Malamud_Sh_-_Ispech_mir_Ritual_i_mysl_v_drevney_Indii__Issledovania_po_folkloru_i_mifologii_Vostoka_-_2005

* Начиная с 4-го дня каждому дню приписываются его дополнительные специфические признаки. Они слишком многочисленны и сложны, чтобы войти в эту таблицу. Мы обсудим их ниже. У каждого из трех дней чхандомы нет своего титульного божества.

310 Экзегеза ритуалов. Экзегеза текстов

рецитацией гимна Рибху: для этого в первый день выбирают PC III60, поскольку этот гимн начинается со слова иха (iha), «здесь», которое может быть понято (или, скорее, использовано) как обозначение этого мира, что является рупой первого дня.

Однако в действительности, совершая это «чтение по признакам» ритуала и текстов, «Айтарея-брахмана» выделяет и другие рупы, по­ мимо тех, что мы упоминали до сих пор или поместили в нашей таб­ лице. Эти рупы другого типа опираются не на слова как таковые (с их кортежами синонимов), и не на морфемы, и не на место слов в стихах, а на обороты, на манеры высказывания, на «эффекты», которые в конеч­ ном счете относятся к формальному анализу литературных текстов.

Среди этих руп отметим прежде всего разные формы повторов: 1) имя Агни, упомянутое два раза в гимне PC VII 3, рецитируемом в качестве аджъи восьмого дня 6, является рупой восьмого дня, так как восьмой день есть второй день третьей триады, т.е. второй член, по­ вторяемый третий раз (23). (Как неустанно напоминает брахмана, чет­ вертый день — тот же, что и первый, повторяемый два раза (I2), седь­ мой — тот же, что и первый, повторяемый три раза (I3)1 , пятый — тот же, что и второй, повторенный два раза (22), и т.д.); 2) то, что строфы гимна имеют один и тот же конец (samânodarka)18, своего рода рефрен, является таким образом рупой третьего дня: так же обстоит дело со строфами, совместно образующими композицию, называемую праугой (praûga) третьего дня, и с гимном Небу и Земле (PC 1185) шестого дня (З2), и гимном Марутам (PC 1101), рецитируемым на девятый день (З3); 3) повторение (более двух раз) одного слова или группы слов в одной и той же строфе также является рупой третьего дня. Повторяе­ мые слово или группа слов в терминах «Айтарея-брахманы» называют­ ся пунар авритта (punar âvftta); 4) случаи аллитерации называются пунар нинритта (punar ninrtta)19. Повторение, аллитерация и присутст-

16АйтБУ18.

17 yad dhy eva prathamam ahas tad etat punar yac caturtham. Седьмой день есть тот же, что и первый, повторяемый три раза (1 ). Но в нем содержится больше нового, чем в четвертом, т.е. в первом, повторяемом два раза (I2), поскольку он вводит серию чхандом (chandoma), которые следуют не только за второй триадой, но также и за со­ вокупностью первых двух триад, составляющих вместе приштхъя-шадаху (prsthyasadaha). Триада чхандом дает нам расширение приштхья-шадахи, более того, одной из руп седьмого дня, согласно КаушБ 26, 7, является глагол «расширять».

18Стало быть, следует различать повторение двукратное, отсылающее к числу два,

иповторение, состоящее из неопределенного количества раз, которое, будучи знаком множественности, отсылает к числу три.

19Повторение — авритти (àvrtti), о котором идет речь, есть то, что соответствует разновидностям убхаявритти (ubhayàvrtti) в трактатах по поэтике: то же самое слово

вие слова tri («три») образуют комбинацию тройной рупы в PC VIII2,6, тексте, рецитируемом как марутватш (marutvatïya) третьего дня:

trâya indrasya sômâh sutasah santu devâsya / své ksâye sutapavnah //

trâyah kôsâsa scotanti tisrâs camvàh sûpurnâh... «Пусть три сомы бу­ дут выжаты для Индры-бога, в его собственном доме пьющего сому. Три ведра переполнены, три ушата наполнены доверху...»

