1 курс / Психология / общая психология

будет сопротивляться и здесь, противополагая наше внутреннее Я этим рево­ люционным покушениям, благодаря чему у нас и получится впечатление, что мы не можем упразднить категорий, не рискуя тем, что наша мысль перестанет быть истинно человеческой мыслью. Авторитет общества19 в тесном союзе с известными видами мышления является как бы неизбежным условием всякого общего действия. Необходимость как основная черта категорий и составляет, следовательно, результаты простых навыков ума, от которых он мог бы осво­ бодиться путем соответственных усилий; она, тем не менее, может быть физи­ ческой или метафизической необходимостью, так как категории изменяются сообразно времени и месту, но она есть особый вид моральной необходимости и в умственной жизни играет ту же роль, какую моральный долг играет по от­ ношению к нашей волевой деятельности20.

Но если категории сызначала выражают только социальные состояния, не следует ли отсюда, что они могут прилагаться к остальной природе лишь в ка­ честве метафор? Если они возникли единственно с целью ближайшего опре­ деления социальных явлений, то могут ли они быть распространены на другие разряды фактов иначе, как условно? В силу этих соображений, за ними, когда мы их прилагаем к явлениям мира физического или биологического, не следует ли признать лишь значение искусственных символов, полезных только практи­ чески? Таким образом, мы с известной точки зрения как будто снова возвраща­ емся к номинализму и эмпиризму.

Но толковать так социологическую теорию познания — это значит забы­ вать, что если общество и представляет специфическую реальность, однако оно в то же время не есть государство в государстве; оно составляет часть при­ роды, ее наивысшее проявление. Социальное царство есть царство естествен­ ное, отличающееся от других царств природы лишь своей большей сложно­ стью. Основные отношения между явлениями, выражаемые категориями, не могут поэтому быть существенно различными в различных царствах. Если в силу причин, которые будут исследованы нами, они и проявляются более от­

19 Наблюдения показывают, что социальные волнения имели почти всегда своим следстви­ ем усиление умственной анархии. Это служит лучшим доказательством того, что логическая дисциплина есть лишь особый вид социальной дисциплины. Первая ослабляется, когда осла­ бляется вторая.

20 Между этой логической необходимостью и моральном долгом есть аналогия, но нет тожде­ ства, по крайней мере в настоящее время. Теперь общество иначе обходится с преступниками, чем с субъектами, одержимыми лишь умственной ненормальностью, а это служит доказательством, что авторитет логических норм и авторитет, принадлежащий нормам моральным, несмотря на значительные сходства, имеют все же различную природу. Этодва различных вида одного и тогоже рода. Было бы интересно исследовать, в чем состоит и откуда проистекает это различие, которое едва ли можно считать первобытным, так как в течение долгого времени общественное мнение плохо отличало помешанного от преступника. Мы ограничиваемся здесь простым указанием проблемы. Из сказанного выше видно, сколько интересных задач может возбудить анализ по­ нятий, считающихся обычно элементарными и простыми, в действительности же являющихся в высшей степени сложными.

https://t.me/medicina_free

четливо в социальном мире, то отсюда не следует, чтобы они не существовали и в остальной природе, хотя и под более скрытыми формами. Общество делает их более очевидными, но они не являются его исключительной особенностью. Вот почему понятия, созданные по образцу и подобию социальных фактов, могут помочь нашей мысли и тогда, когда она обращена на другие явления природы. Если в силу того только, что это — понятия, построенные умом, в них имеется нечто искусственное, то мы должны сказать, что искусство здесь по пятам следует за природой и стремится все более и более слиться с нею21. Из того что идеи времени, пространства, рода, причины построены из социальных элементов, не следует, что они лишены всякой объективной ценности. Напро­ тив, их социальное происхождение скорее ручается за то, что они имеют корни в самой природе вещей22.

