- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века.
- •XIX века
- •XIX века)
- •XVII века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века,
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XI века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •Раздел I
- •Раздел II
- •XIX века. —
- •XIX века
- •Раздел III
- •Раздел IV
- •Раздел V
- •Раздел VI
- •Раздел VII
- •Раздел VIII
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •§ 230. Предметы сии определяются не особенным существом самых дел, но степенью власти, потребных к разрешению их или исполнению.
- •§231. Правительствующий сенат есть средоточие дел сего рода. В нем разрешаются они по существующим законам " учреждениям.
- •§236. К. Сему же роду дел в особенности принадлежат:
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •Часть I образование министерств
- •Глава I Параграфы 1—3
- •Глава II Параграф 4
- •XIX века
- •Глава III Параграф 16
- •XIX века
- •Глава IV Параграфы 48—60
- •Глава V Параграф 61
- •XIX века
- •Часть II
- •Глава I (параграфы 206—219)
- •XIX века
- •Глава II (параграфы 220—240)
- •Глава III (параграфы 241—256)
- •Глава IV (параграфы 257—277)
- •Глава V (параграфы 278—296)
- •Глава VI (параграфы 297—314)
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века).
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века ,.
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века). —
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XVIII века.
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •271 Укдс, 1882,
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •1 "1 ' '' «Российское "''
- •XIX века
XIX века
255 ОС, 1911, №10.
256
УКДС, 1874,
№72; ОС, 1911,
№10.
257
Проект Уголовного уложения, с. 294.
258 Там же.
По тому же пути пошла в XX веке и судебная практика в применении комментируемой статьи (ст. 366 в редакции Уложения 1885 года). В 1911 году Общее собрание Сената пришло к выводу, что все постановления действующего Уложения о наказаниях относительно неправосудия судей в обширном смысле слова должны быть распространяемы и на присяжных заседателей, когда они, «забыв веление совести, свою обязанность судить по точному разуму законов и в пределах, сими законами им предоставленных, введут произвол в свое решение и неправильно воспользуются предоставленною им для сего властью, и не только по какому-либо корыстному, или по какому-либо личному побуждению, но и по неправильному толкованию законом определенных им прав»255. Это решение Сената противоречило его же предыдущим разъяснениям не только по вопросу о субъекте, но и о субъективной стороне данного преступления. В решениях 1874 и 1903 годов отмечалось, что неправосудие должно характеризоваться не только умыслом, но и корыстными или иными личными видами25ь.
Статьи 395—396
Эти нормы — новые для уголовного закона. Они предусматривали некоторые особые случаи неправосудия, прямо нарушавшие порядок назначения наказания, определенный в главе II раздела I Уложения.
В объяснениях Редакционной комиссии к проекту Уголовного уложения отмечалось, что «с неправосудием в роде наказания не следует смешивать злоупотребление при выборе того или другого наказания из числа определенных в законе за данные преступления» 7. Другими словами, комиссия предполагала, что суд обладает бесконтрольным правом на признание смягчающих вину обстоятельств и в связи с этим — на выбор между несколькими наказаниями, установленными за преступление. «Конечно, — говорилось в объяснениях, — судья может злоупотребить этим правом, руководствуясь при выборе наказания не интересами правосудия, а побуждениями, не совместимыми с долгом службы, но подобное злоупотребление не поддается регламентации закона»258. Но поскольку, по Уложению, суду запрещалось назначать максимальную меру наказания при наличии смягчающих обстоятельств или при объявлении преступника заслуживающим снисхождения, то злоумышленное нарушение этой нормы должно было рассматриваться как неправосудие и влечь ответственность по ст. 395.
В силу того, что в данных статьях речь шла только об окончательных приговорах, они не могли применяться в отношении судей, приговоры которых подлежали обжалованию. По Своду законов, обжалованию подлежали приговоры лишь по тем уголовным делам, которые могли возбуждаться только по жалобам потерпевших. По Уставу уголовного судопроизводства, окончательные приговоры выносили: мировые судьи — по делам, когда наказание не могло превысить трех дней ареста,
съезд мировых судей — на остальные приговоры мировой юстиции, окружной суд с присяжными заседателями, судебные палаты. Приговоры мировых судей и окружных судов без присяжных заседателей становились окончательными, если не обжаловались в установленный срок.
