Выпуск 8

Вторая заповедь: «не воровать». Отныне и впредь, в нынешнем теле и вплоть до того, как ты обретешь тело будды, ты будешь неукоснительно соблюдать эту заповедь или нет?

Посвящаемый в ответ произносит: «Я буду неукоснительно соблюдать эту заповедь». Повторить вопрос и ответ трижды

Третья заповедь: «не распутничать». Отныне и впредь в нынешнем теле и вплоть до того, как ты обретешь тело будды, ты будешь неукосни­ тельно соблюдать эту заповедь или нет?

Посвящаемый в ответ произносит: «Я буду неукоснительно соблюдать эту заповедь». Повторить вопрос и ответ трижды.

Четвертая заповедь: «не лгать». Отныне и впредь, в нынешнем теле и вплоть до того, как ты обретешь тело будды, ты будешь неукоснительно соблюдать эту заповедь или нет?

Посвящаемый в ответ произносит: «Я буду неукоснительно соблюдать эту заповедь». Повторить вопрос и ответ трижды.

Пятая заповедь: «не торговать опьяняющими напитками». Отныне и впредь, в нынешнем теле и вплоть до того, как ты обретешь тело будды, ты будешь неукоснительно соблюдать эту заповедь или нет?

Посвящаемый в ответ произносит: «Я буду неукоснительно соблюдать эту заповедь». Повторить вопрос и ответ трижды

Шестая заповедь: «нерассуждатьопроступкахмирян, монахов или бодхисаттв». Отныне и впредь, в нынешнем теле и вплоть до того, как ты обретешь тело будды, ты будешь неукоснительно соблюдать эту заповедь или нет?

Посвящаемый в ответ произносит: «Я буду неукоснительно соблюдать эту заповедь». Повторить вопрос и ответ трижды.

Седьмая заповедь: «не хвалить себя и не хулить других». Отныне и впредь, в нынешнем теле и вплоть до того, как ты обретешь тело будды, ты будешь неукоснительно соблюдать эту заповедь или нет?

Посвящаемый в ответ произносит: «Я буду неукоснительно соблюдать эту заповедь». Повторить вопрос и ответ трижды

Восьмая заповедь: «не быть жадным ни до Учения, ни до имущества». Отныне и впредь в нынешнем теле и вплоть до того, как ты обретешь тело будды, ты будешь неукоснительно соблюдать эту заповедь или нет?

Посвящаемый в ответ произносит: «Я буду неукоснительно соблюдать эту заповедь». Повторить вопрос и ответ трижды

Девятая заповедь: «не гневаться». Отныне и впредь, в нынешнем теле и вплоть до того, как ты обретешь тело будды, ты будешь неукоснительно соблюдать эту заповедь или нет?

Посвящаемый в ответ произносит: «Я буду неукоснительно соблюдать эту заповедь». Повторить вопрос и ответ трижды

Десятая заповедь: «не клеветать наТ]ри Сокровища». Отныне и впредь, в нынешнем теле и вплоть до того, как ты обретешь тело будцы, ты бу­ дешь неукоснительно соблюдать эту заповедь или нет?

Посвящаемый в ответ произносит: «Я буду неукоснительно соблюдать эту заповедь». Повторить вопрос и ответ трижды.

Ни одну из вышеприведенных десяти заповедей ни в коем случае нельзя нарушать. Отныне и впредь, в нынешнем теле и вплоть до того,

как ты обретешь тело будды, ты будешь неукоснительно соблюдать эти заповеди или нет?

Посвящаемый в ответ произносит: «Я буду неукоснительно соблюдать эти заповеди». Повторить вопрос и ответ трижды

Вот так ты должен соблюдать все эти правила.

Посвящаемый трижды кланяется, садится с прямой спиной на пятки и складывает ладони вместе.

Вышеприведенные три прибежища, Чистые заповедитрех видов, десять заповедей «трудные запреты» то, что приняли и соблюдают все будды.

Отныне и впредь, в нынешнем теле и вплоть до того, как ты обретешь тело будды, ты будешь неукоснительно соблюдать эти заповеди или нет?

Посвящаемый в ответ произносит: «Я буду неукоснительно соблюдать эти заповеди». Повторить вопрос и ответ трижды

Вот так ты должен соблюдать все эти правила.

Посвящаемый трижды кланяется, садится с прямой спиной на пятки и складывает ладони вместе.

