1 курс / Психология / общая психология

На протяжении всего исследования я с точностью до секунды регистри­ ровал время выхода из ящика. Однако ни разу у меня не возникало даже ма­ лейшего подозрения в том, что у животных было рассуждение типа: «То, что позволило мне выйти из этого ящика три секунды назад, позволит мне вый­ ти сейчас». Конечно, если бы животное могло рассуждать, оно после десяти или одиннадцати случайных успехов непременно задумалось бы о том, что оно делало до этого, и в одиннадцатом или двенадцатом испытании сразу совершило бы нужное действие. Но нет! Уменьшение затрачиваемого време­ ни, как можно видеть на графиках, представленных на рис. 5, происходило всегда постепенно. Поэтому, когда я говорю о том, что в поведении живот­ ных во всех экспериментах не было никаких признаков рассуждения, я не высказываю свое личное мнение, а привожу беспристрастные свидетельства непредвзятого наблюдения. Кривые на рис. 6 отражают поведение кошек, научавшихся выбираться из ящика, дверь которого запиралась изнутри дере­ вянной вертушкой.

Рис. 6

Читатель может согласиться с вышеизложенным и в то же время возразить, что «разумные» действия животных нередко бывают и такими, что не позволяют говорить об их случайном происхождении. Истории об отдельных случаях по­ нимания и умозаключений у животных являются единственным аргументом,

https://t.me/medicina_free

извлечь пользу из этих событий, и поэтому не сумели открыть дверь ни в пятой (кошка № 1), ни одиннадцатой (кошка № 6) пробах.

Случай пришел на помощь кошке и в том эксперименте, где ящик запи­ рался вертушкой.

Из шести кошек, помещенных в ящик, дверь которого открывалась с помощью вертушки, по ходу импульсивной активности, вертушку повернули все. Ино­ гда они поворачивали ее когтями, дергая за нижний конец, иногда в результате сильного давления сверху, иногда толчком вверх носом. У всех кошек, которым предоставляли возможность повторных попыток, сформировалась тесная связь между видом ящика изнутри и правильными движениями.

Если трем кошкам из восьми удалось выбраться из небольшого ящика, слу­ чайно открыв щеколду, то, вероятно, одна кошка из ста также сможет выбраться и из комнаты, случайно обнаружив нужный для этого способ. Если все кошки в конце концов поворачивают вертушку в экспериментальном ящике, то хотя бы одна кошка из тысячи сможет сразу же выбраться и из комнаты, случайно повернув вертушку.

Итак, в искусственных ситуациях, активирующих возможные мыслитель­ ные способности животных, в их поведении не удается обнаружить никаких признаков чего-то большего, чем случайное формирование ассоциации между видом ящика изнутри и побуждением к определенному действию, а также по­ следующей жесткой фиксации этой связи, так как чувство удовольствия закре­ пляет любой ведущий к нему процесс. Мы также видели, что действия, для осу­ ществления которых, по мнению некоторых авторов, необходимо рассуждение, успешно совершаются благодаря случайным инстинктивным попыткам. Вывод

отом, что высшие психические процессы у животных отсутствуют, подкрепляют

идругие исследования, например, некоторые эксперименты на подражание.

Подробно описывать эти эксперименты я не буду. Достаточно сказать, что кошкам и собакам предоставлялась возможность видеть, как один из их собра­ тьев освобождается из заключения, выполнив некоторое простое действие, и получает еду. Они находились в таком месте, откуда могли видеть, как он про­ делывает это от 50 до 150 раз, и действительно с близкого расстояния наблюдали за его действиями от 10 до 40 раз. После каждых десяти проб наблюдения за собратом их сажали в ту же клетку. Теперь за ними тщательно наблюдал я, пыта­ ясь увидеть, понимают ли они, как действовал их предшественник, и смогут ли они выполнить то же действие самостоятельно. Они потерпели полную неудачу. Те животные, которым не предоставлялась возможность случайно обнаружить нужный способ самим, никогда не научались этому способу, наблюдая за его исполнением другими животными. «Наблюдатели», которым предоставили воз­ можность научиться случайно, не научались этим действиям быстрее, т.е. науча­ лись так, как будто они никогда не видели, как другое животное выполняет то же действие два и более десятка раз. Животные не могли сделать простой вывод:

https://t.me/medicina_free

«Если в определенной ситуации мой собрат совершает определенное действие

иполучает рыбу, то и я в той же ситуации могу получить рыбу, совершив это действие». Им не хватило мыслительных способностей для того, чтобы извлечь пользу из наблюдения за собратьями, причем, сколько раз им предоставляли такую возможность, не имело никакого значения.

