Гений новаторства

Произведение «Экстаз святого Франциска» вызвало много споров и дискуссий. Писатель Доминик Фернандес видит в ней зарождение подлинного барокко. Сюжет картины разворачивается на фоне ночного леса. На заднем плане Караваджо изобразил простых пастухов, которые разожгли костер. В его свете отчетливо вырисовывается фигура спящего сопровождавшего святого - брата Леона. Святой Франциск являет стигматы, находясь в состоянии мистического экстаза.

Никто до Караваджо не изображал сцены религиозного экстаза так: святой лежит на руках ангела, образ которого воплощен в виде соблазнительного юноши, сильно напоминающего по типажу любимых моделей живописца. Фигура ангела, несмотря на крылья за его спиной, не парит, а как бы припадает к земле. Пытаясь найти новые изобразительно-выразительных средства, художник усиливает игру света и решает всю композицию как театральную инсценировку, пытаясь таким образом достигнуть не только значительного художественного эффекта, но и большей убедительности.

«Экстаз святого Франциска» сделал свою работу - положил начало известности Караваджо, как религиозного живописца. За ним последовали и другие монументальные работы художника, такие как «Обращение Савла» из церкви Санта Мария дель Пололо. Кардинал дель Монте, оценивший новаторство живописца, приглашает Караваджо в палаццо Мадама.

Франческо Мария дель Монте являлся послом тосканского герцога при дворе пантифекса Максима. Его резиденция располагалась на вилле Медичи. Кардинал был весьма образованным человеком: знал древнееврейский, древнегреческий и другие восточные языки. Был большим любителем музыки и живописи, всегда открытым новым идеям. Благодаря этому, Караваджо произвел на него хорошее впечатление, и кардинал дал ему творческую свободу и полное содержание. Живя в палаццо Мадама и воспринимаясь, как воспитанник кардинала, Караваджо превратился в востребованного и знаменитого художника. Правда, им не только восхищались, но и ненавидели.

Защищенный от всех невзгод, хорошо обеспеченный, а может быть, и влюбленный, художник начал привыкать к спокойной жизни. Что, однако, не повлияло на остроту и резкость его живописного языка, который постоянно оттачивался. Он был поглощен поисками наиболее драматических сюжетов, а воплощая свои замыслы, прибегал к богатству контрастов, игре света и тени, придавая своим картинам жизненную силу и убедительность.

Между тем близилась смена столетий. Маньеризм как художественное направление постепенно пришел в упадок: Возрождение стало историей. Это было время Нантского эдикта, положившего в Европе конец религиозным войнам. Франция и Италия заключили союз: Генрих IV женился на Марии Медичи. Микеланджело Меризи, который теперь взял себе имя Караваджо, в это время исполнилось 25 лет.

Будучи воспитанником кардинала, с радостью приобретавшего большую часть его работ, художник мог полностью отдаться вдохновению - «ярости мгновения». Он стал писать не только религиозные, но и жанровые картины. «Кающаяся Магдалина» Караваджо удивительно реальна. Кстати, моделью для живописца послужила девушка с улицы по имени Джулия. Двумя годами позже он создал полотно «Обращение Магдалины», отличающееся ещё более кропотливой проработкой всех деталей.

В доме кардинала дель Монте Караваджо пишет свой знаменитый натюрморт «Корзина с фруктами». Нависающая над самым столом корзина, кажется необыкновенно материальной. Наряду со свежими сочными плодами, мастер «наполнил» её также перезрелыми фруктами и увядшими листьями. Это полотно так и не украсило коллекцию дель Монте, кардинал лишь позднее обнаружил его в мастерской кавалера Чезаре д’Арпино, которому его отдал сам художник, в качестве компенсации долгов. Позже о натюрморте Караваджо забыли. До недавнего времени «Корзина с фруктами» относилась к нидерландской школе живописи. Только научное исследование 1919 года, проведенное Лонги, доказал авторство Караваджо.