Обновленная таким образом теория познания кажется призванной соеди­ нить в себе положительные достоинства двух соперничающих теорий без их явных недостатков. Она сохраняет все основания начала априоризма, но в то же время вдохновляется духом того позитивизма, которому пытался служить эмпиризм. Она не лишает разум его специфической способности, но одновременно объ­ ясняет ее, не выходя за пределы наблюдаемого мира. Она утверждает как нечто реальное двойственность нашей умственной жизни, но сводит ее к ее естествен­ ным причинам. Категории перестают быть в наших глазах фактами первичны­ ми, не допускающими анализа, весьма простыми понятиями, которые первый встречный мог извлечь из своих личных наблюдений и которые, к несчастью, усложнило народное воображение; а напротив, они считаются нами ценными орудиями мысли, терпеливо созданными в течение веков общественными груп­ пами, вложившими в них лучшую часть своего умственного капитала23. В них как бы резюмирована каждая часть человеческой истории.

21 Рационализм, свойственный социологической теории познания, занимает среднее место между эмпиризмом и классическим априоризмом. Для первого категории суть чисто искусственные построения, для второго, наоборот, они данные чисто естественные; для нас они в известном смысле произведения искусства, но искусства, подражающего природе с со­ вершенством, способным увеличиваться безгранично.

22 Например, в основе категории времени лежит ритм социальной жизни. Но можно быть уверенным, что есть другой ритм и в жизни индивидуальной, и в жизни вселенной. Первый лишь более ясно отмечен и более заметен, чем другие. Далее, понятие рода образовано по ана­ логии с человеческой группой. Но если люди образуют естественные группы, то можно пред­ положить, что и между вещами существуют группы, одновременно и сходные, и различные. Это естественные группы вещей, составляющие роды и виды. Очень многие еще думают, что нельзя приписывать социальное происхождение категориям, не лишая их всякой теоретиче­ ской ценности. Это происходит оттого, что общество еще весьма часто признается явлением неестественным. Отсюда и заключают, что представления, выражающие общество, не выражают ничего из реально существующего в природе.

23 Потому позволительно сравнивать категории с орудиями, что и орудия суть сбереженный материальный капитал. Вообще между тремя понятиями — орудие, категория и институт — существует тесное родство.

https://t.me/medicina_free

Во всяком случае, для успешного понимания и обсуждения их необходимо прибегнуть к иным приемам, чем те, которые были в ходу до настоящего вре­ мени. Чтобы знать, как создались эти понятия, которые установлены не нами самими, недостаточно обращаться с запросами к нашему сознанию, а нужно выйти наружу, нужно наблюдать факты и изучать историю, нужно установить целую науку, науку сложную, которая может развиваться лишь медленно и толь­ ко с помощью коллективной работы.

https://t.me/medicina_free

А.Н. Леонтьев

[Образующие сознания: значение, личностный смысл и чувственная ткань]*

[Значение и личностный смысл]

Значения и являются важнейшими «образующими» человеческого сознания. <...>

Значения преломляют мир в сознании человека. Хотя носителем значений является язык, но язык не демиург [созидающее начало, созидательная сила, творец. — Ред.-сост.] значений. За языковыми значениями скрываются обще­ ственно выработанные способы (операции) действия, в процессе которых лю­ ди изменяют и познают объективную реальность. Иначе говоря, в значениях представлена преобразованная и свернутая в материи языка идеальная форма существования предметного мира, его свойств, связей и отношений, раскры­ тых совокупной общественной практикой. Поэтому значения сами по себе, т.е. в абстракции от их функционирования в индивидуальном сознании, столь же «не психологичны», как и та общественно познанная реальность, которая ле­ жит за ними1.

Значения составляют предмет изучения в лингвистике, семиотике, логике. Вместе с тем в качестве одной из «образующих» индивидуальное сознание они необходимо входят в круг проблем психологии. <...>

Исследования формирования у детей понятий и логических (умственных) операций внесли очень важный вклад в науку. Было показано, что понятия отнюдь не формируются в голове ребенка по типу образования чувственных генерических образов, а представляют собой результат процесса присвоения

Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1975. С. 133—137, 139-146, 148,274-282.

1 В данном контексте нет необходимости жестко различать понятия и словесные значения, логические операции и операции значения.

https://t.me/medicina_free

«готовых», исторически выработанных значений и что процесс этот происходит

вдеятельности ребенка, в условиях общения с окружающими людьми. Обу­ чаясь выполнению тех или иных действий, он овладевает соответствующими операциями, которые в их сжатой, идеализированной форме и представлены

взначении.

