Экзамен зачет учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 5 (1–16.1 ГК) 2020 Основные положения ГП

весь синаллагматический договор в целом, ненаступление условия в течение разумного срока должно влечь окончательное и бесповоротное прекращение правовой связи сторон. Если же в рамках синаллагматического договора встречное обязательство за уже полученное должником предоставление поставлено под отлагательное условие, зависящее от случайных обстоятельств или самого должника, воля одарить или по иным основаниям списать долг по прошествии некоего срока не прослеживается, то логично выводить из принципа доброй совести, что по окончании разумного срока отлагательное условие отпадает, встречный долг созревает и может быть взыскан. В любом случае, если в течение разумного срока условие не наступает, условная правовая связь должна отпадать, а правовая определенность (в том или ином варианте) – наступать. См. подробнее об этой проблеме комментарий к ст. 157 ГК РФ1.

Иначе говоря, принцип добросовестности в обязательственном праве в динамическом плане позволяет в рамках эволюционного развития судебной практики выводить все новые и новые конкретные правила поведения сторон в рамках некоего обязательственного правоотношения, формально не закрепленные в законе или в договоре

ине вытекающие из сложившихся обычаев, но представляющиеся судам разумными и справедливыми.

Более того, добросовестность позволяет судам выводить из соображений разумности и справедливости права и обязанности, которые актуализируются после прекращения основных договорных обязательств. На это сейчас прямо указано в п. 3 ст. 307 ГК РФ. По сути, речь здесь идет о том, что суд дополняет договорное правоотношение правами

иобязанностями, которые созревают (возникают) после прекращения основных обязательств по договору. Например, из принципа добросовестности может следовать, что после расторжения и прекращения обязательств по договору аренды торгового помещения арендодатель должен позволить арендатору разместить на какое-то разумное время у входа в данное помещение объявление о новом месте нахождения торговой точки арендатора, а после прекращения договора аренды офиса в течение разумного срока сообщать арендатору о поступлении

на его прежний адрес некой официальной корреспонденции (например, уведомлений из налогового органа). То же касается и обязанности банка выдать бывшему клиенту после закрытия банковского счета

1Сделки, представительство, исковая давность: постатейный комментарий к статьям 153–208 Гражданского кодекса Российской Федерации [Электронное издание. Редакция 1.0] / Отв. ред. А.Г. Карапетов. М.: М-Логос, 2018. С. 102–121 (п. 1-2.17) (автор комментария к ст. 157 ГК РФ – А.Г. Карапетов).

249

справку по операциям по данному счету, если таковая ему по тем или иным причинам потребовалась (например, для оформления визы). Похожее дело рассматривалось ВАС РФ, и такая постдоговорная обязанность банка была признана, но так как дело рассматривалось

в2009 г., в период, когда общий принцип добросовестности еще не был закреплен в ГК РФ, Суд просто констатировал данную обязанность без какого-либо правового обоснования (Постановление Президиума ВАС РФ от 15 декабря 2009 г. № 13611/09).

Фиксация конкретных прав и обязанностей или иных правил, дополняющих основные обязательственные отношения сторон и выведенных судом из принципа добросовестности, на уровне правовых позиций ВС РФ на будущее формирует действующее и известное сторонам заранее правило, которое впоследствии нижестоящие суды будут применять формально, как если бы это правило было закреплено

всамом договоре или законе, пока не возникнет потребность данные правила также скорректировать или уточнить.

Входе накопления судебной практики эти выводимые из принципа добросовестности обязанности могут постепенно при помощи правовой науки разбиваться на группы и категории, позволяющие впоследствии структурировать применение принципа добросовестности судами и сделать его более предсказуемым (например, группы информационных обязанностей, обязанностей по сотрудничеству, постдоговорные обязанности и т.п.). Примерно так принцип добросовестности при исполнении обязательств работает во многих европейских странах, и нет особых причин не предвидеть такое же его функционирование и в контексте российского права.

