Yakobson_V_A__red__-_Mifologii_drevnego_mira_-_1977

Угаритские мифы объясняют природу таким образом, чтобы удовлетворить страстное желание человека получить ответы на свои вопросы о вселенной и гарантировать правильность и непрерывность тех природных процессов, которые обеспечивают плодородие: плодородие человечества, а также растительного и животного мира. Содержание мифа передается через рассказ, наполненный действия; люди древности не интересовались абстракциями. Их мышление было конкретным, и их боги изображались как участники оживленной и важной деятельно­ сти. Так, например, когда Баал (бог плодородия и жизни) и Мот (бог бесплодия и смерти) схватываются в яростном бою, это событие интересно не только само по себе, но и потому, что его исход определяет, будет ли земля в течение длительного времени плодородной или бесплодной.

Плодородие — главная забота угаритского мифа. Плодоро­ дие, к которому стремились древние, было частью структуры самой природы. Любое проявление плодородия было желатель­ ным для них лишь в надлежащее время. Они не хотели ничего несвоевременного, даже таких благ, как дождь или урожай. Отсутствие дождя или урожая в надлежащее время — вот чего они страшились. Они желали собирать ячмень, пшеницу, фрук­ ты, оливки и виноград — все это в положенное время. В Ханаа­ не плодородие почвы есть явление круглогодичное, там отсут­ ствует какое-либо неизбежно бесплодное время года. Сезон­ ными являются лишь последовательные сборы урожая различ­ ных сельскохозяйственных культур. Атмосферные осадки в хороший год — также явление постоянное, ибо, когда заканчи­ ваются зимние дожди, начинаются летние росы. Дожди и росы имеют сезонный характер. Но поскольку, как рассказывают нам тексты, Баал ниспосылает и дождь, и росу, он функциони­ рует в качестве бога — подателя воды все 12 месяцев в году2. Как было известно древним, роса необходима летом для созре­ вания сельскохозяйственных культур, как, например, винограда (его сбор начинался в конце лета, когда дождей не бывает). Поэтому великое множество научных работ о Баале, в которых он описывается в качестве бога, умирающего во время сухого лета и возвращающегося к жизни дождливой зимой, выявляет непонимание сути религии древнего Ближнего Востока, равно как и его климатических условий. Для древних был желателен нормальный, «правильный» год, в котором все, включая дожди и росы, имеет место в свое время. Они страшились зимы без дождя, лета без росы, а также нашествия саранчи. Несколько

200

последовательных сухих лет или лет, когда налетала саранча, были ужасным бедствием, которого они хотели избежать любой ценой. Мы увидим, что тема умирающих и воскресающих богов является не «сезонной», а связанной с семилетними циклами плодородия и бесплодия.

Культ плодородия был связан не только с Баалом и его женским дополнением — богиней Анат. Правда, самые длин­ ные из наших текстов, касающихся плодородия, относятся к циклу мифов о Баале. Но верно также и то, что текст 52, спе­ циально посвященный этой проблеме, почти не упоминает Баа­ ла. В этом тексте главной действующей силой является бог Эл. Главенствующая роль Баала и Анат в мифах о плодородии есть просто логическое следствие их главенствующей роли в качестве юных, активных и привлекательных богов. Младшие боги имеют тенденцию быть более популярными, чем их роди­ тели. Зевс сместил своего отца Крона, который ранее сам сме­ стил своего собственного отца Урана. В Иране Ахурамазда с течением времени отошел на задний план, уступив место Митре и Анахите. Поэтому количественное преобладание Баа­ ла и Анат над Элом в мифах о плодородии есть просто один из аспектов их общего преобладания над старым богом Элом.