Само собой разумеется, что первоначально процесс овладения значениями происходит во внешней деятельности ребенка с вещественными предметами и в симпраксическом общении2. На ранних стадиях ребенок усваивает конкрет­ ные, непосредственно предметно отнесенные значения; впоследствии ребенок овладевает также и собственно логическими операциями, но тоже в их внешней, экстериоризированной форме — ведь иначе они вообще не могут быть коммуницированы. Интериоризуясь, они образуют отвлеченные значения, понятия, а их движение составляет внутреннюю умственную деятельность, деятельность «в плане сознания». <...>

Сознание как форма психического отражения, однако, не может быть сведено к функционированию усвоенных извне значений, которые, разверты­ ваясь, управляют внешней и внутренней деятельностью субъекта. Значения и свернутые в них операции сами по себе, т.е. в своей абстракции от внутренних отношений системы деятельности и сознания, вовсе не являются предметом психологии. Они становятся им, лишь будучи взяты в этих отношениях, в дви­ жении их системы. <...>

Здесь мы вплотную подходим к проблеме, которая является настоящим камнем преткновения для психологического анализа сознания. Это проблема особенностей функционирования знаний, понятий, мысленных моделей, с од­ ной стороны, в системе отношений общества, в общественном сознании, а с другой — в деятельности индивида, реализующей его общественные связи, в его сознании.

Как уже говорилось, сознание обязано своим возникновением происходя­ щему в труде выделению действий, познавательные результаты которых абстра­ гируются от живой целостности человеческой деятельности и идеализируются в форме языковых значений. Коммуницируясь, они становятся достоянием созна­ ния индивидов. При этом они отнюдь не утрачивают своей абстрагированности; они несут в себе способы, предметные условия и результаты действий, незави­ симо от субъективной мотивации деятельности людей, в которой они формиру­ ются. На ранних этапах, когда еще сохраняется общность мотивов деятельности участников коллективного труда, значения как явления индивидуального созна­ ния находятся в отношениях прямой адекватности. Это отношение, однако, не сохраняется. Оно разлагается вместе с разложением первоначальных отношений индивидов к материальным условиям и средствам производства, возникнове­

2 Симпраксинеское общение — общение в процессе совместной практической деятельности, которое опосредствовано предметами (внешними объектами-вещами и орудиями). — Ред,-

сост.

https://t.me/medicina_free

нием общественного разделения труда и частной собственности3. В результате общественно выработанные значения начинают жить в сознании индивидов как бы двойной жизнью. Рождается еще одно внутреннее отношение, еще одно движение значений в системе индивидуального сознания. <...>

Другая сторона движения значений в системе индивидуального сознания состоит в той особой их субъективности, которая выражается в приобретаемой ими пристрастности. Сторона эта, однако, открывает себя лишь при анализе внутренних отношений, связывающих значения с еще одной «образующей» соз­ нания — личностным смыслом. <...>

Это особое внутреннее отношение проявляет себя в самых простых психо­ логических фактах. Так, например, все учащиеся постарше, конечно, отлично понимают значение экзаменационной отметки и вытекающих из нее следствий. Тем не менее, отметка может выступить для сознания каждого из них существен­ но по-разному: скажем, как шаг (или препятствие) на пути к избранной профес­ сии, или как способ утверждения себя в глазах окружающих, или, может быть, как-нибудь еще иначе. Вот это-то обстоятельство и ставит психологию перед не­ обходимостью различать сознаваемое объективное значение и его значение для субъекта. Чтобы избежать удвоения терминов, я предпочитаю говорить в послед­ нем случае о личностном смысле. Тогда приведенный пример может быть выра­ жен так: значение отметки способно приобретать в сознании учащихся разный личностный смысл.

Хотя предложенное мною понимание соотношения понятий значения и смысла было неоднократно пояснено, оно все же нередко интерпретируется совершенно неправильно. По-видимому, нужно вернуться к анализу понятия личностного смысла еще раз. <...>

В обычном словоупотреблении понятие смысла часто не отличают от по­ нятия значения. Например, говорят о смысле слова или о его значении, под­ разумевая в обоих случаях одно и то же. Однако понятие значения не выражает всего богатства психологического содержания, которое мы находим в сознавании «означенных» нами явлений объективной действительности.