Все вышесказанное относится и к восполнению обязательственного правоотношения, вытекающего не из договора, а из иного правового основания (деликта, неосновательного обогащения и т.п.).

4. Запрет на извлечение преимуществ из незаконного или недобросо-

вестного поведения

В комментируемой норме закреплен известный принцип справедливости, согласно которому нельзя допустить, чтобы лицо, ве-

дущее себя недобросовестно или незаконно, могло наслаждаться выгодами или преимуществами, которые оно приобретает за счет такого поведения.

Данная норма противопоставляет незаконность и недобросовестность, но в свете того, что было написано в п. 3.15 комментария к настоящей статье, у такого противопоставления нет концептуальных оснований. Недобросовестное поведение прямо запрещено законом

250

(п. 3 ст. 1, п. 1 ст. 10, п. 3 ст. 307 ГК РФ и т.п.), и поэтому также незаконно. Просто в данном случае мы имеем дело с особой формой неправомерности: лицо нарушает правило, которое на основе делегированной компетенции конкретизирует суд.

Рассматриваемая норма говорит о преимуществах, к которым следует отнести как сугубо материальные выгоды (доходы), так и иной выигрыш, включая приобретение тех или иных прав, привилегий, возражений и т.п. По идее, право не должно оставлять правонарушителю подобные преимущества, иначе у других лиц в подобной ситуации возникают стимулы совершать аналогичные правонарушения, и право не справляется с функцией их превенции, эффективной защиты прав и охраны правопорядка. По сути, возникновение ситуации, когда правонарушитель в результате формального правоприменения остается в выигрыше, означает несовершенство сугубо формального правового механизма. Исправлять такие ситуации призван комментируемый принцип. Он должен был бы применяться и без прямого законодательного закрепления, вытекая из общего принципа доброй совести, но его законодательное признание – вполне удачное решение, так как позволяет судам чаще решаться на реализацию данной задачи.

Некоторые случаи реагирования правовой системы на ситуации, когда формальное правоприменение приводит к результатам, которые оставляют правонарушителю некие преимущества, давно известны законодательству (например, п. 3 ст. 157 ГК РФ). Если бы этих конкретных норм не было в законе, тот же результат мог бы быть достигнут за счет применения п. 4 ст. 1 ГК РФ. Но в большинстве других ситуаций в законе не обнаруживается специальных правил, направленных на противодействие извлечению правонарушителем выгод и преимуществ из своего неправомерного (в том числе недобросовестного) поведения, и тогда суд должен обращаться непосредственно к п. 4 ст. 1 ГК РФ и творчески выводить из этого принципа конкретное правовое решение, способное реализовать его в контексте конкретных обстоятельств. Эта задача не всегда тривиальна. Далее приведем несколько примеров.

4.1. Некоторые известные закону специальные механизмы реализации идеи, отраженной в п. 4 ст. 1 ГК РФ

(а) В контексте отлагательного или отменительного условия

Согласно п. 3 ст. 157 ГК РФ, если лицо недобросовестно способствует или препятствует наступлению отлагательного или отменительного условия к своей выгоде, право аннулирует результат такого вмешательства за счет применения фикции ненаступления или фикции наступления условия соответственно. Несмотря на то что условие фор-

251

мально наступило или не наступило, если это произошло в результате неправомерного (в том числе недобросовестного) вмешательства одной из сторон к своей выгоде в естественный ход событий, подрывающего разумные ожидания и противоречащего подразумеваемой программе отношений сторон, суд может признать условие соответственно ненаступившим или наступившим. Тем самым суд пытается дезавуировать последствия такого вмешательства, если, конечно, применение такой фикции в интересах другой стороны.

Например, если под условие решения муниципального органа власти о реконструкции дороги вокруг торгового центра было поставлено секундарное (преобразовательное) право арендатора на односторонний отказ от долгосрочного договора аренды, а это решение впоследствии было принято в результате коррупционного влияния со стороны арендатора, желающего таким образом создать условия для избавления от договорных пут, то имеются основания для срабатывания фикции ненаступления условия.