После этого произносят гатху «непорочное пребывание в этом мире»21 и в заключение повторяют: «Я прибегаю-возвращаюсь к Будде, я при­ бегаю-возвращаюсь к Учению, я прибегаю-возвращаюсь к Общине».

После этого посвящаемый выходит из зала, где проводилось посвя­ щение.

Вудды и патриархи тщательно следили за тем, чтобы в точности переда­ вать эти правила принятия заповедей. Дань-ся Тянь-жань22 и послушник Шо, ученик Яо-шаня23,— оба приняли [заповеди бодхисаттвы] и соблюдали их. Хоть и бывали патриархи-основатели, не принявшие монашеские запо­ веди24,но патриарха-основателя, воттак не принявшего эти заповеди бодхи­ саттвы, которые будды и патриархи в точности передавали другу другу, еще не было. Эти заповеди обязательно нужно принять и соблюдать.

Вместилище сути истинного Закона Принятие заповедей 1Ъднеуказан

21Гатху «непорочное пребывание в этом мире» читают в конце трапезы и, сле­ дуя этому указанию в конце обряда посвящения. Она встречается в нескольких буддийских текстах, Догэн же, скорее всего, взял ее из «Чистых правил для чань­ скихмонастырей». Полный ее тексттаков (ТСД48 № 2025,1138Ь01-4, существует два варианта прочтения).

22 Дань-ся Тянь-жань ( яп. ТкнкаТЪннэн, 739-824), наследник вДхар­ ме Ши-тоу Си-цяня ( яп. Сэкито: Кисэн, 700-790).

23 Яо-шань Вэй-янь ( яп. Якусан Игэн, 745-828), вместе с Дань-ся учился у Ши-тоу Си-цяня. Послушник Г^оупоминается как один из учеников Яошаня в «Записях о передаче светильника, составленных вгоды Цзиньдэ» (Цзиньдэ чусшьдэнлу», яп. «Кэйтоку дэнто:року», 1004 г.).

24 См. статью М. В. Бабковой внастоящем сборнике.

«Сборник наставлений вдесяти разделах» {^Дзиккинсё:») и вопрос о светской мысли

вэпоху камакура

Н.Н. Трубникова

журнал «Вопросы философии» ШАГИ РАНХиГС

Одна из отличительных черт японской мысли в эпоху Камакура появление «исключительных» учений: нацеленных на выбор одной теории и одной практической цели. В конце XII в. амидаизм у Хонэна и дзэн у Нонина обособляются от других буддийских традиций; для них выбор одно­ го пути, будь то молитва к будде Амиде или «созерцание», означает реши­ тельный отказ от прочих путей. Ту же установку можно проследить затем у Синрана и Догэна, хотя для них «исключительность», скорее, означает, задачу изложить всё учение Будцы, соответственно, только на амидаистском языке или же только на дзэнском. Во второй половине XIII в. похо­ жей самостоятельной традицией становится почитание «Лотосовой су­ тры» у Нитирэна. При этом и амидаисты, и приверженцы дзэн, и Нитирэн отталкиваются от традиции школы ТЪндай, готовой любой «исключи­ тельный» путь объявить лишь одним из этапов или ответвлений своего пути, частным случаем «Единого великого дела». А в начале XIV в. в тру­ дах жрецов из рода Ватараи выстраивается «исключительное» учение о богах— в отличие от прежних синто-буддийских учений. Все это время в Японии разрабатываются и «неисключительные» традиции, где различ­ ные пути совмещаются исходя из учения об «уловках» — о разных спосо­ бах донести одну и ту же истину до разных людей. Таковы дзэн Эйсая и Энни, амидаизм Иппэна таковы учения Мёэ и Эйдзона, с трудом относи­ мые к какой-то одной школе. Критика «исключительных» учений со сто­ роны «неисключительных» или наоборот определяет содержание многих памятников камакурской религиозной мысли, ее влияние можно просле­ дить и в других текстах, например, в рассуждениях о поэтическом ма­ стерстве1.

В этой статье мне хотелось бы поставить вопрос: можно ли в камакур­ ской словесности найти памятники «исключительно-светской» мыс­ ли — такой, что не опиралась бы ни на одно из буддийскихучений и ни на один из изводов синтоизма? Если бы поиски оказались успешными, это значило бы, что обновление прежних традиций в Японии XII-XIV вв. за­

1Подробнее обо всем этом см.: Трубникова Н. Н” Бабкова М. В. Обновление традиций в японской религиозно-философской мысли XII-XIV вв. М.: Политиче­ ская энциклопедия, 2014.

