Yakobson_V_A__red__-_Mifologii_drevnego_mira_-_1977

Разве Бык, твой отец, тебя не услышит? Не отнимет опоры твоего сиденья, Не обрушит трон твоего владычества, Не сломает жезл твоего правленья?» Бог Мот этих слов испугался, Устрашился Герой, любимец Эла.

Существуют и другие фрагменты цикла о Баале и Анат. Пока природа продолжает функционировать и пока происхо­ дят нарушения этого процесса, продолжается и конфликт меж­ ду Баалом и Мотом. Целью культа всегда оставалось обеспе­ чение победы Баала над Мотом, введение нового семилетнего цикла изобилия, дабы народ мог наслаждаться его радостями.

Как мы уже отмечали, культ плодородия шире культа Баа­ ла. Текст 77 относится к культу луны и повествует о браке бога Яриха (луна) и месопотамской лунной богини Никкаль (из шумерскоБО Нингаль). Результатом этого брака должно быть плодородие, символизируемое ребенком, которого невеста родит жениху. Текст разделен писцом на две части. Первая часть представляет интерес главным образом для мужчин и посвящена ухаживанию жениха за невестой и уплате брач­ ного выкупа, вторая часть — дамам и приданому невесты. Мы могли бы завершить наше исследование угаритской мифо­ логии сватовством Яриха:

«Я уплачу брачный выкуп ее отцу: Тысячу (сиклей) серебра, Даже десять тысяч — золота.

Я пошлю украшенья из лазурита. Ее поля превращу в виноградники, Поле ее любви — в сады».

Великолепный выкуп, разумеется, превышает нормальную че­ ловеческую платежеспособность, но сам термин махр (брач­ ный выкуп) взят из реальной жизни. Более того, обещание Яриха сделать свою жену плодородной отражает реальное от­ ношение к браку, целью которого было человеческое плодоро­ дие. Муж уподоблялся земледельцу, возделывающему землю, дабы она принесла урожай. Женщине, чтобы быть плодородной, нужны были семена и возделывание. Поэтому наш текст пред­ ставляет собой «священный брак»: свадьбу богов, чье плодо­ родие приносит земное изобилие человечеству.

Мифология Ханаана важна во многих отношениях. Глав-

230

ное ее значение состоит в том влиянии, которое она оказала на авторов Библии. И в тех случаях, когда Ветхий завет сле­ дует этой мифологии, и в тех случаях, когда он противодей­ ствует ей, ханаанейокая мифология продолжает влиять на нас.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Последующие переводы были сделаны вновь с угаритских тек­ стов в моем Ugaritic Manual, Rome, 1955. Некоторые новые мифологиче­ ские фрагменты были позднее опубликованы в работе: С h. V i г о 11 е а- u d. Palais royal d'Ugarit II. Paris, 1(957.

2. Ugaritic Manual, с. 269—270 (§ 20. 766).

3. Исход 23:.1ι9; 34:26; Второзаконие 14:21.

ν

4. Sahar («заря» или «утренняя звезда») также связана с дождями плодородия в книге Осии 6:3. Фабула текста 52, где бог оплодотворяет

ибо, в зависимости от отношения женщин к нему, бог либо дает, либо отнимает пищу и питье (Осия 2:10—И).

5. Эти числа употреблены не столь произвольно, как кажется на первый взгляд, ибо, хотя обычно в семилетнем цикле не бывает вось­

вятый год юбилейного цикла) требовал, чтобы земля оставалась непа­ ханой. За этим годом следует далее другой, в котором земле снова надлежит оставаться непаханой (т. е. под залежью — простейший и древнейший агрономический прием для восстановления истощенной почвы.— Прим. пер.). Соответственно наихудший семилетний цикл — это бесплодный семилетний цикл, за седьмым годом которого следует бесплодный восьмой год. См.: Левит 25.

6. Представление о «Творческом слове» известно из первой главы Книги Бытия. Мир был сотворен не в процессе работы и без примене­ ния каких-либо материалов или орудий. Бог просто говорил: «Да будет то-то и то-то» — и соответствующий объект возникал.