Значение — это то обобщение действительности, которое кристаллизовано, фиксировано в чувственном носителе его, обычно в слове или в словосочетании. Это идеальная, духовная форма кристаллизации общественного опыта, обще­ ственной практики человечества. Круг представлений данного общества, его наука, сам язык его — все это суть системы значений. Итак, значение принадле­ жит прежде всего миру объективно-исторических идеальных явлений. Из этого и надо исходить.

Но значение существует и как факт индивидуального сознания. Человек воспринимает, мыслит мир как общественно-историческое существо, он воору­ жен и вместе с тем ограничен представлениями, знаниями своей эпохи, своего общества. Богатство его сознания отнюдь не сводится к богатству его личного

3 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 17—48.

https://t.me/medicina_free

опыта. Человек познает мир не как Робинзон4, делающий на необитаемом остро­ ве самостоятельные открытия. Человек в ходе своей жизни усваивает опыт че­ ловечества, опыт предшествующих поколений людей, это происходит именно в форме овладения им значениями и в меру этого овладения. Итак, значение — это та форма, в которой отдельный человек овладевает обобщенным и отраженным человеческим опытом.

Значение как факт индивидуального состояния не утрачивает, однако, свое­ го объективного содержания и не становится вещью чисто «психологической». Конечно, то, что я мыслю, понимаю, знаю о треугольнике, может и не совпадать точно со значением «треугольник», принятым в геометрии. Но это не принципи­ альное различие. Значения не имеют своего существования иначе, как в сознании конкретных людей. Нет самостоятельного царства значений, нет платоновско­ го мира идей. Следовательно, нельзя противопоставлять «геометрическому», логическому, вообще объективному значению это же значение в сознании че­ ловека как особое «психологическое» значение; отличие здесь не логического от психологического, а, скорее, общего от индивидуального. Не перестает же быть понятие понятием, как только оно становится моим понятием, разве может су­ ществовать «ничье понятие»? Это такая же абстракция, как и библейское пред­ ставление о Слове, которое «бе в начале».

Главный же психологический вопрос о значении — это вопрос о том, ка­ ково реальное место и роль значения в психической жизни человека, что оно есть в его жизни.

В значении открывается человеку действительность, но особенным обра­ зом. Значение опосредствует сознавание человеком мира, поскольку он сознает мир как общественное существо, т.е. поскольку отражение им мира опирается на общественную практику и включает ее в себя.

Лист бумаги отражается в моем сознании не только как нечто прямоуголь­ ное, белое, покрытое линиями и не только как некая структура, целостная форма. Он отражается в моем сознании именно как лист бумаги, как бумага. Чувствен­ ные впечатления, получаемые мной от листа бумаги, определенным образом пре­ ломляются в моем сознании в силу того, что я владею соответствующим значени­ ем; в противном случае лист бумаги оставался бы для меня только чем-то белым, прямоугольным и т.д. Однако — и это принципиально очень важно, — когда я воспринимаю бумагу, я воспринимаю эту, реальную бумагу, а не значение «бума­ га». Интроспективно значение отсутствует в моем сознании: преломляя воспри­ нимаемое или мыслимое, само оно при этом не воспринимается и не мыслится. Это фундаментальный психологический факт.

4 Робинзон — главный герой романа английского писателя Даниэля Дефо (1660—1731) «Приключения Робинзона Крузо» (1719); Робинзон более двадцати восьми лет прожил на необитаемом острове и несмотря на это не только сохранил человеческий облик, но и прошел путь прогресссивного личностного развития. — Ред.-сост.

https://t.me/medicina_free

Поэтому хотя значение и может, конечно, сознаваться, но лишь в том слу­ чае, если предметом сознания является не означаемое, а само значение, напри­ мер при изучении языка. Итак, психологически значение это есть обобщенное отражение действительности, выработанное человечеством и зафиксированное в форме языкового значения, понятия, знания или даже в форме фиксирован­ ного умения, как обобщенного «образа действия», технической нормы и т. п.