Это касается и тех ситуаций, когда под условие поставлено отдельное обязательство по сделке. Например, если сторона, в пользу которой должно быть осуществлено возмещение потерь, недобросовестно содействовала наступлению обстоятельства, на случай которого установлено это возмещение, для целей применения ст. 406.1 ГК РФ такое обстоятельство считается ненаступившим в силу п. 4 ст. 1 (п. 15 Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7).

Норма п. 3 ст. 157 ГК РФ о фикции наступления или ненаступления условия применима не только к случайным условиям, т.е. условиям, наступление которых при нормальном ходе вещей не зависит от поведения ни одной из сторон сделки. Эта норма применима и к условиям, которые находятся в сфере полного или частичного контроля одной из сторон (т.е. потестативным или смешанным условиям). Здесь по общему правилу речь может идти о применении фикции против другой стороны, которая тем или иным образом к своей выгоде недобросовестно воспрепятствовала или способствовала наступлению условия. Нахождение условия в сфере контроля одной из сторон не означает, что другая сторона не может недобросовестно вмешаться и воспрепят-

ствовать или способствовать наступлению условия. Например, если под условие поставлен автоматический переход права собственности на движимую вещь, поставленную с оговоркой об удержании права собственности до момента полного расчета по правилам ст. 491 ГК РФ, то уклонение поставщика от получения последнего платежа в рамках графика рассрочки будет запускать распорядительный эффект вопреки формальному ненаступлению условия.

252

Срабатывание фикции применительно к потестативным и смешанным условиям по общему правилу невозможно против той стороны, от чьего поведения зависит наступление условия. Этот вывод прямо вытекает из указания в норме на недобросовестность. Когда наступление или ненаступление условия отдано договором в дискреционную власть одной из сторон (независимо от того, является условие потестативным или смешанным), то любое решение этой стороны по общему правилу не может быть поставлено ей в вину. Следовательно, нет оснований говорить о недобросовестности. А раз нет недобросовестности, то нет и фикции наступления или ненаступления условия в порядке п. 3 ст. 157 ГК РФ. Например, если договор купли-продажи мебели

вквартире поставлен под условие переезда продавца в другой регион, тот факт, что продавец не переезжает, не означает, что он недобросовестно препятствует наступлению условия.

Вто же время в отношении подобных потестативных или смешанных условий применение фикции против стороны, от чьего поведения и воли зависит наступление условия, вопреки выведенному выше общему правилу все-таки возможно, если из содержания договора или подразумеваемой воли сторон вытекает обязанность данной стороны обеспечить наступление условия либо добросовестно способствовать его наступлению или, наоборот, воздерживаться от поведения, которое может привести к наступлению условия, а эта сторона почему-то уклоняется от исполнения подразумеваемой или прямо закрепленной

вдоговоре обязанности. В качестве примера реализации такого подхода применительно к смешанному условию можно назвать Постановление Президиума ВАС РФ от 29 апреля 1997 г. № 129/97.

Так, например, если обязательство по доплате покупателем премии к изначальной цене поставлено под условие получения покупателем сертификата соответствия на купленный товар и из смысла или содержания договора со всей очевидностью следовало, что покупатель будет как минимум стремиться это сделать, то недобросовестное уклонение покупателя от приложения всяческих усилий к достижению этой цели может быть оценено по правилам п. 3 ст. 157 ГК РФ и запустить фикцию наступления условия.

Ко всем ли случаям применима фикция? Очевидно, что не ко всем. Срабатывание фикции является механизмом защиты и возможно, когда вмешательство одной из сторон носит недобросовестный характер, но только при условии, что это соответствует интересам стороны, пострадавшей от недобросовестного вмешательства партнера. Иначе говоря, могут быть ситуации, когда недобросовестное вторжение одной из сторон в естественный ход событий имеет место, но применение

253

фикции никак интересам другой стороны помочь не может или даже может оказаться крайне нежелательным.