Среди руп фигурируют также и отклонения, излишества и недостат­ ки по отношению к норме стиха или строфы. В качестве примера рас­ смотрим пятый день: вдобавок к рупам, которые достаются ему в ка­ честве дня 2 , он отмечен группой знаков, характерных лишь для него одного20. Это слова, имеющие некое отношение к корове (о которой известно, что она является божеством этого дня): дугдха (dugdha), «доенная», удхан (ûdhan), «вымя», дхену (dhenu), «молочная корова», пришни (pfsni), «пятнистая». От коровы переходят к скоту вообще — пашу (pasu): все, что можно сказать о пашу и что рассказано в текстах, приписанных к пятому дню, может быть обозначено как рупа этого дня. Ведь и присоединение (adhyâsa) дополнительного стиха к строфе относится к сфере пашу. Как это возможно? В самой брахмане эта связь между фактом литературного или текстуального порядка и атри­ бутами скота никак не поясняется. Но Саяна в своем комментарии выводит нас из затруднительного положения: пашу являются четве­ роногими, но когда перечисляют (pariganyate) их составные части,

повторяется с тем же самым смыслом (тогда как артхавритти (arthâvrtti) есть повто­ рение той же идеи, но разными словами, а падавритти (padavjtti) — повторение того же слова, но в разных смыслах). Ср.: Джероу 1971: 128. Что же до термина нинритта (ninrtta), «слог, составляющий объект аллитерации», похоже, что он встречается только в ведийской прозе (абстрактное ninrtti встречается в КаушБ XX 4 и XXI4). Его эквива­ лентом в поэтической речи является анупраса (anuprâsa; см.: Порше 1978: 246-259). Буквально нинритта — это то, что «танцуется», т.е. повторяется как па в танце. Рупа «аллитерация» необходимо присутствует там, где есть рупа «повторение». Саяна отмечает относительно АйтБ V 2, что один и тот же текст, PC VI 70, теми же самыми словами обеспечивает обе эти рупы. Но в АйтБ VI текст PC VIII 68, 7 упоминается только ради аллитерации, которую создает повторение tam в выражении tam-tam id râdhase. Саяна комментирует: повторенное слово tam напоминает tâla танца. И вводя по своей инициативе новую рупу, которая является одновременно обоснованием тер­ мина нинритта, использованного в брахмане, добавляет: в конце этой строфы VIII68, 7 у нас имеются слова krstïnâm nrtûh, «[тот, кто является владыкой] народов, [он] — танцор». Стало быть, продолжает он, в этом тексте Шрути мы имеем слово, упоминающее идею танца: это и есть знак «вытанцеванной аллитерации» (ninrtavallingam).

20 Словами visesalinga или nûtanâni lingâni Саяна обозначает дополнительные рупы, которые характеризуют каждый день, начиная с четвертого, как отличный от того, который он повторяет: I2 и I3 не совсем идентичны I1, у них есть несколько отли­ чающих, а также дополнительных черт.

Третий день: множественность, конец

Во введении к своему переводу «Айтарея-брахманы» и «Каушитакибрахманы» Кит (1909: 80) отмечает, что слово баху (bahu), «множест­ во», в том виде, в котором оно используется в АйтБ V 2, имеет грам­ матический смысл «множественное число». В этом отрывке рассмат­ ривается третий день и относящийся к нему гимн Марутам PC II 34: «„Маруты, изливающие потоки сомы, наделенные воинственностью". Это гимн Марутам. Он должен быть „много" рецитирован. Ведь „много" — это конец; третий день — это конец. На третий день рупа третьего дня». И в комментарии Саяны: «Имеется пятнадцать строф. Все, что в них, — это множественность. Множественность происте­ кает из того, что есть множество божеств, которым следует покло­ няться. По отношению к единству и к двойственности эта множест­ венность есть конец. Вот почему существует отметка, которая есть конец (antaval lingam asti)».

Нет уверенности в том, что необходимо следовать Киту, хотя тол­ кование Саяны это будто бы подтверждает22. Однако баху в брахма­ нах, даже если оно и не обязательно отсылает к грамматическим мар­ керам множественного числа, есть в любом случае некий способ ре­ зюмировать все черты множественности, содержащиеся в этом гимне (как по форме, так и по существу), один из образцов которых дает Саяна. Понятие множественности выделено здесь со всей определен­ ностью. Но почему оно ассоциируется с понятием конца? Потому, что связано с числом три, а третий день есть также последний в триаде (таким образом, день, следующий за последним днем каждой триады, образует первый день в новой серии). Следует изучить всю группу руп третьего дня в их совокупности. Являются ли они просто рядоположенными, а их союз — нечаянной конвергенцией множественных

Мы обрели бы большую уверенность в том, что баху является техническим тер­ мином, означающим «множество», если относительно первых двух чисел (1, 2) у нас имелись бы указания на то, что они относятся, соответственно, к единству и единст­ венному, двойственности и двойственному. Тем не менее отметим, что грамматическая категория времени глагола с ее морфологическими характеристиками четко выделена и обеспечивает класс обязательных руп, предназначенных для каждого дня ритуала. С другой стороны, Кит ( 1920: 80) показал, что прилагательные вришан (vrsan), «муж­ ского пола», «самец», и йошан (yosan), «женского пола», «самка», имели в АйтБ VI 3 значение «мужское» и «женское». Что же до понятия именного склонения (vibhakti), известно, что оно развивается из общего понятия «модификации», «фрагментации»: это прежде всего вариации, «претерпеваемые таким словом, как агни в разных мантрах,

вкоторых оно фигурирует, — вариации в иных случаях идентичные» (Рену 1941-1942:

146.Ср. также: Крик 1982: 378 и 520). См. эссе 9 настоящей книги.