7.О «дочерях Баала и Аллаха» см.: Moslem World XXXIII, № 1,

1943.

8.См.: «Orientalia», XXII, 1953, с. 243·—244.

9.Основные идеи и библиографию Свитков я рассмотрел в своих работах: Adventures in the Near lEast. London, 1957, с '132—43; Selected

231

M. Г. Д Ж Е Й М С О Н

МИФОЛОГИЯ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ

В последние годы греческая мифология страдала от чрез­ мерной обширности и привычности. Для большинства людей в западном мире мифология есть г р е ч е с к а я мифология — читаемая в детстве, изучаемая в школе и снящаяся, как гово­ рят, пациентам некоторых психоаналитиков по ночам. Не уди­ вительно, что она стала упрощенной и засахаренной и, что, пожалуй, хуже всего, воспринимаемой как нечто само собой разумеющееся. Из-за этого интерпретаторы, обращающиеся к непосвященным, превратились в искателей тайных систем и скрытого смысла в мифах, использующих свои знания для соз­ дания неприступных замков мифологической фантазии. И од­ нако же верно, что в значительной части интерес к древнему миру и к мифологии вообще берет, вероятно, "свое начало в раннем знакомстве с греческой мифологией. К сожалению, оно часто бывает знакомством с такой формой мифа, которая ни­ когда не существовала за пределами учебников, как древних, так и новых, а именно упорядоченной и объединенной систе­ мой, под которую подгоняется неподатливый материал живого мифа.

Чтобы воздать должное греческой мифологии, мы должны рассматривать ее в тех формах, в каких она была известна и использовалась греками, т. е. в их поэмах, зрелищах и произ­ ведениях изобразительного искусства. В то же время мы долж­ ны рассматривать ее в постоянно изменяющемся социальном и историческом контексте греческого мира. Наше понимание ми­ фологии возрастает вместе с пониманием истории и культуры народа, которому она принадлежит, и его контактов с окру­ жающими культурами. В отношении греков это особенно спра­ ведливо для тех творческих столетий от Микенского до Ар-

233

хаического периода, в течение которых греки получали и усваи­ вали импульсы от соседних народов и приспосабливали их к своему собственному опыту и произведениям своей собствен­ ной творческой фантазии в сказаниях, продолжавших давать стимул для дальнейшего творчества.

Более основательное знание других мифологий, такое, какое можно найти в других очерках настоящего тома, не только углубляет наше понимание мифа вообще, но и позволяет вы­ явить характерные качества греческой мифологии. В прошлом попытки сделать это приводили лишь к самодовольному заклю­ чению, что греческая мифология была более гуманной, одухо­ творенной и рациональной, чем другие.

Если греки и в самом деле не давали слишком большого простора самым фантастическим темам народной сказки, то этому должно быть дано иное объяснение, нежели врожденный рационализм. Самым ранним и самым большим собранием ми­ фов, известным грекам исторического периода, были гомеров­ ские поэмы, основной темой которых были деяния и страда­ ния смертного человека. В нашем очерке греческой мифологии мы сначала рассмотрим доисторические предпосылки грече­ ской культуры, а затем уделим основное внимание этим поэ­ мам, оказавшим столь большое влияние на греческую мысль и искусство более позднего времени. Мы увидим отличия в послегомеровских преданиях о людях, особенно возрастание роли на­ родной сказки, и опишем некоторые наиболее важные группы преданий. Наконец, мы обратимся к богам и преданиям о них, уделив особое внимание поколениям богов в «Теогонии» Гесиода и в поэмах Гомера и их связи с восточными мифами. Чи­ тателю будет полезно обратиться к краткой хронологической таблице и к перечню важнейших богов в конце этого очерка.