тронуло не только религиозные учения, что его нельзя свести к переме­ нам в жизни храмов и святилищ. Еще это бы значило, что светские учения развивались примерно в том же направлении, что и монашеские, и жреческие: по-новому осмысляя наследие мирских мудрецов, их привер­ женцы в эпоху Камакура шли по пути обособления своих наставлений от всех прочих.

Вообще к «светской», или «мирской», японской мысли — если говорить о временах до знакомства японцев с западной философией можно от­ нести труды тех авторов, кто продолжает традиции конфуцианства и дао­ сизма, а в какой-то мере и других школ китайской древности, а также исторической мысли Китая, китайских учений о поэзии и др. С этой точ­ ки зрения, например, книгу Кукая «Т]риучения указывают и направляют» {«Санго: сиики», 797 г.2) можно считать памятником и светской, и монаше­ ской традиций: здесь в споре между последователями трех учений побеж­ дает буддист, но и конфуцианец, и даос подробно обосновывают свои уче­ ния, да и монаху удается убедить собеседников во многом потому, что он — знаток китайской классики и искусный стихотворец.

Важнейшими источниками для изучения светской мысли Японии эпох Нара и Хэйан могли бы служить исторические сочинения (летописи, «зерцала», исторические трактаты), поэтические собрания (в том числе и сборники «родных песен» вока, и антологии стихотворений на камбун3), памятники придворной словесности разных жанров4. Те же самые тек­ сты можно прочесть и как памятники религиозной мысли: почти во всех них так или иначе говорится о богах и буддах, о священной особе госуда­ ря, о значении обрядов для государственной и частной жизни. Напри­ мер, в «Великом зерцале» [Юокагами», XI в.) в основном речь идет о делах людей, но при этом государи творят чудеса, боги посылают знамения, служилые люди после смерти являются в облике «гневных духов», а кан­ цлер Фудзивара-но Митинага уже при жизни предстает как человек — и как нечто больше, чем человек, как носитель некой священной силы. Раз­ делить «собственно светскую» мысль и, скажем, «буддизм мирян» в боль­ шинстве памятников японской словесности оказывается не просто; воз­ можно говорить лишь о мере «светскости» и «религиозности» в каждом из текстов. На мой взгляд, основным признаком здесь могло бы служить то, что именно в каждом из случаев считается главным: отношения между людьми (и обряд как средство упорядочения этих отношений по Сюнь-

2 См.: Ку:кай (Ко:бо:-дайси). учения указывают и направляют (Санго: сиики) / пер. со старояп. коммент. и исслед. Н. Н. Трубниковой. М.: Издатель Са­ вин С. А., 2005.

3 См” например: Родин С. А. Отношения между личностью и государством вДревней Японии // Вопросы философии. М., 2014. № 2. С. 63-73.

4 Например, представленные в издании: Япония в эпоху Хэйан (794-1185). Хрестоматия. Составление, введение, перевод с древнеяпонского и комментарии М. В. Грачева // Orientalia et Classica. Т^уцы Института восточных гоглыур и ан­ тичности РГГУ. ВыпускXXIV. М.: РГГУ, 2009.

«Сборник наставлений в десяти разделах». • ♦__________ 113

цзы) или же отношения людей с богами, буддами, демонами и пр. При та­ ком подходе «светскими» вполне могут оказаться многие монашеские со­ чинения, коль скоро в них больше говорится о «пользе и выгоде в здешнем мире» {гэндзэ рияку), чем о просветлении, нирване и еще каких-либо по­ тусторонних целях.

Сборники поучительных рассказов сэодва в большинстве своем отно­ сятся к религиозной синто-буддийской традиции — в них, начиная с «Японских легенд о чудесах» («Нихонрё:икш, рубеж VIIIIX вв.), как пра­ вило, речь идет о неотвратимом воздаянии за злые и добрые дела, о по­ смертной участи праведников и грешников, о чудесах будд, бодхисаттв, индийских богов и японских коми Вместе с тем сборники сэцува отно­ сятся к памятникам «мирской» религиозности. Здесь обычно нет места теоретическим рассуждениям, истины буддийского учения излагаются на примерах из обыденной жизни: порой из жизни индийцев и китайцев, но чаще японцев, нередко из легендарной древности, но почти непре­ менно также и из современности.