Например, между продавцом зеленых насаждений и покупателем, специализирующимся на выполнении работ по благоустройству городской среды, в преддверии проведения торгов по выбору соответствующего подрядчика для выполнения комплексных работ по благоустройству заключен договор на поставку зеленых насаждений под условием победы поданной покупателем заявки на участие в торгах. Далее допустим, что цены или иные условия на рынке изменились,

ипоставщик, желая освободиться от ставшей невыгодной для него условной договорной связи, за счет коррупционного влияния или иным подобным образом добивается необоснованного отклонения заявки покупателя на участие в торгах. Недобросовестность поставщика налицо. Но насколько в интересах пострадавшей компании, чьи планы на победу в торгах были столь грубо растоптаны недобросовестным вмешательством поставщика, будет включение фикции признания условия наступившим? Нужны ли ей зеленые насаждения в определенном в договоре объеме в ситуации, когда торги отменены? В большинстве случаев нет.

Таких ситуаций может быть множество.

Иными словами, когда сторона недобросовестно вмешивается в естественный или ожидаемый ход событий и способствует или препятствует наступлению условия, абсолютно неразумно применять нормы, предусмотренные в п. 3 ст. 157 ГК РФ, если включение фикции соответственно ненаступления или наступления условия явно невыгодно другой, добросовестной стороне.

Но проблема в том, что во многих случаях с абсолютной точностью определить, что пострадавшему контрагенту применение фикции выгодно, невозможно. Неопределенность в этом вопросе может быть крайне неприятной и вызывать серьезные противоречия, так как каждая из сторон не может быть уверенной в том, сработала ли фикция

ивозникли ли соответствующие условные правовые эффекты. Можно предложить следующий вариант устранения правом этой

неопределенности.

Применение фикции наступления или ненаступления условия служит средством защиты от недобросовестного поведения одной из сторон сделки. Речь идет о своего рода санкции. Было бы логично, если бы, как и многие другие подобные меры, этот инструмент применялся не автоматически, а по волеизъявлению (заявлению) пострадавшей стороны. При таком подходе получаем следующее решение. Когда одна из сторон недобросовестно препятствует или способствует на-

254

ступлению условия, фикция наступления или ненаступления условия применяется, если пострадавшая в результате этого сторона заявляет о применении данной фикции в течение разумного срока после того, как она узнала или должна была узнать о недобросовестном поведении первой стороны. Если потерпевшая сторона не воспользовалась своим правом в течение разумного срока, то впоследствии ссылаться на эту фикцию будет нельзя.

Такое решение основано на понимании того, что никто лучше самих сторон не знает, что в их интересах, а что нет. Любые попытки императивно закрепить автоматическое применение фикции наступления или ненаступления условия, а равно предоставление судам права

вкаждом конкретном случае ex post (возможно, через много лет) определять, было ли наступление условия выгодно той или иной стороне, будут либо являться неадекватными в части случаев, либо порождать вредную в гражданском праве неопределенность.

Здесь также встает вопрос о возможной ответственности одной из сторон за препятствование или способствование наступлению условия помимо защитного механизма фикции. Представляется, что в тех случаях, когда договор прямо возлагает на одну из сторон обязанность обеспечить наступление условия или избегать поведения, которое может привести к наступлению условия, право на возмещение убытков в случае ненаступления обещанного результата не может ставиться под сомнение, так как нарушено обязательство (в коммерческих отношениях – в силу п. 3 ст. 401 ГК РФ за рамками случая с непреодолимой силой). Когда договор возлагает на сторону обязанность приложить максимальные усилия и добросовестно стремиться к обеспечению наступления (или ненаступления) условия или обязательство обеспечить наступление (или ненаступление) условия, ответственность за убытки также наступает, если соответствующая сторона не приложила должную степень усилий для обеспечения наступления или ненаступления условия (или не смогла обеспечить нужный результат, если договор предполагает соответствующую гарантию). Если же такие прямые обязанности в сделке не обозначены, то ответственность в виде возмещения убытков также может

наступать. Соответствующая обязанность воздерживаться от недобросовестного способствования или препятствования наступлению условия, за нарушение которой и может возникать ответственность,

вданном случае будет выводиться из общего принципа добросовестности, позволяющего суду в силу п. 3 ст. 1, п. 2 ст. 6 и п. 3 ст. 307 ГК РФ восполнять договор не прописанными в нем подразумеваемыми обязанностями.