Наш главный вывод подтверждают результаты еще одной серии экспери­ ментов, в которой с собаками и кошками вынужденно [т.е. пассивно, с помощью экспериментатора. — Ред.-сост.] совершали правильное движение от 25 до 100 раз. После каждых пяти или десяти движений такого рода их оставляли в ящике,

ия наблюдал, поймут ли они, что действие, которое их только что заставили сделать, и в результате которого они освободились и получили пищу, будет тем самым действием, которое нужно сделать сейчас, чтобы выбраться наружу. На­ пример, собаку сажали в ящик, дверца которого открывалась, если веревочная петля, висящая снаружи ящика, опускалась вниз на примерно на один дюйм [2,5 см. — Ред.-сост.]. В экспериментах участвовали животные, которым пре­ жде самостоятельно найти это действие в ходе разнонаправленной инстинктив­ ной активности не удавалось. Спустя две минуты я протягивал свою руку, брал лапу собаки, протаскивал ее между прутьями, вставлял в петлю и тянул вместе с ней вниз. Дверца открывалась и, конечно, собака выходила и съедала кусочек мяса. Повторив указанную процедуру десять, а в некоторых случаях пять раз,

яснова помещал собаку внутрь ящика и предоставлял ей полную свободу дей­ ствий. Если, как и раньше, в течение периода от десяти до двадцати минут ей

не удавалось извлечь пользу из моего обучения, я выводил ее из ящика, но не кормил. Приблизительно через полчаса я возобновлял свои попытки показать собаке, что нужно делать. И так продолжалось два или три дня до тех пор, пока я не убедился, что животное не в состоянии самостоятельно выполнить то, к чему его принуждали сто и более раз. Необходимый для выполнения этой задачи психический процесс несомненно ниже уровня рассуждения или умозаключе­ ния и, конечно, любое животное, обладающее этим процессом, сто раз увидев и почувствовав, как его лапа тянет петлю вниз и приводит к таким хорошим результатам, поняло бы все, что нужно для того, чтобы проделать это действие самостоятельно. К такому пониманию не пришло ни одно из моих животных. В десяти или двенадцати предварительных испытаниях они не натолкнулись на это действие случайно, они не смогли научиться его совершать и после ряда процедур вынужденного выполнения этого действия. Как и в ситуации подра­ жания, действия, которым можно было научиться благодаря случайному успеху, осваивались ничуть не быстрее и ничуть не легче после того, как я многократно проделывал их вместе с животным.

Интересные сведения, дополняющие эти факты, я обнаружил в ответах на вопросы, которые послал дрессировщику одной удивительной лошади, высту­ пающей в цирке. Про арифметические фокусы, показываемые этой лошадью, мне рассказал мой друг. По его мнению, объяснить их можно, если предполо­

https://t.me/medicina_free

Вторая серия была направлена на изучение так называемой «памяти» жи­ вотных. Опишу только один из многих подобных экспериментов. Я научил котенка забираться вверх по проволочной сетке, которая закрывала переднюю часть его клетки, всякий раз, когда я к ней приближался [и подносил рыбу к верху сетки. — Ред.-сост.]. Затем я начал учить его забираться вверх после того, как он услышит мои слова: «Я должен покормить кошек». Я говорил эти слова, затем через десять секунд подходил к клетке и подносил немного рыбы к верху сетки. При повторении этого сочетания около сорока раз, ко­ тенок залезал наверх по сигналу [«Я должен покормить кошек». — Ред.-сост.]