Текст 52 открывается молитвой: «Да, призову я благих и милостивых богов» — семерку богов плодородия, которые долж­ ны быть произведены Элом, дабы установить семилетние цик­ лы изобилия. Как мы увидим, мотив Семерки пронизывает весь текст. Табличка разделена на секции при помощи гори­ зонтальных линий, начерченных писцом. Текст имеет драмати­ ческую форму со сценическими ремарками, указывающими место действия и действующих лиц различных сцен. Драма имеет религиозное происхождение, и текст 52 представляет собой веху в предыстории античной драмы.

Пролог указывает на присутствие должностных лиц общи­ ны: гражданских и военных, служителей культа и мирян, начи­ ная с царя и царицы. Ноты изобилия звучат в строке шестой:

Вкушайте от всякой пищи. Пейте от влаги любого вина!

Второй раздел повествует о составном персонаже «Смерть- и-Зло», который держит два скипетра: в одной руке — жезл лишений, а в другой — жезл вдовства. Его срубают, словно виноградную лозу в винограднике. Таким образом, второй раз­ дел есть, так сказать, обратная сторона монеты: в первом

201

разделе (пролог) приветствуют изобилие, во втором — изгоня­ ют нужду.

В третьем разделе говорится, что нечто должно быть семижды прочитано (или исполнено) в соответствии со все­ проникающей темой Семерки.

Третий раздел открывается указанием на место действия:

Поле есть поле богов Поле Ашеры и Девы.

Елисейские поля Угарита определены, таким образом, как поля Ашеры (супруги Эла) и Девы (вероятно, Анат). Здесь «парни» семикратно совершают какое-то действие над огнем. Вопрос о том, что именно они делают, был предметом обшир­ ной научной литературы. Текст гласит:

Они ва[рят козл]енка в молоке, Молодого козла в масле.

«Молоко» и «масло» читаются в этом тексте с полной опреде­ ленностью и составляют ясную параллель друг другу. Части текста, данные в скобках, разбиты и восстановлены исследо­ вателями. Слово «варят» сохранилось лишь наполовину, от­ сутствует и большая часть слова «козленок». Более того, слова «молодой козел» обнаружены только в одном этом тексте, вследствие чего они переведены лишь на основании догадок и потому не могут служить опорой для восстановления слова «козленок». Восстановленный отрывок использовался для дока­ зательства, что в Ханаане существовал обычай варить козлен­ ка в молоке его матери, против которого, возможно, был на­ правлен библейский запрет: «Ты не должен варить козленка в молоке его матери»3. Этот запрет был исходным пунктом раввинистического указания о том, что нельзя есть одновре­ менно молоко и мясо. Этот вопрос весьма интересен, поскольку раздельное употребление молока и мяса является краеугольным камнем пищевых ритуалов ортодоксального иудаизма. Пред­ ложенное выше восстановление угаритского отрывка вполне возможно, но вместе с тем содержит так много гипотетических факторов, что нам следует лучше двинуться дальше, предоста­ вив решение этого вопроса будущему.

Последняя строка четвертого раздела составляет параллель тем, которые мы только что цитировали, но слову «огонь», в первом случае написанному как 'ишшату (это слово семит­ ское), соответствует теперь индоевропейское агни (огонь),

202

родственное латинскому слову игнис *. Однако угаритская фор­ ма, начинающаяся с а-, ближе к санскритскому Агни, имени индийского бога огня. Это индоевропейское слово является конкретным доказательством того, что еще до Амарнской эпо­ хи** Ханаан испытывал индоевропейское влияние. Это много­ кратно подтверждается свидетельствами словаря, собственных имен, литературы и общественных институтов, равно как и мифологии.

В разделе пятом мы читаем, что «Дева» Рахмаи (т. е. Анат) вступает в схватку с доблестным витязем. Вступление Анат в бой соответствует ее воинственному характеру убийцы драко­ нов, дичи и людей.

Раздел шестой указывает, что действие происходит в Обите­ лях богов, и предписывает еще один семикратный ритуал.

Седьмой раздел выражает приверженность к божественным именам неких богов, названных Сынами Шаруммы. Эти имена, видимо, должны быть возглашены для обеспечения благополуч­ ного исхода основной сцены (разд. 10), для которой первые девять разделов являются лишь подготовкой.