Статьи 397—398
Обе статьи предусматривают наказание за неумышленное неправосудие, которое явилось результатом судебной ошибки или неправильного толкования закона. Таким образом, от предыдущих статей этой главы они отличаются по субъективной стороне, а между собой — по объективной стороне преступления. Статья 398 является общей, а ст. 397 определяет наказание только за наиболее тяжкий вид неумышленного неправосудия — вынесение окончательного приговора при условии, что мера наказания, назначенная судом, не соответствует точному смыслу закона. В соответствии с разъяснением Сената, для применения ст. 397 необходимо, чтобы приговор вступил в законную силу259, в противном случае должна была применяться ст. 398.
Статья 399
Статья специально перечисляет тех лиц, помимо судей, которые могли привлекаться к ответственности за неправосудие, причем не только в качестве соучастников, но и в качестве единственного субъекта преступления. Норма это новая. До Уложения о наказаниях норм об уголовной ответственности за неправосудие лиц прокурорского надзора не существовало, чего нельзя сказать о секретарях суда и предшествовавших им подъячих и других приказных людях. Секретарь суда не случайно оказался в перечне чиновников, вершащих правосудие. В дореформенном процессе, как гражданском, так и, в особенности, в уголовном, ему отводилась важная роль: он составлял доклад, он должен был заботиться о наличии в приговоре ссылок на ту или иную статью закона, он имел право и даже должен был указать суду на противоправность принимаемых решений и мог свое заявление занести в протокол заседания. Но и после введения судебных уставов секретарь суда мог способствовать, а в некоторых случаях и предопределить несправедливый приговор или решение суда (например, путем уничтожения вещественных доказательств по делу).
Прокурор мог привлекаться к ответственности за неправосудие в случае, когда он умышленно отказывался от протеста на неправосудный приговор или решение либо от поддержания обвинения в судебном заседании без достаточных к тому оснований, если это привело к незаконному оправдательному приговору. Правда, случаев привлечения прокуроров к ответственности по статьям главы V практически не известно.
Перечень данной статьи не был ограничительным, но иные должностные лица судебного ведомства, а также адвокаты ни в
389
Уложение
о наказаниях
уголовных и
исправительных
259 ОС, 1887, №6.
390 теории, ни в судебной практике в качестве субъектов престу-
Законодательство пления неправосудия не фигурировали. Преступлениям и про-пеовои половины г
первой половины XIX века
ступкам чиновников при производстве предварительного и судебного следствия посвящено отделение первое главы XI Уложения. (О привлечении к ответственности за неправосудие присяжных заседателей см. комментарий к ст. 394.)
Статья 400
Дореформенный суд был лишь отчасти отделен от администрации. Он находился в зависимом от генерал-губернатора и губернатора положении. Начальникам губернии принадлежало право надзора за судебными местами и приостановления исполнения судебных решений, если они признавали такие решения несправедливыми. На утверждение к генерал-губернаторам поступали все приговоры о придании подсудимых смертной казни или о лишении чести.
Хотя данная статья практического значения не имела и носила символический характер, все же знаменательно, что в отличие, скажем, от прокуроров губернаторы несли ответственность только за неосторожное неправосудие, вернее — за бескорыстное неправосудие.
В связи с принятием судебных уставов и отделением суда от администрации губернаторы были лишены судебных функций, и статья была исключена из Уложения о наказаниях 1866 года.
Глава шестая Статьи 401—402
Оценка взяточничества как вредного, а впоследствии и общественно опасного деяния стала складываться в русском законодательстве еще в период феодальной раздробленности. Так, уже в Новгородской и Псковской судных грамотах запрещалось князю и посаднику принимать «тайные посулы». В период образования русского централизованного государства появляется запрет сулить, просить и принимать посулы (ст. ст. 1, 33, 67 Судебника 1497 года). И хотя уголовное наказание за эти действия установлено не было, но, учитывая, видимо, новизну и значимость этой нормы, Судебник предписывал ее «прокликать по торгам» во всех городах и волостях. Впервые наказание за взятки упоминается в Судебнике 1550 года (ст. ст. 3—5, 8—11, 32, 33, 39, 42, 53, 74). В условиях господства системы кормлений преступлением признавалось главным образом получение «посулов» при отправлении правосудия и взимание «лишка», т. е. превышение норм, установленных для кормленщика центральной властью.