примерно в 50 % случаев. Затем я ввел нечто новое. Иногда, как и прежде, я говорил: «Я должен покормить кошек», и кормил котенка, а в других случаях говорил: «Я не буду их кормить», и неподвижно сидел в своем кресле. Сначала котенок не почувствовал разницы, и забирался наверх по неправильному сиг­ налу [«Я не буду их кормить». — Ред.-сост.] также часто, как по правильному [«Я должен покормить кошек». — Ред.-сост.]. Но постепенно (после прибли­ зительно 450 проб) неудачи в получении удовольствия после залезания наверх по неправильному сигналу погасили у него импульс к этому действию, в то время как удовольствие, получаемое после залезания по правильному сигналу, постоянно его поддерживало. Подобно тому, как это было в других экспери­ ментах, этот котенок в какой-то момент многократных безуспешных проб не мог подумать и сделать простой вывод, что один набор звуков в этой ситуа­ ции означает еду, а другой — нет. Но еще лучшее доказательство приводится ниже. После перерыва в 80 дней я вновь подверг котенка тому же испытанию, чтобы посмотреть, насколько устойчива сформированная у него ассоциация. Она оказалась достаточно устойчивой: вместо 380 проб, затраченных на ее формирование ранее, теперь потребовалось всего 50. После 50 испытаний с сигналами «я должен покормить кошек» и «я не буду их кормить» котенку снова удавалось хорошо их различать. Но эта ассоциация была неустойчивой в том смысле, что в первом, десятом или двадцатом испытаниях он не по­ думал, как это было бы свойственно животному, обладающему памятью и рассуждающим сознанием: «Да ведь это сочетание звуков означает, что он не подойдет ко мне с рыбой». Котенок мог забыть прошлый опыт и некоторое время карабкаться вверх при словах «я не буду их кормить», а затем вспомнить его и сразу же прекратить это бесполезное занятие. Тогда как на самом деле доля неверных ответов снижалась у него постепенно, пока, в конце концов, он не начинал отвечать только правильно.

Все вышесказанное верно, несмотря на возможную некомпетентность и предвзятое отношение с моей стороны, во всех случаях подтверждается не только моими наблюдениями, но и беспристрастной регистрацией времени и такими фактами, как: освободилось животное из ящика или не освободилось, вскарабкалось оно на сетку или не вскарабкалось. К этому могу добавить, что, проведя рядом с этими животными шесть месяцев по четыре-восемь часов

https://t.me/medicina_free

воздействием со стороны преграды, оба выступают для них раздельно друг от друга. От первого зависят направление и конечный результат деятельности, от второго — то, как она осуществляется, т.е. способ ее осуществления, напри­ мер путем обхода препятствия. Этот особый состав или сторону деятельности, отвечающую условиям, в которых дан побуждающий ее предмет, мы будем называть операцией.

Именно выделение в деятельности операций и указывает на то, что воздей­ ствующие на животного свойства, прежде как бы рядоположенные для него, на­ чинают разделяться по группам: с одной стороны, выступают взаимосвязанные свойства, характеризующие тот предмет, на который направлена деятельность, а с другой стороны, выступают свойства предметов, определяющих самый способ деятельности, т.е. операцию. Если на стадии элементарной сенсорной психики дифференциация воздействующих свойств была связана с простым их объеди­ нением вокруг доминирующего раздражителя, то теперь впервые возникают процессы интеграции воздействующих свойств в единый целостный образ, их объединение как свойства одной и той же вещи. Окружающая действительность отражается теперь животным в форме более или менее расчлененных образов отдельных вещей.

На разных уровнях стадии перцептивной психики стоит большинство суще­ ствующих ныне позвоночных животных. Переход к этой стадии, по-видимому, связан с переходом позвоночных к наземному образу жизни.

Возникновение и развитие у животных перцептивной психики обусловлено рядом существенных анатомо-физиологических изменений. Главнейшее из них заключается в развитии и изменении роли дистантных (действующих на рас­ стоянии) органов чувств, в первую очередь зрения. <...>

Одновременно развиваются и органы внешних движений — эти «естествен­ ные орудия» животных, позволяющие осуществлять сложные операции, требуе­ мые жизнью в условиях наземной среды (бег, лазание, преследование добычи, преодоление препятствий и т.п.). <...>

Выделение операций, характеризующее стадию перцептивной психики, дает начало развитию новой формы закрепления опыта животных, закреплению в форме двигательных навыков, в узком смысле этого термина.

Иногда навыком называют любые связи, возникающие в индивидуальном опыте. Однако при таком расширенном понимании навыка это понятие стано­ вится весьма расплывчатым, охватывающим огромный круг совершенно различ­ ных процессов, начиная от изменений реакций инфузорий и кончая сложными действиями человека. В противоположность такому ничем не оправданному расширению понятия навыка мы будем называть навыками лишь закреплен­ ные операции. <...>

При переходе к стадии перцептивной психики качественно изменяется так­ же и сенсорная форма закрепления опыта. У животных впервые возникают чув­ ственные представления.

https://t.me/medicina_free