255

Этот аспект особенно важен в силу того, что, как ранее уже отмечалось, срабатывание фикции наступления или ненаступления условия далеко не всегда будет соответствовать интересам пострадавшей стороны. Поэтому она может оказаться без того защитного механизма, который обозначен в п. 3 ст. 157 ГК РФ.

(б) Недостойный наследник

Согласно п. 1 ст. 1117 ГК РФ «[н]е наследуют ни по закону, ни по завещанию граждане, которые своими умышленными противоправными действиями, направленными против наследодателя, кого-либо из его наследников или против осуществления последней воли наследодателя, выраженной в завещании, способствовали либо пытались способствовать призванию их самих или других лиц к наследованию либо способствовали или пытались способствовать увеличению причитающейся им или другим лицам доли наследства, если эти обстоятельства подтверждены в судебном порядке». Так, если наследник убил наследодателя, желая ускорить вступление в права наследования, он не может вступать в права наследования.

(в) Взыскание с нарушителя права доходов, извлеченных из факта правонарушения

Российский ГК (абзац второй п. 2 ст. 15) вслед за голландским предусматривает, что лицо, чье право нарушено, может взыскать с правонарушителя в качестве минимума своих убытков тот доход, который нарушитель получил в результате своего правонарушения. Такая мера пока очень редко применяется на практике, но является крайне важным инструментом превенции правонарушений и обеспечения законности, лишая нарушителя стимулов осуществлять циничные атаки на права других участников оборота. Наше чувство справедливости протестует против того, чтобы лицо, нарушившее право другого лица, смогло оставить себе весь неправомерный доход. По справедливости этот неправомерный доход должен быть либо изъят в доход государства, либо отдан пострадавшему. Последнее решение является более предпочтительным и предусмотрено в абзаце втором п. 2 ст. 15 ГК РФ. Потерпевший, возможно, и не извлек бы из своего права тот же объем доходов, который смог извлечь нарушитель, и в этом пла-

не присуждение таких доходов нарушителя в пользу пострадавшего может привести к сверхкомпенсации, но это представляется вполне терпимым. Если взвесить на условных весах некоторое отступление от строгой компенсационности ответственности и принципа корректирующей справедливости, с одной стороны, и несправедливость допущения ситуации, когда нарушитель остается в выигрыше в результате нарушения прав ближнего и превышения своих выгод от нарушения

256

над доказанными убытками пострадавшего, с другой стороны, выбор кажется очевидным. Впрочем, здесь возникает целый веер проблем и вопросов, анализ которых см. в комментарии к абзацу второму п. 2 ст. 15 ГК РФ.

4.2. Некоторые иные примеры применения п. 4 ст. 1 ГК РФ

Можно привести ряд ситуаций, где п. 4 ст. 1 ГК РФ может применяться во имя справедливого разрешения спора, без подкрепления со стороны специальных норм закона. Чаще всего п. 4 ст. 1 ГК РФ будет применяться в сочетании с правилом ст. 10 ГК РФ. Обычно речь идет о злоупотреблении правом, состоящем в том, что лицо пытается извлечь выгоду из реализации права, приобретенного в результате неправомерного (в том числе недобросовестного) поведения, или реализация права приведет фактически к тому, что лицо выиграет в результате неправомерного (в том числе недобросовестного) поведения. Но могут быть и такие ситуации, когда п. 4 ст. 1 ГК РФ становится основанием для некоторого правового решения, не связанного с применением доктрины злоупотребления правом.