и фрагментарных традиций? Или же, напротив, в их ассоциации мож­ но найти какую-то сообразность?

Прежде всего отметим, что третий день является единственным днем, допускающим в группу руп соответствующее ему обозначение числа (переход от порядковых числительных к количественным и на­ оборот постоянно наблюдается в брахманистских размышлениях о сим­ волизме чисел): будто брахманы хотели указать на тот факт, что три «составляет количество» и что быть в количестве трех — значит быть многочисленным. Тот факт, что «три» является сущностью множест­ венности и может быть проиллюстрировано всем тем, что обозначает­ ся как многочисленное, подтверждается наличием среди «стилистиче­ ских» руп рефрена — саманодарки (samânodarka), повторения — пунар авритти (pimar âvrtti) и аллитерации — пунар нинритти (punar ninrtti): множественность достигается возвращением того же самого. Ничего удивительного в том, что титульным божеством третьего дня служат Вишве Девы (Visve Devah), «Все боги»: не совокупность всех богов пантеона, а боги, которые всегда представлены в массе. В отличие от индивидуальных богов, Вишве Девы сами образуют неразличимое мно­ жество, неопределенное по числу: среди богов Вишве Девы являются тем же, чем и виш, вайшьи, среди людей23. Вайшьи и в самом деле не фигурируют в списке руп третьего дня, но можно заметить, что ни одна варна не выступает в этом тексте эмблемой дня или числа. Как можно было бы ожидать, брахманы должны символизировать первый день, поскольку хронологически и иерархически они относятся к первой варне, и тексты постоянно связывают их с Агни и размером гаятри. Точно так же кшатрии, вторая варна, должны были бы фигуриро­ вать рядом с Индрой, их богом, и триштубхом, их размером, чтобы служить иллюстрацией второго дня (как, к примеру, в ШБ V 4, 1,3,

вритуале посвящения царя). Фактически ритуал двадашаха удиви­ тельным образом замкнут на себе (особенно в версии, содержащейся

в«Айтарея-брахмане»), и описывающие его тексты не упоминают в се­ рии соответствий целостность, образуемую космосом, обществом и че­ ловеческим телом. (Версия «Каушитаки-брахманы», более близкая обычной манере, показывает, каким образом можно прогрессировать

Этимология, возводящая прилагательное вишва, «все», к корню вши, нам пред­ ставляется вполне правильной. Майрхофер в своем этимологическом словаре ее при­ знает (Майрхофер 1956-1976: 111, 225 и ел.). Вишва есть целое, составленное из множе­ ственности элементов. Насколько тесно идея многообразной массы связана с вши, можно видеть из применения этого термина к другой группе богов, которые между тем не имеют ничего от вайшьев: к группе Марутов. По отношению к Варуне, являющему­ ся кшатрой, и по отношению к Индре Маруты, хотя в качестве эскорта Индры они и кшатрии, выступают как виш в качестве массы субъектов (ШБ II 5, 2, 6; 27).

316 Экзегеза ритуалов. Экзегеза текстов

Четвертый день:

остаток, возобновление, преодоление

Четвертый день определяется местом, занимаемым им в последо­ вательности десяти дней, формирующих корпус двадашахи: между третьим и пятым. Это определение отчасти механистично. Если рас­ смотреть рупы четвертого дня, то можно констатировать, что суще­ ствует два способа его описания: 1)как первый день (I2). Сам текст «Айтарея-брахманы» настойчиво это подчеркивает; 2) это также «плюс один», добавляемый к совокупности, образуемой тремя предшествую­ щими днями, для того чтобы собрать их остатки и одновременно при­ вести его к чему-то, что его превосходит. Именно этот последний аспект «четвертого» мы и хотели бы здесь выделить.

