на этот раз лишь на двух языках — среднеперсидском и парфянском, в которой описывается приход Нарсе к власти. В этой надписи (Парфянская версия, строка 15) Кирдэр фигурирует в последний раз — в упоминании среди высших сановников под своим титулом «мобад Ормазда». В надписи не затрагиваются вопросы веры, однако Нарсе в тех же выражениях, что употреблялись и его предшественниками, объявляет себя «Царем царей, почитающим Мазду», «происходящим из рода божеств-язата» (Среднеперсидская версия, строка 1); Нарсе благочестиво приписывает свое возвышение воле «Ормазда, и всех божеств-язата, и Анахид, называемой Госпожой» (там же, строка 10). Нарсе приказал также высечь сцену своего восшествия на престол на рельефе в Накши-Рустаме, где он опять провозглашает свою преданность Анахид и изображает себя получающим диадему из ее рук — из рук фигуры в просторном платье, увенчанной короной.

ПЕРСИДСКИЙ ЯЗЫК СТАНОВИТСЯ ГОСУДАРСТВЕННЫМ ЯЗЫКОМ ИРАНА

В своей надписи Нарсе называет среди сторонников и парфянских, и персидских вельмож, демонстрируя этим сближение между двумя народами, начатое отцом, Шапуром I. Царская надпись является тем не менее последней, имеющей парфянскую версию. Несколько кратких неофициальных надписей на парфянском языке и парфянским письмом найдено на камнях в Южном Хорасане, то есть на территории собственно Парфии, но ни одна из них не относится, как считают, ко времени более позднему, чем IV в. н. э.

По всей вероятности, вскоре после того, как воздвигли памятник в Пайкули, Сасаниды приняли решительные меры для утверждения персидского языка в качестве единственного официального в Иране и совсем запретили использование в письменности парфянского. У Ахеменидов не было необходимости предпринимать такой шаг, поскольку в письме

повсеместно использовался арамейский язык. Что касается Аршакидов, то аналогичное введение парфянского языка было бы не в характере их правления.

Для зороастризма эти меры имели огромное значение, так как привели к тому, что вся вспомогательная религиозная литература, включая Зэнд, записывалась на среднеперсидском языке, ставшем единственным признанным живым языком государственной религии. В ходе своего распространения и принятия по всей стране среднеперсидский усвоил большое число парфянских слов; язык зороастрийских книг — так называемой пехлевийской литературы — является, таким образом, смешанным, своего рода койне — в сравнении с чистыми среднеперсидским или парфянским языками ранних сасанидских надписей. И хотя парфянский сохранился как важный элемент в составе живого персидского языка, тот факт, что вся зороастрийская религиозная литература известна лишь в среднеперсидских версиях, способствовал утверждению неверного представления (усердно поощрявшегося самими Сасанидами), будто парфянского зороастризма, по существу, и не было и вера сохранилась лишь благодаря заботливому попечительству южного царства (то есть благодаря стараниям персов, а не парфян).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Распространение персидского языка — победа персидской культуры, а факт использования в последний раз парфянского языка в царской надписи Нарсе можно считать вехой, знаменующей конец периода ранних Сасанидов. Это было время завоеваний и нововведений, для которого характерно утверждение новой власти в религиозной сфере в не меньшей степени, чем в светской. Ни одно из религиозных мероприятий этого периода — ни иконоборчество, ни поощрение культа храмовых огней, ни упорядочение празднеств, ни установление единого официального канона писаний —- не оказало влияния на само вероучение. Цари этой

династии постоянно представляли себя первыми создателями и защитниками зороастрийскои ортодоксии, но на деле Сасаниды ослабили веру тем, что придавали важное значение своим зурванитским воззрениям. Зороастрийская церковь, однако, укрепилась, стала единой, богатой, ее обслуживало все возраставшее число обученных жрецов. К тому же контакты с иностранными вероучениями стимулировали ее развитие.

ГЛАВА УШ

В СТЕДНЕСАСАНИДСКИЙ ПЕРИОД