1. Кондикция

В российской судебной практике утвердился подход, согласно которому возврат исполненного по расторгнутому договору осуществляется на основании норм о неосновательном обогащении. Впервые данный выбор был сделан в п. 1 информационного письма Президиума ВАС РФ от 11 января 2000 г. N 49 "Обзор практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении", где фактически contra legem было указано, что положения п. 4 ст. 453 ГК РФ не исключают возможности истребовать в качестве неосновательного обогащения полученные до расторжения договора денежные средства, если встречное удовлетворение получившей их стороной не было предоставлено и обязанность его предоставить отпала. При ином подходе на стороне ответчика имела бы место необоснованная выгода.

Причиной обращения российской практики к нормам о неосновательном обогащении, как видно, явилось отсутствие генеральной нормы, в которой регулировалось бы правило о возврате сторонами исполненного по договору и, более того, первоначально введение прямого запрета на это. В результате судебная практика была вынуждена в некоторых особо несправедливых случаях обращаться к гл. 60 ГК РФ с целью восстановления нарушенного баланса в положении сторон.

В Германии сначала также рассматривали возврат как нечто, имеющее общую природу с кондикцией, но: некоторое время спустя, в результате поворота судебной практики в сторону теории, согласно которой расторжение не затрагивает основание договора, но лишь преобразует его содержание на будущее (т.е. в результате восприятия перспективной модели расторжения), не осталось места и для применения кондикционных норм к договорным по своему характеру отношениям (применение последних стало излишним).

Такой краткий сравнительный анализ позволяет нам сделать интересные выводы: в европейской традиции квалификация правопорядком требований о возврате исполненного по договору как кондикционных тесно сопряжена с признанием им ретроспективного эффекта расторжения, влекущего отпадение договора как основания передачи имущества. При этом возврат индивидуально определенных вещей кондикционным иском также означает признание правопорядком принципа абстрактности вещных сделок, который обеспечивает формальное сохранение перехода права собственности даже при аннулировании обязательственного договора.

Из этой картины выбивается российское право: с одной стороны, в нем прямо признается перспективный эффект расторжения договора, с другой - допускается истребование исполненного по расторгнутому договору кондикционным иском. В результате истребуется в качестве неосновательного обогащения то, что изначально было передано при наличии правового основания. На "методологическую небезупречность" такого подхода справедливо обращается внимание в российской литературе. Так, В.А. Хохлов пишет, что нормы гл. 60 ГК РФ формально должны применяться лишь к случаям, когда возникло обогащение без надлежащих оснований или если основание отпало в последующем; между тем договор расторгается лишь на будущее время (т.е. в период передачи "неэквивалентной" суммы он действовал) <1>. Ранее на это обстоятельство указывал Р.С. Бевзенко, приходя к достаточно категоричному выводу: "Имущество, полученное по договору, впоследствии расторгнутому, было получено основательно, а именно на основании сделки, и истребованию от получившей его стороны не подлежит" <2>.

Отечественные авторы допускают существование рядом с сохранившим свою силу договором кондикционного иска, так как последний, с их точки зрения, направлен не на возврат полученного в отсутствие правового основания, а на восстановление эквивалентности между сторонами <1>. Недостатком такого подхода является то, что он не проводит как такового реституционного механизма и возможность возврата исполненного по расторгнутому договору ставит в зависимость только лишь от факта неэквивалентности встречных предоставлений, что не всегда оправданно <2>.