Хлебникова «Игра в аду» (Петербург, 2+е изд., 1914 г.)

Чего схватился за поясницу?

Ишь ты — лентяй — ядрено ешь, — Тебе бы к девкам на колесницу Вертеться, леший, на потешь.

Дай Бог здоровья себе да коням! Я те заставлю пни выворачивать. Мы с тобой силы зря не оброним,

Станем кулаками тын заколачивать. Чего когтями скребешь затылок? Разминай ко силы проворнее, Да сделай веселым рыжее рыло.

Хватайся — ловись — жми задорнее. Дай Бог здоровья себе да коням! Мы на работе загрызем хоть кого! Мы не сгорим, на воде не утонем, Станем — два быка — вво!

147

КУБОФУТУРИЗМ

Из романа «Стенька Разин»

Сад твой зеленый, Сад апельсиновый, Девку баскую — Полюби ж.

Я парень ядреный, Как пень осиновый, А вот тоскую — Поди ж.

Видно песни царевны чаруйным огнем Пришлись по нутру.

С сердцем пьяным любовным вином Встаю по утру И пою:

Сад твой зеленый, Сад апельсиновый.

Чуду приспело родиться недолго — Струги легки и быстры.

Со славой тебя увезу я на Волгу, Будем на горах жечь костры.

И еще — бегать босиком По песку.

** *

Ай, пестритесь, ковры мои, Моя Персия.

Ай, чернитесь, брови мои, Губы кораллы.

Чары — чаллы.

Ай, падайте на тахту С ног браслеты.

Я ищу — где ты.

Ай, желтая, звездная Персия. Кальяном душистым Опьянилась душа Под одеялом шурша.

148

ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ

В. Каменский. Страница из «Первого журнала русских футуристов» (1914 г.)

Ай, в полумесяце жгучая — Моя вера — коран.

Я, как змея гремучая — Твоя Мейран.

Ай, всё пройдет, Все умрут.

С знойноголых ног Сами спадут Бирюза, изумруд.

Ай, ночь в синем разливная, А в сердце ало вино.

Грудь моя спелая, дивная. Я вся — раскрыто окно. Ай, мой Зарем, мой гарем, Моя Персия.

149

КУБОФУТУРИЗМ

* * *

Великое — совсем простое. Посмотри глазами в глаза:

Унеба глаза ясные.

Усолнца глаза греют.

Улеса глаза шумят.

Утравы глаза растут.

Упеска глаза желтые.

Уводы глаза бегут.

Учаек глаза летают.

Уострова глаза круглые.

* * *

Сарынь на кичку. Ядрёный лапоть.

Пошел шататься по берегам. Сарынь на кичку.

Казань — Саратов.

Вдружину дружную На перекличку, На лихо лишнее врагам. Сарынь на кичку. Бочонок с брагой

Мы разопьем у трех костров. И на приволье волжском вагой Зарядим в грусть у островов. Сарынь на кичку.

Ядрёный лапоть, Чеши затылок у перса пса. Зачнем с низовья Хватать царапать.

И шкуру драть — парчу с купца. Сарынь на кичку.

Кистень за пояс.

Вбашке зудит разгул до дна. Свисти. Глуши. Зевай. Раздайся. Слепая сволочь, не попадайся. Вввва.

150

ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ

Д.Бурлюк. Портрет В. Каменского (1917 г.)

* * *

Аи прощай ты, донская дороженька, Ямская — московская.

По тебе ли я славно не гуливал — Донская, таковская.

Аи прощай ты, мой Русский Народ, — Земля кумачёвая.

С тобой ли в пирах не заламливал Шапку парчевую.

Аи прощай, моя вольная молодость, Волжская вольница. Реченька Волга, да горы высокие, Доля раздольница.

Аи прощайте вы, песни гуслярские, Другие всегдашные.

Кончилась молодость — ухнула Башка бесшабашная.

Прощай все. Эй — и — уххх.

ДАВИД БУРЛЮК

Д. Бурлюк (фото 1914 г.)

** *

Ты изошел зеленым дымом Лилово синий небосвод Точась полдневным жарким пылом Для неисчерпанных угод

И может быть твой челн возможный Постигнем в знак твоих побед Когда настанет непреложный Все искушающий обет.

Сваливший огнь закатный пламень. Придет на свой знакомый брег Он как рубин кровавый камень Сожжет молитвенный ковчег.