Значение представляет собой отражение действительности независимо от индивидуальных отношений к ней отдельного человека; человек находит уже готовую, исторически сложившуюся систему значений и овладевает ею, так же, как он овладевает орудием, этим материальным носителем значения. Собствен­ но психологическим фактом — фактом моей жизни — является то, что я овладе­ ваю данным значением, то, насколько я им овладеваю и чем оно становится для меня, для моей личности. От чего же зависит последнее? Это зависит от того, какой смысл для меня имеет данное значение.

В зарубежной психологии понятие смысла разрабатывалось в очень разных направлениях. Мюллер5 называл смыслом зачаточный образ, Бине6 — очень проницательно — зачаточное действие; Ван-дер-Вельдт пытался эксперимен­ тально показать образование смысла как результат того, что ранее безразличный для испытуемого сигнал приобретает содержание условно связываемого с ним действия. Большинство же современных авторов идет в другом направлении, рассматривая понятие смысла лишь в связи с языком. Полан определяет смысл как совокупность всех психических явлений, вызываемых в сознании словом, Титченер7 — как сложное контекстное значение, а Бартлетт8 — более точно — как значение, создаваемое «целостностью» ситуации, очень многие — как конкре­ тизацию значения, как результат, продукт процесса «означения».

Таким образом, эти психологические взгляды рассматривали смысл как то, что создается в индивидуальном сознании значением. Но значение принад­ лежит кругу явлений идеальных, явлений общественного сознания. Выходит, что смысл, как и значение, определяется сознанием же, но только сознанием общественным. Поэтому внесение в психологию понятия смысла в такой его интерпретации приводит к тому, что индивидуальное сознание человека оста­ ется отделенным от его реальной жизни.

Принципиально иначе раскрывается понятие смысла при подходе к со­ знанию, исходящему из анализа самой жизни, из анализа отношений, харак­ теризующих взаимодействие реального субъекта с окружающим его реальным миром.

5 Мюллер (Miiller) Иоганнес (1801—1858) — немецкий физиолог и анатом; считается осно­ вателем современной физиологии. — Ред.-сост.

6 Бине (Binet) Альфред (1857—1911) — французский психолог. — Ред.-сост.

7 Титченер (Titchener) Эдуард Брэдфорд (1867—1927) — англо-американский психолог, ученик Вундта. — Ред.-сост.

8 Бартлетт (Bartlett) Фредерик Чарлз (1886—1969) — английский психолог. — Ред.-сост.

https://t.me/medicina_free

При таком подходе смысл выступает в сознании человека как то, что непо­ средственно отражает и несет в себе его собственные жизненные отношения.

Конкретно-психологически сознательный смысл создается отражающим­ ся в голове человека объективным отношением того, что побуждает его дей­ ствовать, к тому, на что его действие направлено как на свой непосредственный результат. Другими словами, смысл выражает отношение мотива деятельности к непосредственной цели действия. Необходимо только подчеркнуть, что мотив нужно понимать не как переживание самой потребности, но как то объективное,

вчем эта потребность находит себя в данных условиях, что делает ее предметной

ипоэтому направляющей деятельность к определенному результату.

Смысл — это всегда смысл чего-то. Не существует «чистого» смысла. Поэ­ тому субъективно смысл как бы принадлежит самому переживаемому содержа­ нию, кажется входящим в значение. Это, кстати сказать, и создавало то крупней­ шее недоразумение в психологии и психологизирующей лингвистике, которое выражалось либо в полном неразличении этих понятий, либо в том, что смысл рассматривался как конкретизированное в зависимости от контекста или ситуа­ ции значение. В действительности же, хотя смысл и значение интроспективно кажутся слитыми в сознании, они все же имеют разную основу, разное проис­ хождение и изменяются по разным законам9. Они внутренне связаны друг с другом, но только отношением, обратным вышеуказанному: скорее, смысл кон­ кретизируется в значениях (как мотив — в целях), а не значения — в смысле.

Смысл отнюдь не содержится потенциально в значении и не может возник­ нуть в сознании из значения. Смысл порождается не значением, а жизнью.

