![](/user_photo/_userpic.png)
книги из ГПНТБ / Лукьянов Б.Б. Дедушка русской авиации
.pdfличие и направление ветра весьма ориги нальным способом. Он вынимал носовой платок и, держа его кончиками пальцев, смотрел: колышется платок -или нет. Если не колышется, значит, летать мож но. Такова «метеорологическая станция», своеобразное «бюро погоды», услугами которого мы пользовались.
Однажды меня пригласили на полеты в Тулу. 8 сентября 1910 года на ипподро ме и вокруг него все чернело от народа. Стояла ясная, солнечная погода, но ветер дул страшный. Лететь при таком ветре — значит наверняка разбиться.
Положение создавалось безвыходное. Все ждут, когда я полечу. В публике волнение. «Почтенные» господа, любите ли всяких зрелищ, возмущаются: «Что за шарлатанство, за что мы деньги плати
ли?» Ну, думаю, не полетишь, так машину
разнесут! Откладывать нельзя. Дал пол ный газ — и полетел. Оркестр играет, мне машут платками, а я думаю о том, как и куда бы поскорее сесть. Сесть же было некуда — кругом люди, прямо яблоку
упастьнегде.
Дальше все произошло быстро, имен но так, как я и опасался: на повороте ве-
41
тер поддал под крыло, и я перевернулся. Лечу вниз головой и чувствую, что вотвот вывалюсь, ибо привязан не был. Все же мне удалось кое-как удержаться. Земля приближалась с каждой секундой. В критический момент оттолкнулся, чтобы не быть раздавленным самолетом. Последнее, что я видел, это как валился забор и бежал народ. Дальше потерял сознание. Очнулся в больнице. У меня оказался поврежденным позвоночник. Лечился долго, но в конце концов все кончилось благополучно.
Нам, первым русским авиаторам, при ходилось подчас быть попросту рабочей силой, эксплуатируемой предприимчивы ми и жуликоватыми дельцами. Я, напри
мер, попал в лапы одного |
одесского хо |
|
зяйчика, имевшего аппарат |
«Блерио». |
|
С ним я совершал поездки |
по |
городам |
России. Самолет возили по железной до роге на платформе. Перелеты из города в гор'од тогда еще не практиковались из-за ненадежности моторов. Хозяин обязался платить мне проценты со сборов, но жу лик скрывал действительную выручку, и «процентов» едва хватало на обед.
Нередко летчикам, обращавшимся за финансовой поддержкой, отказывали в
42
циничной форме: «А если вы разобье тесь? С кого тогда прикажете полу чать?».
Однажды один из моих приятелей по терпел аварию и лежал в больнице. Я пришел его навестить. «Борис!— сказал он с грустью.— Постарайся во что бы то ни стало сколотить себе хоть немного де нег на черный день, а то очутишься в та ком же положении, как я. Теперь я инва лид и никому не нужен».
Мы летали за свой страх и риск. Мысль о черном дне не покидала нас ни на минуту. Мы летали, получая грошо вые призы, разбивались, ломали само леты.
Полеты совершались в угоду публике, которую часто и не интересовал самолет как новинка. Иные зрители высказывали даже разочарование: «Сегодня совсем не интересно — никто не разбился!».
— Что можно сказать об уровне авиа ции в первые годы ее развития, о качестве и «совершенстве» машин, на которых ле тали русские летчики?— продолжает Б. И. Российский.— Над теми, кто подни мался на самолетах «Блерио» и «Фарман», нависала угроза, что вот-вот маши на начнет разваливаться — оторвутся
43
киль, стабилизатор, подкрылки, шасси...
Такая беда могла нагрянуть каждую ми нуту.
А вот какой случай произошел со мной на Ходынском поле в 1910 году.
Очередной тренировочный полет про ходил нормально. Погода выдалась теп лая, солнечная и безветренная. Я с на слаждением, полной грудью вдыхал не сущийся навстречу свежий воздух. Приятно делать один круг за другим в такой замечательный день. Внизу рас стилалось зеленое поле. Только в одном месте выделялись пестрые рубашки по стоянных зрителей — ребятишек с ок рестных улиц. Ребята стояли, задрав го ловы, буквально застыли в различных позах. Я так привык к «непрошеным» го стям, что не обращал на них особого вни мания.
Самолет поравнялся с этой живопис ной группой. Вдруг один из мальчуганов нагнулся, снял с ноги лапоть и., запустил им в меня. Раздался треск. Оказывается, винт сломался. Пришлось идти на посад ку. В это время виновник аварии со всех ног удирал с поля. Но, спускаясь, я зорко следил за ним, беспокоясь, как бы он не избежал заслуженного наказания... Об
44 •
этом случае напомнил мне позже один авиационный инженер — в прошлом тот самый мальчуган, который когда-то за ставил меня сделать вынужденную по садку.
Один из полетов летом 1912 года Рос сийский совершил при таких любопытных обстоятельствах. Память летчика сохра нила его с таким обилием деталей, что радуешься и вместе с тем диву даешься, как мог он пронести их сквозь долгие годы.
Ходынское поле, как всегда, явилось центром и такого интереснейшего собы тия в московской жизни, как демонстра ция воздушного пилотажа. Трибуны за няла «рублевая» публика. Часть ее при ехала сюда просто потому, что вошло в моду появляться на аэродроме. Стоило Российскому сесть возле состоятельных москвичей, как раздались лишь жидкие хлопки. Иной прием оказывали ему те, кто находился за оцеплением. «Двадцатикопеечники» с нетерпением ждали, когда летчик совершит посадку рядом с ними. Едва колеса касались земли, греме ло «ура», возникала овация, народ подбе гал к самолету, подхватывал авиатора на руки и качал.