Необходимо сказать несколько слов о том, что понимается здесь под термином «мифология». Обычно мы включаем сюда персонажей, взаимосвязи между персонажами и предания о персонажах; все это в той или иной степени обнаруживается в народных верованиях, в культе и в искусстве (в самом ши­ роком смысле этого слова). Персонажами греческой мифоло­ гии являются как боги, так и люди, или, более специфически, «герои», великие люди прошлого, образовавшие посредствую­ щую категорию между обычным человеком наших дней и соб­ ственно божеством. Общее представление об этих персона­ жах — кое-что об их характерах, локальных связях или сфере влияния — и простейшие взаимоотношения между ними со-

234

ставляют нередко все, что необходимо для народных верова­ ний. Для культа в Греции нужно было больше, но все еще не­ многое: взаимоотношения и несколько преданий. Но сами эти предания принадлежат в действительности искусству, поэти­ ческому и изобразительному. Искусство же было, в общем, не­ зависимо от культа и не стеснено верованиями, и в то же вре­ мя оно черпало из культа и верований своих персонажей и некоторые их взаимоотношения. Все это: персонажи, взаимо­ отношения, предания — находилось под огромным воздействи­ ем упорного партикуляризма мелких и яростно отстаивавших свою независимость общин, составлявших классическую Гре­ цию. В мифологии их общие владения были в значительной степени результатом распространения искусства, по крайней мере с начала Архаического периода. Искусство стремилось упорядочить местные предания и даже культ. В свою очередь, местные предания постоянно искали свое место в составе обще­ эллинского искусства. Но Греция как целое никогда не имела официальной зафиксированной или «правильной» мифологии или, в равной степени, религии. Здесь мы займемся главным образом преданиями, а следовательно, и искусством, но ясно, что мы должны будем постоянно обращаться к верованию и культу.

ПРОЛОГ

Греки, подобно хеттам, иранцам и индийцам* на востоке и италийцам, кельтам и германцам на западе, говорили на одном из языков индоевропейской семьи. Лишь очень немногое из религиозных и мифологических идей, существовавших во времена до дифференциации этих языков, может быть обна­ ружено даже у самых ранних греков (по меньшей мере на тысячу лет позже). Причина заключается частично в том, что греки, подобно другим индоевропейским народам, двинувшим­ ся на восток, вступили в районы, где уже утвердились более развитые общества, и многому у них научились; частично же в том, что религиозные и мифологические представления первона-

* Автор имеет в виду так называемые индоарийские племена, при­ шедшие в Индию во II тысячелетии до н. э. Коренное население Индии говорило на неиндоевропейском (вероятнее всего, дравидийском) язы­ ке.— Прим. пер.

235

чальных индоевропейцев были, видимо, относительно просты­ ми. Тем не менее величайший религиозный образ — индоевро­ пейское наследие. Это — Зевс, индийский Дьяус Питар, латин­ ский Юпитер, бог небесных явлений, описываемый как «отец». Для греков он, кажется, всегда был верховным богом, и в некоторых контекстах он просто «бог» — божество вообще. В греческой религиозной мысли существовала постоянная тен­ денция употреблять слова «бог», «боги» или имя определенного бога, особенно Зевса, как эквивалентные понятия. Выбор кон­ кретного слова зависел от контекста. Если такова была ранняя и основная тенденция, не приходится удивляться скудости или полному отсутствию мифологии, связанной с подобной концеп­ цией божественного: здесь нет ни действующих лиц, ни отно­ шений, нет сказаний, которые могли бы быть рассказаны. Зем­ ля (Гея), Заря (Эос), Солнце (Гелиос) и Луна (Селена) — вот немногие греческие боги, чьи имена собственные являют­ ся в греческом языке также и именами нарицательными или по крайней мере признаны таковыми у греков и у нас. Не исключена возможность, что некоторая неопределенная бо­ жественность связывалась с ними еще с индоевропейских вре­ мен. Эта неопределенность сохранилась и в дальнейшем, и лишь Земля (Гея), чье имя не имеет определенной индоев­ ропейской этимологии, пользовалась значительным почитани­ ем. «Сыновья Зевса», двое Диоскуров, тоже имеют понятный титул и могут быть сопоставлены с близнецами Ашвинами в индийской мифологии. Когда мы впервые встречаемся с Диос­ курами, они занимают, свое место в героической легенде, име­ ют предполагаемого смертного отца и отдельные имена — Ка­ стор и Полидевк. Очаг (Гестия) тоже должен относиться к этой группе божеств. Это, должно быть, очень древнее божест­ во, ибо очаг есть средоточие семейного культа, на его огне со­ вершались семейные жертвоприношения. Гестия и в самом де­ ле очень почиталась, но вряд ли обладала индивидуальностью, независимой от семейного очага, и потому мифология ее игно­ рировала. Короче говоря, в той же степени, в какой индоевро­ пейское наследие, при всей его неясности, важно для пони­ мания греческой общественной структуры, ритуалов и теоло­ гии, верховенство Отца Зевса есть отправная точка для мифо­ логии. Но само по себе это наследие не кажется сколько-ни­ будь продуктивным в области мифологии.