Далее мы приведем лишь несколько примеров. Очевидно, что потенциал у данной нормы достаточно большой.

(а) Невозможность реализации права, возникшего в результате не-

правомерного поведения

Если лицо приобретает формальное право или некую иную формальную правовую позицию в результате собственного правонарушения, оно не может рассчитывать на защиту своего права в суде.

Вконтексте конкретных обстоятельств это может быть крайне несправедливо.

Так, например, если при наличии в договоре валютной оговорки должник попадает в просрочку и после этого курс иностранной валюты, в которой выражен долг, падает, должнику не может быть позволено получить выгоду от снижения рублевого эквивалента его долга, поскольку иначе право позволяло бы должнику извлекать выгоду в результате своего неправомерного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ).

Втакой ситуации кредитор вправе требовать взыскания с должника всей разницы, образовавшейся из-за разности курсов на момент начала

просрочки и на момент фактического платежа на основании п. 4 ст. 1 ГК РФ, в целях предотвращения ситуации, когда нарушитель договора извлечет доход в результате своего правонарушения. К аналогичному по сути результату приводит применение и соответствующих положений актов международной унификации частного права. Согласно п. 3 ст. III.–2:109 Модельных правил европейского частного права кредитор вправе требовать пересчета из валюты долга в валюту платежа по курсу

257

либо на момент фактического платежа, либо на момент наступления срока платежа. Аналогичный выбор на случай просрочки платежа предоставляет кредитору и п. 4 ст. 6.1.9 Принципов УНИДРУА. Соответственно, согласно этим актам в случае просрочки должника кредитор может лишить должника какой-либо выгоды от падения курса валюты долга за весь период просрочки.

То же касается и той ситуации, когда при наличии в договоре валютной оговорки должник должен осуществлять платеж после выполнения другой стороной своих встречных или кредиторских обязанностей и последняя допускает просрочку, тем самым смещая срок платежа для должника по денежному обязательству. Если за этот период курс иностранной валюты вырастает, кредитор не может выиграть от роста курса, так как, если бы он сам исполнил свои встречные или кредиторские обязанности вовремя, должник, скорее всего, заплатил бы раньше и не нес риск девальвации рубля. Соответственно, в такой ситуации п. 4 ст. 1 ГК РФ требует, чтобы курс пересчета долга в рубли определялся не в соответствии с правилами ст. 317 ГК РФ (т.е. на дату фактического платежа), а на дату, в которую должник должен был бы заплатить, если бы кредитор не нарушал свои обязанности. Данный подход применен в Определении СКГД ВС РФ от 8 августа 2017 г. № 5-КГ17-117. Естественно, это правило работает, только если курс иностранной валюты за этот период вырос; если же курс упал, должник должен платить по текущему курсу в строгом соответствии с правилами ст. 317 ГК РФ.

Другой пример: крайне неудачная новая редакция ст. 168 ГК РФ, вступившая в силу 1 сентября 2013 г., предусматривает, что по общему правилу незаконная сделка является оспоримой, а ничтожной она признается только тогда, когда она также посягает на публичные интересы или интересы третьих лиц. Последующая судебная практика во многом дезавуировала эту промашку законодателя, установив ничтожность в качестве санкции за незаконное совершение односторонней сделки или на случай заключения договора в нарушение прямого законодательного запрета, ничтожность условий потребительского договора, противоречащих императивным нормам потребительского законода-

тельства, и мн. др.1 Но пока остается без внимания ВС РФ ситуация, когда договор содержит условие, противоречащее предписывающей императивной норме, определяющей то или иное содержание прав

1 Сделки, представительство, исковая давность: постатейный комментарий к статьям 153–208 Гражданского кодекса Российской Федерации [Электронное издание. Редакция 1.0] / Отв. ред. А.Г. Карапетов. С. 469–526 (автор комментария к ст. 168 –

А.Г. Карапетов).

258