Восьмой раздел представляет собой воззвание к добрым и милостивым богам, которые будут рождены Ашерой и вскорм­ лены ее грудью. Упоминаются также старейшины и должно­ стные лица, приносящие добрые жертвы для празднества.

Девятый раздел вновь возвращает место действия в Елисейские поля:

Поле богов,

Поле Ашеры и Рахмаи...

и все готово для основной сцены.

Десятый раздел начинается на морском берегу, где над огнем должны быть сотворены две женщины. Эл — престаре­ лый бог, и вопрос состоит в том, окажется ли он бессильным, так что женщины станут лишь его дочерьми и останутся без­ детными, или же по этому случаю в нем проснется мужская сила, дабы женщины могли стать его женами и произвести потомство. И миф, и драма, в которой он воспроизведен, испол­ нены беспокойства, ибо бессилие Эла означало бы, что разра-

*Русское слово '«огонь» имеет тот же самый индоевропейский ко­ рень.— Прим, пер.

**XIII в. до н. э.— Прим. пер.

203

зятся неурожайные годы, в то время как его мужская сила ознаменовала бы начало цикла годов изобилия.

Эл создает двух женщин и помещает их в своем доме. Его жезл (символизирующий его детородный орган) склонен долу, но Эл стреляет в небо, убивая птицу, которую ощипывают, потрошат и жарят на огне. Затем он пытается совокупиться с двумя женщинами, и здесь текст приводит нас к высшей точке беспокойства, ибо

Если женщины воскликнут: «О супруг, -супруг*! Твой стержень опущен долу, Жезл из рук твоих выпал», Пока птица жарится на огне, Да, печется на углях, Тогда женщины — жены Эла, Жены Эла, его навеки.

Но если женщины воскликнут: «О отец, отец! Твой стержень опущен долу, Жезл из рук твоих выпал», Пока птица жарится на огне, Да, печется на углях, Тогда девушки — дочери Эла, Дочери Эла, его навеки.

Брак и усыновление (удочерение) могли строиться на более или менее постоянной основе. Брачный контракт мог допу­ скать краткосрочный союз или устанавливать постоянный и не­ расторжимый брак. Такие же варианты были возможны и для удочерения (именовавшегося в Вавилонии мартуту), т. е. усло­ вий, на которых девочка могла быть удочерена **. Какие бы отношения ни возникли между Элом и двумя женщинами, неиз­ менность этих отношений придавала драме еще большую серьезность: от них зависело долгосрочное плодородие страны. То, что произнесут женщины, будет предопределением на будущее — плохое или хорошее. К облегчению и восторгу на­ рода, женщины восклицают:

«О супруг, супруг!

Твой стержень опущен долу,

* Здесь и далее ритм стихов условный.— Πρ им. пер.

** Здесь автор ошибается. В древней Передней Азии не существова­ ло «временного брака» или «временного усыновления», но брак и усы­ новление могли быть при определенных условиях расторгнуты.— Прим. пер.

204

Жезл из рук твоих выпал», Пока птица жарится на огне, Да, 'печется на углях.

Итак женщины — жены Эла, Жены Эла, его навеки.

Это обеспечивает благоприятный исход, хотя и не без дальней­ ших треволнений, ибо, как мы теперь увидим, первыми деть­ ми, которым предстоит родиться от этого союза, будет не Семерка, а пара небесных божеств:

Он склонился, поцеловал их губы, Вот, их губы 'сладки, как плоды граната, От поцелуя возникло зачатье, От объятий — оплодотворенье,

Начались родовые муки, и они породили Зарю и Сумерки *.

Каково бы ни было значение Зари и Сумерек для культа пло­ дородия4, они не являются первостепенными богами плодоро­ дия, чья деятельность занимает центральное место в тексте.