В какое-то время после 2000 г. до н. э. греки начали про­ никать в материковую Грецию и заселять эгейские берега Сре-

236

диземного моря. Почти обо всем, за исключением лишь матери­ альной культуры так называемых элладских народов, покорен­ ных греками, можно говорить лишь предположительно, хотя греки, несомненно, многое позаимствовали от них. Минойская культура на острове Крит оставалась независимой еще при­ мерно пятьсот лет. Ее искусство и, вероятно, связанные с ним идеи оказывали глубокое влияние на греков в течение II ты­ сячелетия до н. э. Боги и демоны, частично человекоподобные, а также люди и животные были объектами минойского искус­ ства, но, какие персонажи и события представлены в этих сце­ нах, мы сказать не можем: ни одна тема позднейшей мифоло­ гии не была опознана в них с достаточной уверенностью. Но Крит оставил глубокий след в воображении греков. О царях Крита рассказывалось множество красочных и довольно мрач­ ных историй. Зевс в образе быка приплыл на Крит, неся на своей спине Европу, дочь царя финикийского города Тира. Здесь Европа стала его невестой и родила ему Миноса (весьма возможно, это имя — династический титул критских царей). Бык, столь популярный в критском изобразительном искусстве, появляется вновь, когда жена царя, Пасифая, влюбляется в великолепного быка и рождает чудовище Минотавра, наполо­ вину человека, наполовину быка. Дедал, «хитроумный худож­ ник» (имя нарицательное), сооружает Кносский лабиринт, что­ бы держать в нем чудовище. У Гомера (гораздо раньше, чем в наших источниках для этих историй) говорится, что Дедал соорудил в Кноссе место для танцев царской дочери Ариадны. В более поздних источниках царская дочь помогает греческо­ му герою Тесею убить Минотавра и выбраться из лабиринта вместе с остальными юношами и девушками — ежегодной данью Миносу от Афин. При этом Тезей воспользовался нитью, которую он разматывал, входя в лабиринт. Сам Дедал бежал от Миноса, сделав крылья из перьев и воска. Он и его сын Икар полетели в Сицилию, но Икара постигла судьба ученика чаро­ дея: он взлетел слишком высоко, слишком близко к солнцу; воск расстаял, и Икар упал в море. Минос преследовал Дедала

вСицилии, но был убит местными жителями.

Вэтих рассказах мы видим то впечатление, которое про­ извела на греков блестящая, экзотическая жизнь минойских дворцов — связи с Востоком, вездесущий бык, демоны — спут­ ники богов, лабиринт, взявший свое имя у священной двойной секиры («лабрис»), искусные ремесленники, юноши и девуш­ ки, выступающие как акробаты в опасных играх с быком, да-

237

лекие морские плавания критян. Однако нет оснований ду­ мать, что сами эти истории представляют критский миф, ибо большинство наших источников не является ранними, а сами истории включают в себя широко распространенные сказочные сюжеты, такие, как герой, убивающий чудовище с помощью царской дочери и получающий ее в жены, а также «культур­ ный герой», «хитроумный художник».