Каково в рассказах соотношение занимательного и поучительного, зависит от сборника; выводы из каждого рассказа, его «мораль», могут быть краткими (как в «Японских легендах о чудесах»), могут приближать­ ся по объему к небольшому трактату, как иногда в «Собрании песка и камней» («Сясжисю:» XIII в.5), a Moiyr и вовсе не быть высказаны прямо, но только подразумеваться тем, к какой рубрике внутри сборника отне­ сен тот или иной рассказ. По меньшей мере о нескольких собраниях сэ­ цува можно сказать, что монашеские и жреческие наставления в них — не главное, а важнее, например, воспоминания о славном прошлом: для сборников эпохи Камакура в этом качестве выступает эпоха Хэйан с ее придворным вежеством и тонкой ученостью. Часто назидательный смысл имеет какой-то один рассказ, а к нему по ассоциации подверсты­ ваются другие: с теми же героями, с похожими обстоятельствами, со стихами, чем-то напоминающими уже процитированные стихи, но без видимой связи с исходной темой поучения. Сопоставляя разные сборни­ ки, можно видеть, как один и тот же рассказ у разных составителей име­ ет разную «мораль».

Одним из наименее «религиозных» собраний сэцува считается «Сбор­ ник наставлений в десяти разделах» ( «Дзиккинсе:», 1252 г.)6. В нем

5См.: МудзюИтиэк Собраниепескаикамней /пер. со старояп. Н. Н.Трубнико­ войподред. А. Н. Мещерякова. URL: http://trubnikovann.narod.ru/MujuInd.htm.

6Я пользуюсь изданием: Дзиккинсё: [Сборник наставлений в десяти разделах] /подред. Асами Кадзухико /Синхэннихон котэн бунгакудзэнсю: [Полное собрание памятников японской классическойли­

тературы. Новая серия]. Т. 51.Токио: Сёгаккан 1997. На русском языке нет исследований, специально посвященных этому сборнику; на английском он рас­ смотрен в двух больших работах: Brownlee J. Jikkinsho — a Miscellany ofTbn Max­ ims: A Partial Translation by John S. Brownlee. University of Tbronto, 1964; Geddes J. Van Ward A partial translation and study of the Jikkinsho. Arm Arbor, Mich.: University Microfilms International, 1979. См. также: Brownlee J. Jikkinsho.

уже и на уровне выводов, а не только на уровне подбора рассказов, на­ много больше мирского, чем монашеского или жреческого. Здесь почти ничего не говорится о посмертной участи, о чудесах, о богах и буддах, основное внимание сосредоточено на делах людей7. Среди цитируемых сочинений древности преобладают книги китайских мудрецов; отсылок к текстам буддийского канона гораздо меньше, да и они обычно вводятся словами «в одной книге сказано...» (а не, допустим, «Будда учит что."»). Исходя из этого, «Сборник» можно считать памятником преимущественно светской мысли, а быть может, даже «исключительно» светской. Ниже я постараюсь рассмотреть, как этот его светский характер выражается на уровне содержания. Я буду говорить не обо всех рассказах, а только

онескольких, а также о предисловии и заключении ко всему сборнику и

овведениях к каждому из десяти разделов.

Составитель «Сборника наставлений» обозначен как Рокухара Дзиро:дзаэмон ню:до: «монах в миру Дзиродзаэмон из Рокухара». Как можно предположить, он происходил из служилого во­ инского рода и в пору работы над книгой или раньше нес службу при Рокухара-тандай представителе камакурской Ставки в столице. Мона­ шеское посвящение он мог принять и в пору службы, и после, но скорее всего уже в зрелом возрасте. Едва ли он прошел сколько-то долгое храмо­ вое обучение — как и большинство других японцев эпохи Камакура, име­ нуемых «монахами в миру», ню:до:. Нагаи Есинори8 отождествляет Дзи-

АMiscellany ofTbn Maxims // Monumenta Nipponica. Vol.29, No. 2 (1974). Pp. 121-

161.GeddesJ. VanWard. The Buddhist MonkintheJikkinsho //JapaneseJoumal of Religious Studies. Vol. 9/2-3 (1982). Pp. 199-212.