Соборное уложение 1649 года карает взяточничество в основном в области правосудия (гл. X, ст. ст. 5—7; гл. XII, ст. 2). Ему уже известно и посредничество во взятке, пока еще не наказуемое. Связанные со взяточничеством должностной подлог и волокита влекли за собой ответственность, так же как
и незаконное взыскание судебных и иных пошлин. Наказание за взяточничество зависело от социального положения виновного. И если боярин отделывался штрафом, то подъячему грозила торговая казнь, а в случае подлога — отсечение руки.
Термин и понятие «лихоимство» появились в русском законодательстве при Петре I. В. Н. Ширяев полагал, что они были заимствованы из церковно-нравоучительной литературы: «Максим Грек был обличителем «судейского сребролюбия и лихоимства» слуг благоверного царя. Иван IV становится на защиту народа от «неправедного лихоимства и сребролюбия»260. Указом от 24 декабря 1714 г. лихоимство объявлялось преступным, независимо от того, повлекло оно за собой иные правонарушения или нет261. Лихоимством признавалось получение любого рода посулов (взяток), а также незаконные поборы населения. В указе провозглашалось, что чиновники не должны иметь иного вознаграждения за свой труд, кроме жалования. Указ ужесточил наказание за взятки, вплоть до политической и даже смертной казни. Меры наказания не зависели от должностного положения виновного. Это еще раз было подтверждено в указе от 5 февраля 1724 г.262 и в Генеральном регламенте коллегий.
Однако взяточников не останавливали суровые наказания. Ряды их даже росли при Петре I, а после его смерти они практически оказались у власти. В 1726 году последовал указ, в соответствии с которым велено было «приказным людям» жалования не давать, «а довольствоваться им от дел по прежнему обыкновению с челобитчиков, кто что дает по своей воле» 63. С этим приказом понятие лихоимства изменилось. Оно стало означать лишь вымогательство «излишних» взяток. Таким образом, самодержавие вновь возвращалось к системе кормления от должности.
Указом от 18 июля 1762 г. Екатерина II установила жалование всем чиновникам, а взяточникам угрожала смертной казнью. «Тем не менее, — заметил В. Н. Ширяев, — суровые угрозы тяжкими последствиями, по-видимому, оставались только на бумаге, в действительности же участь виновных всегда существенно смягчалась и смертной казни взяточники не подвергались»264. Юридическим основанием для смягчения наказания взяточникам служил указ от 22 сентября 1762 г. Он предписывал у лихоимцев «отнять чины и, оставя их без наказания, ни к каким впредь делам не определять, а не из дворян и без-чиновных сослать без наказания в дальние места на поселение»265. Но ни репрессии Петра I, ни снисходительность Екатерины II не уменьшили лихоимства в России. Александр I в указе от 18 ноября 1802 г. вынужден был констатировать, что «пагубное лихоимство и взятки в империи нашей не токмо существуют, но даже распространяются между теми самыми, которые бы гнушаться ими и всемерно пресекать их долженствовали»266. Царь поручил Сенату усовершенствовать законы, направленные на борьбу с этим злом, но дальше обсуждения вопроса дело не пошло.
391
Уложение
о наказаниях
уголовных и
исправительных
260
Ширяев В. Н. Укая соч., с 104.
261
ПСЗ, т. V, №2871.
262
ПСЗ,
т. VII,
№ 4460.
263 ПСЗ,
т. VII, № 4889.
264
Ширяев В. Н. Указ. соч., с. 109.
265
ПСЗ,
т. XVI,
№12 781.
266
ПСЗ,
т. XXVII,
№20 516.
392
Законодательство
первой половины