Некоторые элементы, не типичные для обычных греческих стандартов и обнаруживаемые в ранних источниках, могут быть критскими: в гомеровской «Одиссее» царь Минос и его брат Радамант обитают среди мертвых в Елисейских полях, отправляя правосудие, как и при жизни. Сюда же, избегнув смерти, придет и герой Менелай, поскольку он был мужем до­ чери Зевса Елены. Эта единственная в своем роде привиле­ гия не кажется незаслуженной, если учесть, в какую историю втянула его Елена. Мы не должны быть слишком строги к смертной Елене, подверженной слабостям героине этой леген­ ды, ибо, если судить по обычаям Спарты и Родоса, она лишь повторяла свой прототип — доисторическую богиню деревьев. Это растительное божество существует для того, чтобы быть похищенным и вновь найденным, точно так же, очевидно, как Елена в троянском цикле сказаний. У Гесиода о Зевсе говорит­ ся, что он родился в пещере на Крите, где отождествлялся с главным богом минойцев, который, видимо, периодически рож­ дался и умирал. Говорится также, что могила Зевса находи­ лась на Крите, но ни рождение, ни смерть не согласуются с обычными греческими представлениями о Зевсе. Все это — лишь обрывки сказаний; вероятно, и многое другое пришло к грекам от критян и догреческих элладских народов, но было ассимилировано греками столь основательно и пересказано столь поздно, что не поддается обнаружению. Ясно лишь, что творческий стимул, полученный от Крита, и сам его образ сохранялись в течение всей греческой истории.

Около 1500 г. до н. э. греки с материка захватили Кносс и стали править Критом. Начиная с 1400 г. до н. э., хотя дво­ рец в Кноссе был разрушен, греческие владыки дворцов в Ми­ кенах, Пилосе и Фивах жили в обстановке роскоши и культу­ ры, многие столетия не имевших себе равных в Эгеиде. Они были современниками и, весьма возможно, корреспондентами хеттских царей; их корабли совершали торговые путешествия в Угарит на сирийском побережье и привозили в Египет, попе­ ременно, то дары, то шайки грабителей. Микенский период

238

(приблизительно с 1600 до 1100 г. до н. э.), который обязан своим именем самой богатой области, бывшей по традиции ре­ зиденцией наиболее могущественных царей, был периодом формирования греческого мифа. Достаточно лишь заметить совпадение микенских областей с местом действия важнейших греческих мифов: Микены и Тиринф, незначительные в истори­ ческие времена, были родиной Агамемнона и Геракла; Фивы, сохранившие свое значение, имели микенский дворец со сте­ нами, расписанными фресками; Троя, на другой стороне Эгей­ ского моря, имела контакты с микенскими областями и была разрушена перед концом Микенского периода. Для самих ми­ фов у нас нет более ранних свидетелей, чем Гомер (VIII в. до н. э.). Глиняные таблички, найденные во дворцах и около них, существовавшие примерно за пять веков до Гомера, не дали нам никаких литературных текстов, в отличие от таб­ личек Шумера, Аккада, Хеттского царства и Ханаана. Частое появление в микенских табличках собственных имен, позднее сохранившихся только в мифологии, а здесь применяемых к обычным людям, показывает лишь, что эти имена тогда еще не были зафиксированы в сказаниях, к которым были привя­ заны позднее, ибо греки обычно избегали называть своих де­ тей именами мифических героев. Другое дело — боги. Многие из богов Гомера и позднейшей Греции — например, Зевс, Ге­ ра, Посейдон, Афина, Артемида, Гермес — почитались уже тог­ да, будучи в большинстве своем заимствованы или развившись

о них, мы впервые узнаем от Гомера. Микенское искусство добавляет к этому мало. Если даже мифологические сцены и представлены в нем, они не могут быть уверенно отождествле­ ны с известными нам сказаниями. Наиболее впечатляющая се­ рия мифологических картин была обнаружена на больших ва­ зах микенского Кипра, но содержание этих картин лежит, ско­ рее, в области восточной мифологии, которая фактически не вошла в общий для всех греков комплекс преданий.

ГЕРОИ

Гомеровские поэмы происходят из дворцов микенских царей, хотя форма, в которой они дошли до нас, не может быть су­ щественно более ранней, чем вторая половина VIII в. до н. э.

239