7На это указывают и Дж. Браунли, и Дж. Гёддс (см. выше), и Г. Г. Свиридов, от­ несший «Дзиккинсё:» к тому же разряду условно «светских» собраний сэцувси куда входят также «Беседы о делах древности» («Кодзидаш, начало XIII в.) и «Собрание древних и нынешних описаний и сказов» («Кокон тё:мондзю», 1254). См.: Свири­ дов Г. Г. Японская средневековая проза сэцува (структура и образ). М.: Наука, 1981. С. 36-46. О «Дзиккнисё:^ Свиридов пишет: «...изображается здесь безвоз­ вратно ушедший мир хэйанской аристократии. Автору книги казалось, что пре­

рвалась богатейшая культурная традиция, и его главное, но невысказанное на­ ставление о необходимости сохранить память об этой культуре» (Тамже. С. 44).

8 ШгаиЁсинрри # .«Дзиккинсё:»-но сакуся (ЮасаМунэнари) #. [Автор «Сборника наставлений в десяти разделах» (Юаса Мунэнари) Н Кокуто-то кокубунгаку Японский язык и литература). Вып. XXIX Ч. 2 (1952). С. 30-36; Нагаи Ёсинрри . «Дзиккинсё:»-то Хогдзё: Сигэтоки какун — сакуся Юаса Мунэнари-но канкё: + :“ Сборник наставлений в десяти разделах» и семейные наставления Хо:дзё: Сигэтоки. Окружение составителя «Сборника», ЮасаМунэнари) //0:цума дзё:сидайгаку бунгакубу киё: • (Ежегодник филологического факультета женского института 0:цума).10 (1978). С. 77-90. Есть и другое пред­ положение: в «Дзиюсинсё:» и «Кокон тё:мондзю:» (см. выше примеч. 7) многие рас­ сказы совпадают, и возможно, составителем обоих сборников был Татибана-но Нарисуэ ( ум. 1272) — человек из старинного столичного чиновного рода, признанный знаток японской словесности (см.: Свиридов Г. Г. Указ. соч.

«Сбоюник наставлений в десяти разделах»...__________ 115

родзаэмона с Юаса Мунэнари ( в монашестве Ткгэн , 1195 — после 1260). Этот воин родом с полуострова Кии известен по не­ скольким документам, в том числе имеющим отношение к делам Рокухары9. Он доводился родичем знаменитому монаху Мёэ ( 1173-1232)10 и вероятно, был с ним знаком. Если верно, что составитель «Сборника наставлений» принадлежал к числу ученых-воинов, то для него обраще­ ние к примечательным случаям из прежних веков имеет целью не столь­ ко сохранить предания старины, сколько заново осмыслить и присвоить их, показать, что и для воинов, а не только для столичных придворных, это прошлое тоже свое, родное.

То, что «Сборник» — книга преимущественно мирская, следует, в част­ ности, из состава его действующих лиц. По подсчетам Хирамото Рури11, их соотношение таково. Большинство составляют люди, их 1566; богов, будд и духов — 90, других существ — 60. Из этих людей 242 — иноземцы, остальные — японцы. Среди японцев 150 государей, государынь и их бли­ жайших родичей; 656 столичных чиновников, служилых дам и их родни; 111 монахов и монахинь; 67 воинов; остальные — простолюдины или те, чье общественное положение неясно.

В предисловии к «Сборнику» сказано:

Дела людей в нашем мире многообразны, а обычай его таков: весьма часто глупые проигрывают, аумные преуспевают, и не важно, кто знатен, а кто ничтожен. Из всего, что я видел и слышал, я сейчас выбираю зерна рассказов, старинных и нынешних, среди десятков тысяч слов отбираю примеры тех и других [= глупыхи умных]. Для молодого племени, для тех, кто пока, быть может, не изучил и не узнал Пути, я покажу, как следовать за хорошим, как избегать дурного, чтобы эти рассказы они могли приме­ нить для выправления своих сердец. … Здесь будет три свитка, три до­ суга12можно отвести им.

Эти рассказы я записываю родными знаками, трата кистей будет не­ велика13.Ведь яхочу, чтобы глазам было легче. Я не стану начинать спре­

c. 45-46). Всего в ^Дзиккинсё:» около 280 рассказов, в «Кокон тё:мондзю:» — боль­ ше 700, из них совпадают около 80. Приблизительность цифр здесь, какивслучае других собраний сэцувсц связанане только сразличным составомразныхрукопи­ сей одного памятника, но и стем, что вних не всегда можно однозначно провести границы между рассказами.