Посланец объявляет о рождении детей отцу, который оста­ вил рожениц на попечении повивальных бабок.

Слово принесено Элу: «Эловы жены родили».

Но Эл и без объявления знает исход родов, ибо он сначала спрашивает, а затем сам отвечает на свой собственный ритори­ ческий вопрос:

«Кого они породили?

Моих детей, Зарю и Сумерки».

После этого он вновь соединяется со своими женами в супружеской любви. Затем он возвращается в свое жилище, где и пребывает до тех пор, пока у женщин вновь не начина­ ются родовые муки и они не рожают ему новое потомство. Эла извещают об этом, и на сей раз младенцы являются добрыми и милостивыми богами плодородия, сосущими груди Владычи­ цы и вкушающими таким образом пищу, которая дает им силу

* Так у С. Гордона. В оригинале новорожденные зовутся Шахар и Шалим. Точное значение обоих имен в данном контексте неясно.—

Прим. пер.

•205

для наполнения их важной роли. Новорожденные 'боги — про­ жорливые гиганты с

Губой до земли, Губой до неба,

Так что в рот их входят Небесные птицы И рыбы морские.

Тогда Эл обращается к своим семи сыновьям и отправляет их в дикую местность:

«Здесь вы будете жить -средь камней и деревьев Семь полных лет, Даже восемь циклических (лет),

Пока вы, добрые боги, обойдете поле, Даже все закоулки дикого места».

Долгие годы уединения в диких местах среди камней и деревьев типичны для индийского эпоса, любимые герои кото­ рого дожидаются так (нередко для искупления грехов) счаст­ ливого возвращения к цивилизации. Семь («даже восемь»5) лет пребывания в диких местах означают, что начался плохой семилетний цикл, но затем должен наступить хороший. Поэто­ му весьма возможно, что текст 52 связан с ритуалом, предна­ значенным для завершения череды неурожайных лет и для провозглашения цикла лет урожайных.

Теперь мы приближаемся к счастливому концу. Семь неуро­ жайных лет закончились, и добрые боги готовы вступить на возделываемые земли, где расположен Страж, который должен их впустить.

Они встретили Стража пашни

Икрикнули Стражу пашни: «О Страж, о Страж, отвори!»

Ион открыл им проход, чтоб они вошли.

Затем они просят, чтобы им был оказан прием, подобающий гостям:

«Если есть здесь хлеб, дай нам поесть, Если есть здесь вино, дай нам попить».

Страж отвечает, что и хлеб, и вино имеются, и текст заверша­ ется утверждением изобилия.

206

Таким образом, текст 52 отражает религиозный обряд, ко­ торым начинается семилетний период изобилия. Текст этот имеет драматическую форму и, несомненно, исполнялся соот­ ветствующим образом. Наш текст представляет собой либретто со сценическими указаниями. Тот авторитет, к которому обра­ щаются для достижения желаемого результата, есть миф: рас­ сказ о том, как Эл породил Семерку богов, ведающую семилет­ ним циклом изобилия, и о том, как они в добрый час вступили на пашню, принеся ей свое благословение. Миф — это преце­ дент, к которому обращаются для того, чтобы возобновить первоначальное событие в данный момент. Таким образом, у

ляют основную часть угаритских мифов плодородия, что соот­ ветствует популярности этих молодых богов в религии Ха­ наана. Около дюжины табличек имеют отношение к мифам о Баале и Анат, но у нас нет доказательств, что они должны были составлять единую композицию. Когда мы группируем их как части «Цикла о Баале и Анат», мы делаем это лишь ради практической целесообразности. Мы должны исследовать их в определенном порядке и пытаемся расположить их в наи­ более значимой последовательности. Но ни одна из предло­ женных последовательностей не может претендовать на то, что­ бы быть той единственной последовательностью, которую пред­ писал бы угаритский жрец *.