Вскоре художник покинул палаццо Мадама и переехал в дом кардинала Маффео Барберини, бывшего одним из заказчиков Валентина. Находясь под влиянием постоянных советов и наставлений своего друга, Караваджо снова обращается к разработке религиозных тем, не теряя верности своим идеям и принципам. Художник ищет драматические ситуации в истории и в жизни, усиливает их театральностью композиционного решения, необычайными контрастами света и тени, придавая своим работам совершенно новое звучание.

Произведения «Взятие Христа под стражу» (Национальная галерея, Дублин, Ирландия) и «Пожертвование Исаака» посвящены сюжетам из библейской истории. Наиболее привлекательной в «Пожертвовании Исаака» является высокая гуманистическая трактовка образа ангела, являющегося Аврааму, заносящему кинжал над сыном. Ангел жестом указывает на овна, который должен быть возложен на жертвенник вместо мальчика.

В полотне «Святая Екатерина Александрийская» художник изображает на заднем плане устрашающее пыточное колесо со стальными шипами. Караваджо мастерски уравновешивает композицию соотнесением темных и светлых частей. Работа, некоторое время находившаяся в коллекции дель Монте, была продана его наследниками семье Барберини, от которой затем попала в 1935 году в коллекцию Тиссен-Борнемиса.

К этому же периоду относится картина «Иоанн Креститель», на создание которой живописца вдохновили фигуры обнаженных юношей Микеланджело из Сикстинской капеллы. Также он пишет ещё одну Марию Магдалину, исполненную в манере венецианских мастеров («Обращение Магдалины»). На этом полотне, помимо Магдалины, облокотившейся на круглое большое зеркало, мы видим ещё одного персонажа - Марту, которую вводит Караваджо. Моделью для Марты послужила Филиса Меландроне, работавшая с художником и при написании Святой Екатерины.

Настоятельная личная просьба кардинала и большой спрос на религиозную живопись, вынудили живописца и в дальнейшем работать над произведениями на библейские темы. Все его дальнейшие работы нанесли сокрушительный удар по основополагающему направлению европейского искусства - маньеризму.

Вскоре Караваджо принимает решение написать полотно на один из самых страшных моментов еврейской истории, описанных в Ветхом Завете. Он пишет «Юдифь и Олоферн», где изображает момент отрубания головы Юдифью ассирийскому тирану Олоферну. Моделью для Юдифи также послужила Филиса Меландроне. Изначально художник изобразил Юдифь с обнаженной грудью, но впоследствии, был вынужден «прикрыть» её корсажем. Чуть в стороне от героини стоит в ожидании пожилая служанка. Она с готовностью держит льняную салфетку, чтобы завернуть в нее голову жертвы. Образ старой служанки был создан Караваджо под впечатлением от «Головы старика» Леонардо да Винчи.

Картина «Отдых на пути в Египет» ярко демонстрирует одновременно и принятие и отрицание традиций религиозной живописи. Каштановые волосы Богоматери контрастируют со светло-рыжими локонами Младенца Иисуса. Написанный со спины ангел играет на виолончели, его взгляд устремлен на партитуру, которую держит Иосиф. Мужа Девы Марии художник изобразил босоногим и седобородым, он сидит на мешке, рядом с которым мы видим наполовину выпитую бутылку вина. Служащий фоном пейзаж обрамляет всю композицию. Он и узор из цветов и листьев стилистически близки живописи Джорджоне, но, безусловно, Караваджо превосходит его силой своего таланта.

Полотно «Отдых на пути в Египет» было воспринято публикой неоднозначно и получило самые различные оценки. Тем не менее, кардинал дал Караваджо новый заказ на роспись потолка своей резиденции (в настоящее время, там находится вилла Бонкомпаньи Людовизи). Художник выполнил заказ в середине 1590-х годов. Эта фреска до сих пор остается единственной известной работой Караваджо в области настенной живописи. Живописец демонстрирует поразительное мастерство владения перспективой. Фигуры Юпитера, Нептуна и Плутона, изображенные им на фреске, свидетельствуют о незаурядных способностях 26-летнего художника. Хотя работа была весьма благосклонно воспринята просвещенными ценителями искусства, Валентин ждал от художника большего. Он помогает Караваджо заключить крупнейший контракт по росписи сценами из жизни апостола Матфея крупнейшей римской церкви Сан Луиджи дей Франчези.