9 См. о нем: FrohlichJ. Rulers, Peasants and the Use of the Written Word in Medi­ evalJapan: Ategawano sho 1004-1304. Bern: Peter Lang, 2007. Pp. 55-60.

10См. о нем: ТрубниковаH. H., БабковаМ. В. Указ. соч. С. 66-90, 456-473. 11Хирамото Рури . «Дзиккинсё:»-но то:дзё: дзимбуцу— сэцува сю:

бунруй-но ситэн кара + ^ - ‘ (Персонажи «Сборни­ ка наставлений вдесяти разделах» — с точки зрения классификации в собраниях поучительных рассказов) // Ибараки ко:гё: ко:то: сэммон гакко:[Запискивысшего политехнического училища Ибараки]. 44 (2009). С. 62-55.

12 санъё — три вынужденных перерыва в делах, время, которое можно посвятить книгам: зимой, ночью и в непогоду. Выражение встречается, напри­ мер, в «Обзорахтрех царств» ( ш! кит. иСанъго-чжш, III в. н. э.).

13То есть иероглифов будет немного.

даний китайских школ, обойду стороною пути обширной учености. Ведь я хочу, чтобы сказанное было ближе к уху. Рассказывая, я не стану укра­ шать речь пустыми словесами, соберутолько достоверные примеры. Мне не нужны здесь надписи с придорожных памятников14.

Действительно, язык «Собрания наставлений» достаточно прост, ци­ таты из китайских классиков часто сопровождаются объяснениями, а не только житейскими примерами (так в основном тексте, но не в преди­ словии, которое по традиции написано в более ученом стиле, чем все дальнейшее).

Дальше составитель сборника выражает подобающее смирение:

О себе, неумелом, я думаю: воистину, я не ловил осеннихсветлячков15, бег вслед за ветром и луной16мне незнаком. Я не внимал весенним камы­ шевкам17, напевы шелка и бамбука18мне неведомы. Я не искусен, силы мои малы. Ничего достойного славы я не совершил, лишь попусту прово­ жал росу да иней. Рассказов, что я собирал и выписывал — будто выжи­ гал соль из водорослей,— тут много, но насмешки тех, кто увидит их, будто лук из катальпы, едва ли ударят мимо цели. И все же как я могу бросить то, на что решился?

Здесь за отсылками к китайским рассуждениям об искусстве, поэтиче­ ском или музыкальном, следуют два выражения из словаря японской по­ эзии: мосиогуса («просоленные водоросли») и адзусаюми («лук из дерева катальпы»). Первое стало постоянной заменой для каки-аиум<лру— «вы­ писывать и собирать», «составлять сборник» (песен вока или рассказов), второе— для хадзурэ-гатаки — «точного», «бьющего без промаха». Тем са­ мым сборник сэцувавстраивается втрадицию родной словесности. Связь с нею оказывается первичной, а уж затем намечается связь с буддийским учением:

Итак, я хочу начать эти записи и неужто я не избегну греха уст, не последую увещеваниям мудрых и добрых, уподоблюсь отступникам от учения Будды? Обдумывая в тишине основу «истинного свойства всех вещей»19* забавляясь«безумнымисловами, речамикраснобаев»20, бытьмо-

14То есть изысканные, но малопонятные изречения.

15Как делали знаменитые ученые китайской старины: когда по бедности не могли раздобыть светильник, читали при свете светлячков.

16То есть путь китайской поэзии. 17Какделали знаменитые музыканты.

18То есть музыка, игра струнных и духовых инструментов.

19 , сехо: дзиссо:, выражение из «Лотосовой сутры», указывает на при­ сущую всему в мире единую истинную природу, она же «природа будды».

20 кё:гэн киго, выражение, которым Бо Цзюй-и ( 772-846) на­ звал мирскую словесность в отличие от буддийской. См. подробнее: Трубнико­ ва К Н. «Путь песен» и «Путь Будды»: монашеский взгляд на японскую поэзию в «Собрании песка и камней» //Япония. Ежегодник. М.2013. С. 290-311.

«Сбооник наставлений в десяти разделах»..•__________117

жет я, наоборот, завяжу связь21с теми, кто славит Будду? Нечего и гово­ рить: чванство мне немило, хочуя следовать задостоверным — так разве слова мои сами собой22 не соизмерятся со смыслом учения? А раз так— чего мне бояться?