В некоторых случаях несовпадение смысла и значения в сознании выступает особенно ясно. Я могу, например, очень глубоко, многосторонне и совершенно понимать, что такое смерть, понимать ее неизбежность для человека, быть совер­ шенно убежденным в ее неизбежности для себя лично, я могу, наконец, детально знать биологическую природу этого процесса. Иначе говоря, я могу полностью владеть соответствующим знанием, значением. Как, однако, различно может выступать для меня это значение! По отношению к себе самому понимание не­ избежности смерти может как бы вовсе не иметь для меня смысла: не входить в мою жизнь, ни в чем реально ее не изменять — ни на йоту [нисколько, ничуть. —

Ред.-сост.], ни на одно мгновение. И в начале своей жизни человек обычно дей­ ствительно ведет себя так, как если бы жизнь длилась целую вечность. Но вот что-то меняется в его жизни, или, быть может, жизнь его подходит к концу, и тот же человек рассчитывает теперь оставшиеся ему годы, даже месяцы, спешит довести до конца выполнение одних своих намерений, отказывается вовсе от других. Можно сказать, что его сознание смерти сделалось иным. Изменилось

9 Я не имею здесь возможности остановиться на этом важном вопросе подробнее; равным образом, я оставляю в стороне и вопрос о собственно физиологическом механизме смыслообразования.

https://t.me/medicina_free

ли, однако, увеличилось ли его знание, стало ли иным в его сознании самое по­ нятие, значение смерти? Нет. Изменился его смысл для человека.

В этом примере ясно выступает также и отличие смысла от эмоциональной окрашенности переживания значения, от его субъективного фона. Как раз в первом случае представление смерти может, наоборот, и не вызывать скольконибудь сильных эмоциональных переживаний10.

Ясное различение смысла и значения особенно важно для психологии по­ тому, что их отношение не остается неизменным, но меняется в ходе истори­ ческого развития, образуя различные формации сознания, различные типы его строения11.

Сознание как отношение к миру психологически раскрывается перед нами именно как система смыслов, а особенности его строения — как особенности отношения смыслов и значений. Развитие смыслов — это продукт развития мотивов деятельности; развитие же самих мотивов деятельности определяется развитием реальных отношений человека к миру, обусловленных объективно­ историческими условиями его жизни. Сознание как отношение — это и есть смысл, какой имеет для человека действительность, отражающаяся в его со­ знании. Следовательно, сознательность знаний характеризуется именно тем, какой смысл приобретают они для человека. <...>

Итак, то, что я актуально сознаю, то, как я это сознаю, какой смысл имеет для меня сознаваемое, определяется мотивом деятельности, в которую включено данное мое действие. Поэтому вопрос о смысле есть всегда вопрос о мотиве.

Допустим, я читаю учебник анатомии. Ясно ли, понятно ли, что я делаю? И да, и нет. Понятна цель, которую я преследую: конечно, я читаю учебник анатомии, чтобы изучить анатомию. Понятно также значение того, что я де­ лаю. И все же мое действие может остаться непонятным — непонятным именно

психологически. Чтобы действительно понять его, меня спрашивают: какой мне смысл учить анатомию? Но ответить на вопрос о смысле можно только ука­ занием на мотив. Поэтому я говорю: «Мне это нужно в связи с моими иссле­ дованиями». Этим я и объясняю, что для меня есть данное действие (или целая система, целая цепь действий), т.е. какой имеет оно смысл.

Но, может быть, я сказал неправду. Может быть, я это делаю потому, что я хочу вернуться к профессии врача и поэтому восстанавливаю свои медицинские знания; тогда мое действие имеет совсем другой, в силу каких-то скрываемых мною обстоятельств, смысл.

10 Нельзя попутно не отметить, что различение в сознании смысловой сферы и сферы зна­ чений оправдывается и современными патопсихологическими данными. Так, можно считать установленным, что, в то время как поражение затылочно-теменных систем коры головного мозга приводит к распаду значений и соответствующих им интеллектуальных операций, пора­ жение переднелобных (префронтальных) систем связано как бы со смысловым опустошением личности больного. Таким образом, обе эти различные сферы представлены и совершенно разными кортикальными структурами.

11 См.: Леонтьев А.Н. Очерк развития психики. М.: ВНИИС, 1946.

https://t.me/medicina_free