океана, а на юге достигла нынешней Гватемалы. Древний ка­ лендарь, унаследованный от тольтеков, устанавливал цикл жертвоприношений богам, который и соблюдался ацтеками. Тем самым было установлено то, что можно было бы назвать вечной драмой, в которой предназначенные в жертву люди перед смертью исполняли роли богов и напоминали в этих ритуалах о древних чудесах богов, тоже умиравших, дабы их кровь давала жизнь солнцу и тем самым всему сущему.

Празднества и жертвоприношения, которые ацтеки устраи­ вали в честь своих богов в течение всего года и которые коре­ нились в их воинственно-мистических идеях, поддерживали их собственную интерпретацию древних мифов. Жрецы бесчис­ ленных храмов, воздвигнутых по всей Центральной Мексике, заведовали культом различных божеств, в большинстве случаев бывших не чем иным, как различными ипостасями и именами верховного дуального бога и его первых детей — Кетсалькоатля и Тезкатлипоков. Так обеспечивались жизненность и сила ре­ лигии Детей Солнца.

Тем не менее местные тексты, повествующие о воинственномистическом величии ацтеков, содержат свидетельства и о дру­ гом образе мыслей, имевшем место в тот же самый период, образе мыслей, который был в ряде отношений диаметрально противоположен воинственным идеалам. Этого образа мысли придерживались многие правители различных науатльских го­ родов.

Сомнения мудрецов и возрождение толътекспих концепций

Знакомство со славными традициями тольтекского периода, с преданием о верховном дуальном боге, Владыке всего и Подателе жизни, а также и с такими древними заповедями, как отвержение человеческих жертв и войны, заповедями, утверждающими превосходоство тольтекскои морали, создавало благоприятную почву для сомнений в отношении ацтекской воинственно-мистической концепции.

Среди тех мудрецов, которые восприняли эту новую интел­ лектуальную концепцию, насчитывалось немало славных имен. В их числе были великие правители из Тескоко — Незауалькойотл и Незауалпилли, Текуайеуатзин из Уэскотзинко, Айокуан из Текамачалко. Еще в большей степени достойны внима­ ния те ацтекские жрецы и мудрецы, которые, пусть даже и не

450

без робости, пытались направить свою мысль по путям, отли­ чавшимся от официальных доктрин. Деятельность всех этих мыслителей, поставивших под сомнение ацтекские представле­ ния о человеке, мире и боге в их наиболее глубоком смысле, дает дополнительный материал для изучения цивилизации древней Мексики.

Первые исследования, за которые взялись эти мудрецы, касались представления о боге. Им было известно древнее тольтекское представление о дуальном боге, невидимом, как ночь, и неощутимом, как ветер. Но по своему собственному опыту они знали также, что это учение подверглось забвению, когда древние культы были вытеснены кровавым и воинствен­ ным почитанием Уицилопочтли, бога-покровителя ацтеков. Сохранились тексты, содержащие размышления мудрецов, по­ добные следующему:

Ты пребываешь в глубочайших областях неба, давая начало своему слову...

Ты, кто есть Бог. Что решаешь ты там?

Для нас, на земле, ты, быть может, охвачен ленью? Должен ли ты скрывать от нас свою славу и блеск? Что тебе предстоит решить Здесь, на земле?

Эти вопросы позволяют нам, до известной степени, бросить взгляд на сомнения мудрецов касательно бытия и деятельности древнего дуального бога на земле. Дальше в том же самом тексте можно обнаружить и другие вопросы насчет места, где следует искать Ометеотля, дуального бога:

Куда я должен пойти? Куда я должен пойти?

Где путь к Ометеотлю, богу двойственности? Быть может, твоя обитель — в мире бесплотных? В глубочайших глубинах неба?

Или только сама земля есть мир бесплотных?

Мало-помалу проблематика, как мы ее называем, тех, кто отделился от официальной доктрины, становилась все более обширной. Так> например, в диалоге, в форме, которая символи­ чески представляет дуального Подателя жизни, заключен во­ прос о возможности говорить слова, которые на этой земле являются правдой:

451

Быть может, Податель жизни, мы говорим здесь некую правду?