По этому контракту художник создал два монументальных полотна – «Мученичество апостола Матфея» и «Призвание апостола Матфея», которые до сих пор украшают церковь Сан Луиджи деи Франчези, располагаясь на том же месте, куда их определили во времена художника. Они являются ярким свидетельством нового этапа в жизни и творчестве Караваджо.

Этот живописный ансамбль был самым большим, из всех выполненных, в жизни художника. И результат его работы был поразительным. Написанные им монументальные произведения, в основе которых лежит новаторский взгляд на библейские сюжеты, дали повод к страстным спорам, как среди священнослужителей, так и среди знатоков искусства. Это не удивительно, учитывая, что в начале XVII века церковные картины и фрески находились в центре внимания и вызывали пристальный интерес не только у духовенства, но и у всех любителей живописи, поэтому каждый стремился увидеть новые работы живописцев.

Довольно необычна история этого заказа. Кардинал Маттео Контарелли, который пожелал посвятить капеллу святому Матфею - своему небесному покровителю, пригласил для украшения церкви живописцев и скульпторов. Работы были ещё не завершены к моменту смерти кардинала, и вопрос их окончания в дальнейшем обсуждался на многочисленных церковных советах. Среди художников, задействованных в капелле Контарелли, следует отметить Джироламо Муциано и кавалера Чезаре д’Арпино, расписывавшего своды и потолок церкви сценами из жизни святого. Он собирался расписать фресками и все стены капеллы, однако по неизвестным причинам не смог продолжить работу. Ее завершение и было поручено Караваджо. Сохранился контракт, датированный 25 июня 1599 года, который заключили с художником. Согласно ему, Караваджо получал вознаграждение в размере 400 скудо.

На самом деле, не ясно, почему выбор пал именно на Караваджо, а не на других, более знаменитых в те годы римских мастеров. Вероятно, большую роль здесь сыграло посредничество всесильных покровителей художника: кардинала дель Монте и богатого генуэзского мецената и аристократа Винченцо Джустиниани. Разумеется, живописец был польщен оказанной ему честью, и сразу же принялся за работу. Но тут выяснилась одна проблема: в капелле Контарелли регулярно служили мессы, и поэтому устанавливать леса, необходимые для создания большеформатных композиций, было нельзя. Караваджо предложил свой выход из положения – он решил исполнить маслом большеформатные полотна на холсте размером 3,40 х 3,24 метра! Ни один из его современников ещё не выполнял заказы такого масштаба. Немного подумав, духовенство дало своё согласие.

Живописец не уложился в оговоренные контрактом сроки и предоставил свою работу позже на несколько месяцев. Он закончил «Мученичество апостола Матфея» как раз к началу 1600 года. Караваджо неоднократно изменял композицию полотна в поисках наиболее удачного решения. Живописец изобразил сцену, действие которой происходило во дворе короля Эфиопии, приказавшего казнить святого Матфея, проповедавшего там Евангелие. Палач, держа наготове меч, уже склонился над сопротивляющимся мучеником, чтобы убить его. Ангел протягивает святому пальмовую ветвь - эмблему мученичества за веру. В отдалении стоит молодой человек с нежным лицом, невольно пытаясь отстраниться от происходящей страшной сцены. Убегающий мальчик отворачивается, его лицо выражает несказанный ужас. В одном из персонажей полотна, свидетеле этого злодеяния - мужчине средних лет с бородкой и измученным выражением лица, - можно узнать самого Караваджо. Это третий автопортрет художника.

Картина «Мученичество апостола Матфея» покоряет, прежде всего, реалистической достоверностью, эмоциональной насыщенностью и предельной убедительностью образов. Германн Фосс пишет: «В то время, когда Караваджо для большего воздействия стал применять при разработке многофигурных композиций изобретенную им манеру освещения, он почувствовал необходимость отказаться от линеарно-плоскостных средств изображения, которыми пользовались Цуккаро и Джузеппино. Его конкуренты не стали медлить с критическими суждениями. Один из теоретиков римского маньеризма художник Цуккаро высказался следующим образом: «Много шума из ничего! Я не вижу здесь ничего, кроме копирования стиля Джорджоне!».