Одной из главных тем мифологии является владычество над богами. Точно так же как Зевс отнял власть у Крона, а этот последний — у Урана, Баал отнял царскую власть у морского бога Ямма **. Текст 132 рассказывает о том, как во время собрания всего пантеона во главе с Элом Ямм прислал своих вестников с чрезвычайно дерзким требованием, чтобы Баал под­ чинился ему в качестве раба:

207

Так говорит Ямм, ваш владыка, Ваш хозяин, Река-судия*:

«О боги, выдайте того, кого приютили, Того, кого многие приютили, Выдайте Баала и его сторонников,

Дагонова сына, дабы я унаследовал его злато».

Боги восседали на пиру, когда Баал заметил появление по­ сланцев. Предвидя, что послание будет неприятным, боги в печали склонили свои головы, но Баал, демонстрируя храб­ рость, подобающую будущему царю, встал рядом с Элом.

Когда боги узрели их, Да, узрели вестников Ямма, Посланцев Реки-судии,

Боги головы склонили к коленям, К самым тронам своего могущества. Баал укорял их:

«Почему вы склонили, о боги, Головы ваши к коленям, К самым тронам вашего могущества?

Пусть эта пара богов прочтет таблички, Эти вестники Ямма, Посланцы Реки-судии.

Поднимите головы, о боги, Поднимите со своих колен

И с тронов вашего могущества,

Яотвечу вестникам Ямма, Посланцам Реки-судии».

Мужество Баала вызывает уважение у богов, и они пови­ нуются ему:

Боги подняли свои головы, Подняли со своих колен, С тронов своего могущества.

Два вестника входят и не воздают почестей главе пантеона:

К стопам Эла они не пали, Не простерлись перед ним в собраньи.

* Испытание водой было одним из важнейших судебных доказа­ тельств в древней Передней Азии. Испытуемых бросали в воду, пред­ полагая, что Река (т. е. бог реки) покарает виновного, π он утонет.—

Прим. пер.

208

Баал уже замышляет в своем сердце жестокую месть. У не­ го есть острый меч со сверкающим клинком. Вестники (как и в гомеровском мифе) обладали чем-то вроде дипломатического иммунитета, и потому Баал, как ни велико было искушение, не имел права излить на них свой гнев. Сцена, свидетелями которой нам предстоит быть, является предшественницей эпи­ зода из «Илиады» (I, 188—222), где Ахилл намеревается убить Агамемнона за его дерзкое требование, но две богини удерживают его от этого. Подобно Ахиллу, Баал временно уступает. Фактически Эл малодушно предает его:

Бык, отец его Эл, отвечает: «Баал — твой раб, о Ямм, Баал — твой раб навеки, Сын Дагона —у тебя в кабале,

Принесет он тебе дань, как боги, Да, жертвы, как сыны святости».

Преданный, таким образом, из-за трусости почтенного, но престарелого Отца богов, Баал впадает в неистовый гнев и

[Хва]тает он в руку [нож], В десницу нож мясника, Дабы убить посланцев...

но тут

[Ан]ат хватает [его десницу], Да, Астарта шуйцу его хватает,

и обе богини говорят ему, что он не должен убивать посланцев Ямма. После нескольких фрагментарных строк текст обрыва· ется. Возможно, что богини посоветовали Баалу подождать, пока не настанут более подходящие времена и обстоятельства, совершенно так же как Гера и Афина советовали Ахиллу, который, повинуясь им, воздержался от убийства Агамемнона.

Баал дождался подходящего случая. Текст 68 рассказывает о том, как Баал победил Ямма и отнял у него царскую власть. Чтобы одолеть Ямма, божественный мастер Котар-и-Хасис * сделал две палицы и дал их Баалу. Необходимость именно в двух палицах вытекает из психологии древнего человека, тре­ бующей, чтобы напряженность действия возрастала: первая

* В оригинале Кусар-ва-Хусас. Это два эпитета, заменяющие имя. Их точная этимология неизвестна.— Прим. пер.

209