Мы только спим, мы только пробуждаемся от наших -снов. Все подобно сну...

Никто здесь не говорит правды...

Другой, еще более абстрактный текст ставит главную антро­ пологическую проблему философии:

Человек, быть может, реален?

Если нет, тогда наши песни более не реальны. Чему предстоит случиться?

Что проявляется ясно?

Начав с этих вопросов, науатльские мудрецы подошли к созданию новой концепции мира, тесно связанной с тем, что известно сегодня как тольтекская философия. Эти проявле­ ния науатльской мысли, существовавшие бок о бок с воинст­ венно-мистическим учением ацтеков, несомненно, создают мно­ жество проблем для современного исследователя. Можно ли задавать себе вопросы такого рода: какова была степень внут­ реннего идеологического конфликта в доиспанской науатль­ ской цивилизации? могли ли мудрецы, возрождавшие древнюю тольтекскую философий), зайти так далеко, чтобы оказать суще­ ственное влияние на жречество и ацтекский народ?

Нечто подобное, несомненно, имело место. Доказательство этого может быть найдено в бесчисленных речах, произносив­ шихся в торжественных случаях как семейной, так и общест­ венной жизни. В этих речах постоянно делаются ссылки на дуального бога, Владыку всего, который подобен ночи и ветру. Испанское завоевание внезапно оборвало неизбежное и само­ произвольное развитие этих проявлений более возвышенных интеллектуальных устремлений в доиспанском мире. После завоевания, в колониальные времена, сохранялись лишь раз­ розненные остатки того, что было всеобщей религиозной прак­ тикой древней Мексики. Некоторые следы их ритуалов и верований все еще существуют в отдаленных мексиканских общинах, где они сохраняются в виде смеси с идеями и обряда­ ми христианства.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Здесь были рассмотрены лишь центральные проблемы эво­ люции мифов и религиозной мысли в древней Мексике. В мно­ гочисленных местных документах можно обнаружить массу

452

легенд и преданий о многих других богах, не упомянутых здесь. В них говорится о бесчисленных божественных парах, которые в основном символизируют присутствие древнего ду­ ального бога во всех уголках вселенной и во всех составных частях природы.

Исследователи азиатских и европейских мифологий обна­ ружат, вероятно, удивительные параллели с представлениями древних мексиканцев. Вера в верховное двойственное начало, мать и отца богов и людей, так же как и представление о мире

ичетырех странах света, об их характерных цветах, о небес­ ных ярусах и о подземном мире мертвых, несомненно, анало­ гичны некоторым представлениям цивилизаций Индии, Китая

иТибета. Имеем ли мы дело с простыми совпадениями или в

древности существовало какое-то распространение культуры из общего источника?

Мы полагаем, что окончательный ответ не может быть сфор­ мулирован в настоящее время. Тем, кто склоняется к идее распространения культур, следует помнить о необъяснимом отсутствии в Америке, среди прочего, таких элементов культу­ ры, как практическое использование колеса, представления о весе и весовой шкале. Кроме того, нельзя игнорировать тот факт, что многие совпадения в материальной или духовной культуре могут быть объяснены также и как независимые результаты прирожденных способностей всех людей, которые и заставляют их предлагать относительно сходные решения для сходных проблем, возникающих в различных местах и в разное время. Представляется несомненным, что народы древ­ ней Мексики достигли вершин своей культуры самостоятель­ ным и независимым путем. С этой точки зрения они дают уникальную возможность для изучения человека как творца цивилизации.

Ни одно свидетельство такого уважения, с каким древние мексиканцы относились к своим религиозным учениям, не явля­ ется столь красноречивым, как ответ, данный несколькими науатльскими мудрецами первым испанским миссионерам во время знаменитой беседы, состоявшейся между ними в 1524 г.:

Вы говорите, что мы не знаем Владыку всего,

Творца небес и земли. Вы говорите,

453