45
К Борису Илиодоровичу подбежало несколько человек, назвавшихся рабочи ми заводов «Дуке» и «Гужон» (ныне «Серп и молот»). От имени товарищей они попросили прилететь к ним 29 июня (старый стиль) на массовку в Анненгофскую рощу, в Лефортово.
По свидетельству старого большевика А. Ф. Ловыгина, массовка преследовала цель сбора средств на поддержку первой легальной большевистской газеты «Прав ды». Летчик вспомнил слова Ленина: «Только вы связь с рабочими не теряйте. Ни в коем случае связь с рабочими не теряйте!» Он дал слово обязательно быть в назначенное время.
Над самой Москвой еще никто не ле тал. Обещать Российский рабочим обе щал, а тут возникли разные «но». Кроме технических трудностей, имелись другие трудности — требовалось разрешение полиции. Полиция, «идя в ногу со време нем», приняла соответствующие преду предительные меры задолго до возвраще ния Российского из Франции. Еще в фев
рале 1910 года, выступая на |
заседании |
III Государственной думы, |
московский |
адвокат Маклаков говорил: «Ни один че ловек в России не летает, а полицейские
46
правила против аэропланов уже из даны».
Российский решил не добиваться раз решения... Могли отказать. А как же тогда рабочие? Ведь они будут ждать...
«Фарман-1У» с мотором 50 лошадиных сил, развернувшись над Ходынским по лем, пошел в сторону Тверской и Садо вой. Высота 100—150 метров. Самочув ствие летчика отличное, уверенность в успехе полета — полная. Борис Илиодорович впервые рискнул пересечь на «Фармане» границы аэродрома. Аппарат не имел кабины. Летчик сидел на перед ней кромке нижнего крыла, свесив ноги, которые упирались в рычаг управления аппаратом: налево, направо. Правой ру,- кой Российский держался за рукоятку вы соты полета и поперечной устойчивости аэроплана. Бензобаки, мотор помещались за спиной пилота. Чтобы летать на таком аппарате, надо привыкнуть сидеть, све сив ноги над пропастью, да еще не при вязанным. Подует ветер, качнет самолет, того и гляди ■— свалишься.
Вот что рассказывает Б. И. Россий ский — первый авиатор, пролетевший над Москвой,— о своих впечатлениях:
— На всю жизнь я запомнил порази
47
тельное зрелище: насколько охватывает глаз, стояли каменные и деревянные до ма, большей частью одноэтажные и двух этажные. Редко-редко поднимались над ними высокие здания.
В городе выделялись церкви и среди них колокольня Ивана Великого в Крем ле, Сухарева башня. Когда пролетал над Сухаревой башней, то чуть не задел за нее ногами. Тогда об этом много в газе тах писали. Весь Сухаревский базар вопил: «Ногами заденет1 Ногами за денет! Я и сам боялся столковения с башней.
Москва с воздуха казалась сплошным лабиринтом: кривые улочки, переулки, тупики так переплетались, что разобрать ся в этом хаосе было невозможно. Пыль ные, покрытые булыжником мостовые, не мощеные переулки и пустыри на окраи нах. Бесконечные лабазы, лари, балага ны и лошадиные обозы на Болотной пло щади, в Охотном ряду, возле Китайгород ской стены и даже на Красной площади превращали Москву в большую деревню. На Ямских улицах пасли коров.
А Москва-река... Мелкая, грязная, за киданная всяким мусором, с глинистыми берегами, она казалась тогда длинной
48
лужей. Единственное, что было красиво, это Кремль. Его дворцы, соборы, башни и стены радовали глаз, и я старался про лететь поближе к Кремлю.
«Фарман» держал курс на Высшее техническое училище, где в это время на ходился Н. Е. Жуковский. Пролетев низ ко над зданием, Российский очутился над рекой Яузой и чуть-чуть не угодил в нее, ибо попал в «воздушную яму». Спасли находчивость, мгновенная реакция. Внизу показались корпуса военного училища. Чуть дальше — Анненгофская роща. На опушке ее и приземлился летчик.
Собравшиеся на маевку встретили Российского восторженно, стали качать. Сотни рабочих и членов их семей с любо пытством рассматривали самолет. Борис Илиодорович стал объяснять устройство летательного аппарата. Стихийно возник митинг. Металлурги подарили гостю ко жаный портсигар. Их представитель в теплой, прочувствованной речи заявил, что придет время, и рабочие по-настояще му отблагодарят Российского.
Собрался летчик покатать новых дру зей, как вдруг нагрянула полиция. Народ оттеснили, стали разгонять, а пилота пристав арестовал и повел в участок,
49
заявив, что привлечет к ответственности за прилет на нелегальное собрание.
Пришлось Российскому, дабы не ос ложнять дело, придумать «сказочную» историю. Сводилась она к следующему: «Опустился здесь случайно, летел в Выс шее техническое училище показать про фессору Жуковскому и товарищам, как летаю. Провалился в «воздушную яму» и, едва не грохнувшись в Яузу, сел на пер вую попавшуюся площадку.
Пристав поверил, но все-таки доло жил градоначальнику. Последовало рас поряжение — держать до более подроб ного выяснения обстоятельств. Ночевал пилот в участке. На другой день градо начальник принял «мудрое» решение — аппарат разобрать и отправить на аэро дром.
Вся Москва уже знала о полете и об аресте Российского. Тут и газеты поста рались, поместив информацию на вид ных местах. Тысячи людей двинулись в Лефортово, к месту посадкш«Фармана». Полиция попала в затруднительное поло жение, ибо летчик отказался разбирать аппарат, заявив: «Сам ничего сделать не могу, дело очень сложное. Требуются ме ханики». Российский добавил, что если
50