Божество-вахянд четвертого дня — это Вач. Эта божественная фи­ гура, хотя и представляет язык как таковой, сама неизменно находит­ ся вне конституирующих ее элементов. Аккумулируя фонемы, слоги, слова, стихи, строфы, стихотворные размеры и разные типы компо­ зиций, Речь всегда остается целью, которую еще надо достигнуть. Именно этому и наставляет на свой манер «Айтарея-брахмана» в V 3, в начале рассуждения, посвященного четвертому дню, когда она пред­ ставляет это божество и объясняет его присутствие (для чего, по-ви­ димому, не нашлось места в отношении божеств предшествующих дней): как только завершаются ритуалы третьего дня, «компоновка стихов (стома) и размеров (чхандас) осуществлена в полной мере, в качестве остатка остается только одно — Речь». И именно поэтому из нее делают божество четвертого дня. Частей всего три, и целое са­ мо является частью, которая одновременно есть остаток и нечто, пре­ восходящее свои части. Это иллюстрируется самим однослоговым словом «речь», вач (vâc), которое в его отношении к составляющим его акшарам является трехслоговым; в свою очередь, акшара то­ же трехслоговое слово. «„Слог" является трехслоговым (aksaram hi tryaksaram), „речь", вач, является слогом (vâg ity aksaram)». По отно­ шению к предыдущим трем дням четвертый является тем же, чем Речь является по отношению к своим составляющим слогам.

Если Речь в качестве божества-вахяны четвертого дня — типичный пример целого, которого enje надо достичь в ходе обретения его час­ тей, то ануштубх в качестве размера того же дня является образом другого аспекта остатка — отбросов.

К счастью, мы располагаем мифом о происхождении, в котором связь между анугитубхом и «четвертым» объясняется посредством идеи отбросов. Этот этиологический рассказ, переданный в ТС VII 1,1, 4-6,

318 Экзегеза ритуалов. Экзегеза текстов

свиштакрит (svistakjt): подношение Агни Свиштакриту, «который воз­ вращает хорошо поднесенное» (т.е. то, что было поднесено в ходе основного ритуала). Это подношение является «отходами жертвопри­ ношения» (vastu va etâd yajnâsya yât svistakjt), но без него жертво­ приношение не было бы завершено. Ведь размер, связанный с ритуа­ лом свиштакрит, это ануштубх. И, как сказано в ШБ, «ануштубх —

это отходы», так же и свиштакрит. Так что, присоединяя размер ануштубх к подношению свиштакрит, «кладут отходы на отходы» (vastâv evaitâd vastu dadhâti). Но эти отходы, как можно видеть, не предназначены быть выброшенными: они необходимы для завершаю­ щей операции, делающей из жертвоприношения законченное целое.

Десятый день не обозначается в нашем тексте как четвертый, по­ вторенный три раза(43), поскольку его структура совершенно отли­ чается от структуры других дней: он не вводит новой триады и пред­ ставляет собой день, добавляемый не к трем дням, а к трем триадам. Между тем он воплощает аспекты «остатка», роднящие его с четвер­ тым днем: десятый день, описанный как триумфальное чествование Шри, носит имя авивакъя (avivâkya), «безупречный». То есть участни­ ки ритуала берут на себя обязательство не исправлять (а стало быть, не замечать) ошибок, которые могут произойти в ходе его проведения. Зато читается молитва о перенесении на Праджапати всех несовер­ шенств, в которых могут быть повинны участники ритуала: «Все, что мы сделали здесь недостаточным, все, что мы сделали излишним, пусть все это отправляется к нашему отцу Праджапати»27. Есть все основания полагать, что таким образом изгоняются ошибки недостат­ ка или ошибки избытка: ведь все, что есть уна и атирикта, как мы видели, является признаком четвертого дня.

Но порядок текстов для рецитации в этот день следует совершенно другой схеме, и наша брахмана не приступает, как в отношении дру­ гих дней, к перечислению вахан и руп. До сих пор брахмана была оза­ бочена лишь текстами, предназначенными для рецитации в определен­ ный день. И вот, в развернутых формулах десятого дня упоминаются разные действия, перемещения жрецов вокруг огня ахавания, передви­ жения, которые они совершают, когда вместе несут ветку удумбары для демонстрации их намерения совместно отвоевать квинтэссенцию и силу жертвоприношения, а также скользящее движение, которым

Именно с рецитацией этой формулы жертвующие (во множественном числе, по­ скольку речь идет о саттре) «отпускают свою речь», т. е. позволяют услышать свой голос, хотя до сих пор, на этой стадии жертвоприношения, они ее сдерживали. Об удерживании голоса в жертвоприношении, от полного молчания до простого воздер­ жания от произнесения профанного слова, см.: Рену 1978: 66-80 и особенно 74-79.