Зима четвертого года Кэнтё:23, середина месяца каминадзуки. В оди­ ночестве, располагая досугом, подобающе успокоив сердце, я построил свою травяную хижину у Восточных холмов24. Я старик, уже высмат­ риваю себе лотосовое сиденье за облаками Западной страны25, этим за­ писями я перемежал молитвы — и вот, закончил книгу.

* Число рассказов в разделе.

21 кэтиэн, этим буддийским термином обозначается цель большинства обрядов и других благих деяний: создать значимую по закону воздаяния связь с кем-то из будд, бодхисаттв, богов или праведных людей, чтобы в дальнейшем разделить с ними их благую участь и их подвижничество ради спасения всех.

22 сидзэк понятие, важное для дальневосточной мысли в целом: любой путь, мирской, жреческий или монашеский, должен вести к тому, чтобы благая цель достигалась «сама собой», «естественно», не за счет каких-то особых стара­ ний, а благодаря верно взятому направлению.

231252 г” десятый месяц по лунному календарю, начало зимы.

24В местностиХигасияма на восточной окраине городаХэйан/Киото.

25То есть готовится к смерти и надеется возродиться в Чистой земле будды Амиды.

Заглавия разделов, насколько я знаю, точно не следуют ни одному из принятых списков «десяти добродетелей» или чему-то подобному. Однако понятия, вошедшие в них, имеют долгую предысторию в конфуцианской мысли, почему сборник и можно назвать «конфуцианским».

Больше всего рассказов посвящено «дарованиям» ’ сайгэй,— спо­ собностям ктому или иному искусству; ремеслу, науке. Во введении к разде­ лу 10 говорится, как важно развивать свои дарования, даже если для этого надо решиться отказаться от «родового дела», от занятия своих предков, и обратиться к чему-то совсем новому. Правда, выбрать между талантом и се­ мейной выучкой бывает непросто, и порой лучше предпочесть именно ее; ведь человек со стороны едва ли сможет освоить мастерство так же «есте­ ственно», как сын мастера, с детства наблюдавший за работой отца (в этом смысле семейный опыт— это тоже «дарование»). Здесь же сказано, как по­ лезно и правителю, и любому человек уметь разглядеть в других людях их таланты, даже когда те не бросаются в глаза. В этом составитель сборника следует той ветви конфуцианской традиции, где умение разбираться в лю­ дях и использовать их сильные стороны считается одним из главных26. Впрочем, возможно, тема «дарований» просто оказалась выигрышной по­ тому что к ней легко подверстать всевозможные истории о поэтах, ученых, музыкантах. При этом в «Сборнике наставлений» «дарования» отчасти со­ относятся с «благими задатками» ’ сюкудзэьц в буддийском смысле сло­ ва: заслугами прежних жизней объясняется, почему одни люди легко пре­ успевают вученье а другим приходится долго стараться.

Человеческая бездарность и глупость в разделе 7 объясняется не столько прежними дурными делами или общим упадком мироздания в «последнем веке», сколько дурным (слишком мягким) воспитанием или влиянием неподобающего окружения. В первом рассказе этого раздела японский монах-отшельник избалованный восторженным вниманием учеников, воображает себя даосским «бессмертным» и обещает показать, как он умеет летать по воздуху. В итоге он падает с обрыва и получает увечье; впрочем, ученики и после этого заботятся о нем.

Раздел 6 отведен примерам тпю:тёку— «преданности и прямо­ ты», что выражается в решимости увещевать господина, когдатот неправ. Собственно, без этого качества невозможно представить настоящего конфуцианца, служит ли тот при дворе или же дает советы власть имущим как частное лицо — или, не в силах льстить и слушать льстецов, вовсе уда­ ляется от дел. Еще труднее вообразить угодливым мудреца-даоса: его со­ веты правителям обычно выставляют тех дураками. Увещевания часто нужны и в семейной жизни: покоряться старшим не всегда означает быть по-настоящему почтительным к ним. «Спорить, когда нужно спорить, со­ глашаться, когда нужно согласиться, — вот преданность, вот почтитель­ ность». В этот раздел вошли рассказы о мудрых советчиках из «Историче­ ских записок» Сыма Цяня и других китайских книг, а также из японской

26 Об этом подробно сказано в работе: Малявин В. В. Империя ученых. М.: Ев­ ропа, 2007.