** *

Пой облаков зиждительное племя Спешащее всегда на нож простора

152

ДАВИД БУРЛЮК

Старик немой нам обнажает темя Грозя гранитною десницею укора. Прямая цель как далеко значенье Всегда веселые к нам не придут назад Бессилие слепое истощенье

Рек воздохнув «где твой цветистый вклад» Где пышные твои внезапные рассветы Светильни хладные зеленые ночей. Угасло все вкруг голос дымной леты И ты как взгляд отброшенный ничей. Упали желтые иссохшие ланиты

Кругом свилася тишь кругом слеглася темь. Где щечки алые пьянящие Аниты О голос сладостный как стал ты глух и нем.

** *

Со стоном проносились мимо, По мостовой был лязг копыт. Какой то радостью хранимой, Руководитель следопыт — Смотрел, следил по тротуарам Под кистью изможденных звезд Прилежный, приставая к парам

Иозираяся окрест.............

Что он искал опасным оком? Что привлекло его часы — К людским запутанным потокам, Где следопыты только псы,

Где столько скомканных понятий Примет разнообразных стоп

Игде смущеннее невнятней Стезя ближайших из особ.

** *

Это серое небо Кому оно нужно Осеннее небо Старо и недужно

153

КУБОФУТУРИЗМ

Эти мокрые комья И голые пашни Этот кнут понуканий Всегдашний…

и. А. Р.

Ор. 75. Каждый молод молод молод

Вживоте чертовский голод Так идите же за мной… За моей спиной Я бросаю гордый клич

Этот краткий спич!

Будем кушать камни травы Сладость горечь и отравы Будем лопать пустоту Глубину и высоту Птиц, зверей, чудовищ, рыб.

Ветер, глины, соль и зыбь… Каждый молод молод молод

Вживоте чертовский голод Все что встретим на пути Может в пищу нам идти.

Мертвое небо

Ор. 60 «Небо — труп»!! не больше! Звезды — черви — пьяные туманом Усмиряю боль ше лестом обманом. Небо — смрадный труп!

Для (внимательных) миопов Лижущих отвратный круп Жадною (ухваткой) эфиопов.

Звезды — черви (гнойная живая) сыпь! Я охвачен вязью вервий Крика выпь.

Люди звери!

154

ДАВИД БУРЛЮК

В. Татлин. Маляр. Литография из сб. «Требник троих» (1913 г.)

Правда — звук!

Затворяйте же часы предверий Зовы рук Паук.

«Без А»

Кони топотом Торопливо

Шопотом игриво под ивой несут

«Без Р»

Оп. 61. от тебя пахнет цветочками Ты пленный май Лицо веснушками обнимай точками

155

КУБОФУТУРИЗМ

Из цикла «Доитель изнуренных жаб»

** *

Луна старуха просит подаянья У кормчих звезд, у луговых огней,

Луна не в силах прочитать названья Без помощи коптящих фонарей.

Луна, как вша, ползет небес подкладкой, Она паук, мы в сетках паутин, Луна матрос своей горелкой гадкой Бессильна озарить сосцы больных низин

? ? ?

Больше троп, иль пешеходов, Больше нив, иль пышных всходов, Больше лун, или лучей Больше тел, или мечей, Больше мертвых, иль гробов, Больше ран, или зубов, Больше воплей, или глоток, Больше морд, или оброток.

?? ?

* * *

Там вопли славословий глуше Среди возвышенных громад

Глубился в склепе, скрывался в башне

ИУЛОВЛЯЛ певучесть стрел, Мечтал о нежной весенней пашне

Икак костер ночной горел.

А в вышине УЗОР СОЗВЕЗДИЙ Чуть трепетал, НО соблазнял И приближал укор возмездий, Даря отравленный фиал.

Была душа больна ПРОКАЗОЙ О, пресмыкающийся раб,

156

ДАВИД БУРЛЮК

В. Бурлюк. Портрет Д. Бурлюка из сб. «Требник троих» (1913 г.)

Сатир несчастный, одноглазый, ДОИТЕЛЬ ИЗНУРЕННЫХ ЖАБ.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И вот теперь на фоне новом Взошла несчетная весна.

О воскреси, губитель, словом. Живи, небесная жена.

Приморский порт

Река ползет живот громадный моря, Желтеет хитрая вода.

Цветною нефтью свой паркет узоря Прижавши пристаням суда.

Вот здесь купаются, а дальше ловят рыбу, А там морской гигант,

157